Падение «Вавилона» - Молчанов Андрей Алексеевич - Страница 55

На обеденном столе горели свечи, матово белел фарфор тарелок, чернело старое столовое серебро.

Я невольно озадачился… Меня здесь, кажется, уже начинали воспринимать несколько серьезнее, чем случайного ветреного любовника. И оттого почувствовал я себя как-то стесненно.

— Ингред, — сказал я, целуя ее, — ты прелесть, ты славная женщина, и мне очень хочется быть с тобой…

— А этого достаточно, — перебила она, отстранившись. — Или ты беспокоишься об обязательствах? Да, они есть. Вернее, есть одно обязательство. Тебе, милый, придется быть только со мной. И на что-то иное я не согласна.

— Выражаю аналогичное требование, — сообщил я с вызовом в голосе.

Она рассмеялась, обняв меня, после чего последовал долгий неформальный поцелуй, и… ужинать мы сели, поставив новые свечи, вместо сгоревших давно и дотла.

— Слушай, — сказала она, — у тебя русское имя…

— Да, — кивнул я бесстрастно. — Америка — страна эмигрантов, как известно. А тебя смущает национальность?

— Нисколько. Она меня как раз устраивает.

— Это почему же?

— А вы сильные… И, — усмехнулась, — оч-чень выносливые…

— По опыту знаешь?

— Ну, прекрати… Меня в этом ты убедил. И вообще… факты истории. Кстати, твоя фамилия — не Распутин, случаем?

У девочки было чувство юмора. Несомненно.

— Подкопаев, — сказал я.

— Что это значит?

— Это значит, что я специалист по подкопам. И по побегам.

— И теперь ты подкапываешься ко мне? — прозвучал вопрос, заданный с интонацией крайне зловещей.

— Именно, — сказал я. — Сбежал вот и подкапываюсь. Так что будь бдительна.

— А откуда сбежал?

— Из Индии, — ответил я. — Где преподавал искусство сворачивать челюсти местному мирному населению. О, кстати… — припомнил я. — Ты ведь работаешь в банке. У меня там деньги остались… Я их могу сюда перевести, в Германию? Из Бангалора?

— И много денег?

— Тридцать пять тысяч. Американских долларов.

— Ого! — сказала она. — Ничего себе — «остались»…

— Пришлось срочно вернуться на родину, — пояснил я, с досадой сознавая, что как бы не сбиться с ноги, привирая на каждом шагу. — А там закрутился, не до того было… Кстати. Я помню служебный телефон менеджера, он у меня учился…

— Оказывать сопротивление грабителям банков?

— Вероятно.

— Хорошо… Утром поедем ко мне в банк, оттуда позвоним… — Она помедлила. — Да, мне завтра надо отдать машину в ремонт, ты подсобишь?

— Конечно, — сказал я. — А пока можешь на моей покататься.

— У тебя есть машина? — удивилась она.

— Имеется корыто…

— И какая марка машины?

— «БМВ-750», — ответил я равнодушно.

— Но это же… очень дорогая машина!

— Наверное…

— А где она?

— Стоит, — сказал я. — Ржавеет. В Карлсхорсте. Я ее уже несколько дней не видел.

— Ты хранишь такую машину на улице?! В Карлсхорсте?! Там же живут одни русские бандиты!

— Правда? — удивился я.

— Мой Бог! — Она нервно скомкала салфетку. — Какой же ты наивный! Вообще вы, американцы, большие дети… А ты самый маленький из больших! Тебе няня нужна. Надо сейчас же, срочно, ехать туда за автомобилем!

Я встал из-за стола, притянул ее к себе, уткнувшись лицом в чистые, тонко пахнущие горьковатыми духами волосы.

— Няня, — сказал я. — Меня не беспокоит все это железо. И золото тоже. И это самый правильный подход к жизни.

— Почему? — каким-то внезапно растерянным голосом спросила она.

— Потому что чем спокойнее к нему относишься, тем легче оно достается… Проверено.

— Ты какой-то пират… — начала она, но продолжить не сумела: я приспустил платье с ее плеч и коснулся губами нежного соска, тут же, дрогнув, шероховато отвердевшего…

Утром мы заехали в банк, прошли в кабинет Ингред, занимавшую, как я понял из поведения услужливо окруживших ее клерков, весьма ответственную должность, и позвонили в теплый город Бангалор, где к этому времени уже завершался рабочий банковский день.

Услышав мой голос, менеджер выразил немалое удивление, сказав, что моим внезапным исчезновением в школе карате опечалены, но ждать меня еще не перестали, а потому — как скоро я возвращусь обратно?

Я честно признался, что вопрос о возвращении покрыт туманом неизвестности, ибо покуда нахожусь в Германии и желаю перевести сюда заработанные в Юго-Восточной Азии капиталы. Далее с менеджером беседовала Ингред. Я заполнил необходимые бумаги для открытия счета, подписал документ о перемещении денег из Бангалора в Берлин и в считанные минуты стал состоятельным человеком.

— По этому поводу, — сказал я Ингред, — сегодня мы идем в ресторан.

Несмотря на то, что в кабинