Уйди скорей и не спеши обратно - Варгас Фред - Страница 46

Адамберг взглянул на него с удивлением. Первый раз он встречал полицейского, который, как и он сам, был охотником до прогулок.

– У меня тут лодка в одной бухточке. Проедем вдоль берега? Это помогает думать, согласитесь? Я частенько так делаю.

Через полчаса Адамберг поднялся на борт «Эдмона Дантеса», небольшой, но устойчивой лодки с мотором. Адамберг сидел впереди голый по пояс, закрыв глаза под теплым ветром, Масена, также полуголый, сидел позади. Ни тот ни другой ни о чем не думали.

– Вы сегодня вечером уезжаете? – крикнул Масена.

– Завтра на рассвете, – ответил Адамберг. – Хочу прогуляться по порту.

– Да-да. В Старом порту тоже хорошо думается.

На время прогулки Адамберг отключил телефон и, сойдя на берег, просмотрел новые сообщения. Брезийон требовал отчета, обеспокоенный шквалом, который обрушился на столицу, звонил Данглар с докладом о последних данных по четверкам, и Декамбре прочитал ему «странное» послание, полученное в понедельник утром:

Она вошла в жилища, в первые дни в нищих кварталах, где сыро и грязно. Сначала она почти не идет дальше. Даже кажется, что она исчезла. Но едва минуло несколько месяцев, она смелеет и продолжает наступать, поначалу медленно, на многолюдных и богатых улицах, и, наконец, обрушивается в полную силу на весь город, расточая свой смертоносный яд. Она повсюду.

Адамберг записал текст в блокнот, потом медленно продиктовал его на автоответчик Марка Вандузлера. Снова пощелкал кнопками, надеясь отыскать еще одно сообщение, затерявшееся среди прочих, но ничего не нашел. «Камилла, прошу тебя!»

Ночью, после обильного ужина в компании коллеги, крепких объятий и твердых обещаний снова увидеться, Адамберг покинул Масена и отправился бродить по южной набережной, оттуда открывался прекрасный вид на ярко освещенный собор Божьей Матери Хранительницы. Он глядел на лодки и их четкие отражения с длинными мачтами, колыхавшиеся у винтов в черной воде. Затем опустился на колени и бросил камешек в воду. Поверхность задрожала, словно в ознобе. Лунный свет разбился на маленькие осколки, затрепетал на водяной ряби. Адамберг замер, опершись рукой о землю. Сеятель был здесь!

Комиссар осторожно поднял голову и вгляделся в любителей поздних прогулок. Их было много, они медленно прохаживались, наслаждаясь теплотой ночи. Парочки и компании подростков. Одиночек не было. Не вставая с колен, Адамберг очень внимательно оглядел набережную. Нет, среди гуляющих его нет. Он здесь и в то же время где-то в другом месте. Не размахиваясь широко, Адамберг кинул еще один камешек в гладкую темную воду. Поверхность вздрогнула, и осколки луны опять засверкали в водных морщинках. Вот где он был. В воде. В ее блеске. В мельчайших водяных бликах, которые исчезали, на мгновение кольнув глаза. Адамберг поудобнее уселся на плитах набережной, положив руки на землю, глядя под белый корпус лодки. В этих бликах прятался сеятель. Комиссар замер и стал ждать. И подобно тому, как пена отделяется от подводных скал и неторопливо поднимается на поверхность, вчерашнее исчезнувшее видение, мелькнувшее ему на площади, начало свой медленный подъем из глубины сознания. Адамберг закрыл глаза и почти не дышал. Картинка таилась в этих бликах.

И вдруг она возникла перед ним целиком. В конце сеанса Жосса сверкнула молния. Кто-то шевельнулся, и что-то сверкнуло, быстро, молниеносно. Фотовспышка? Зажигалка? Нет, конечно нет. Блеск был гораздо меньше, ничтожно мелкий и белый, как эти вечерние блики, только более мимолетный. Что-то сверкнуло снизу вверх на чьей-то руке, как звезда.

Адамберг встал и глубоко вздохнул. Наконец-то. Это был блеск алмаза, сверкнувшего у кого-то на пальце во время чтения. Знак сеятеля, защищенного королем всех талисманов. Он был где-то там, на площади, с алмазом на руке.

Утром, когда он стоял в зале аэропорта Мариньян, ему позвонил Вандузлер.

– Я всю ночь искал этот чертов отрывок, – сказал Марк. – Тот, что вы мне прочитали, был полностью переделан на современный лад в девятнадцатом веке.

– Что скажете? – спросил Адамберг, как обычно доверяя вагонам знаний Вандузлера.

– Труа. Текст оригинала датируется 1517 годом.

– Труа?

– Чума в городе Труа, комиссар. Ну и гоняет он вас!

Адамберг сразу перезвонил Масена.

– Хорошая новость, Масена, можете перевести дух. Сеятель вас покинул.

– А что случилось, коллега?

– Он едет в Труа.

– Бедняга!

– Сеятель?

– Нет, тамошний комиссар.

– Я пошел, Масена, мой рейс объявили.

– Еще свидимся, коллега, еще свидимся.

Адамберг позвонил Данглару, чтобы сообщить новость, и попросил срочно связаться с городом, над которым нависла угроза.

– Мы так и будем гоняться за ним по всей Франции?

– Данглар, у сеятеля на пальце кольцо с бриллиантом.

– Это женщина?

– Может быть, я не знаю.

Адамберг отключил телефон на время полета и снова включил, сходя по трапу в Орли. Проверил, нет ли сообщений, и, убедившись, что ему никто ничего не прислал, стиснул зубы и спрятал телефон в карман.

XXXI

В то время, когда город Труа готовился встретить беду, Адамберг быстро сошел с самолета, заскочил в уголовный розыск и сразу отправился на площадь. Декамбре вышел ему навстречу с толстым конвертом в руке.

– Что сказал ваш специалист о вчерашнем письме?

– Эпидемия в Труа в 1517 году.

Декамбре провел рукой по щеке, как будто брился.

– Сеятелю понравилось путешествовать, – заметил он. – Если он станет разъезжать повсюду, где бушевала чума, лет за тридцать мы объедем всю Европу, за исключением кое-каких местечек в Венгрии и Фландрии. Это все усложняет.

– Наоборот, упрощает. Он собирает свою компанию.

Декамбре взглянул на него с недоумением.

– Не думаю, что он катается по стране ради удовольствия, – пояснил Адамберг. – Его труппа распалась, и он ее собирает.

– Труппа?

– Если теперь они разбрелись кто куда, – продолжал Адамберг, не отвечая на вопрос, – значит, это было довольно давно. Это была одна банда, одна компания, их связывает общее преступление. Сеятель собирает их по одному, обрушивая на них бич Божий. Я убежден, что выбор жертв не случаен. Он знает, в кого целиться, и он давно за ними следил. Возможно, теперь они поняли, что им грозит опасность. А может, и знают, кто такой сеятель.

– Но, комиссар, тогда бы они искали вашей защиты.

– Нет, Декамбре. Все дело в их преступлении. Это было бы равносильно признанию. Тип из Марселя понял это и повесил на дверь два замка.

– Но что это за преступление, черт возьми?

– Откуда мне знать? Когда-то давно случилась какая-то мерзость. А теперь мы наблюдаем, как все возвращается. Кто сеет мерзости, пожинает блох.

– Если бы все было так, вы бы давно обнаружили между ними связь.

– Есть две зацепки. Все они, мужчины и женщины, одного поколения. Все жили в Париже. Поэтому я называю их компанией, бандой.

Он протянул руку, и Декамбре отдал ему конверт цвета слоновой кости. Адамберг достал из него утреннее послание:

Эпидемия внезапно угасла в августе 1630 года, и все (…) этому очень обрадовались; к несчастью, это оказалось лишь краткой передышкой. Она была мрачной предтечей столь ужасной новой вспышки болезни, что с конца октября 1631 по конец 1632 года (…)

– Как обстоит дело с домами? – спросил Декамбре, пока Адамберг набирал номер Вандузлера. – В газетах говорят, что их уже восемнадцать тысяч в Париже и четыре тысячи в Марселе.

– Так было вчера. Теперь их по меньшей мере двадцать две тысячи.

– Кошмар!

– Вандузлер? Это Адамберг. Хочу вам продиктовать утреннее послание, вы слушаете?

Декамбре ревниво и недоверчиво наблюдал, как комиссар диктует в трубку «странное» письмо.

– Он наведет справки и перезвонит, – сказал Адамберг, нажимая кнопку.

– Что, большой знаток?

– Очень, – улыбнулся Адамберг.

– Если по этому отрывку он сумеет отыскать город, снимаю перед ним шляпу. Тогда он просто редкий знаток. Тогда он просто ясновидящий или преступник. И вам останется только спустить на него собак.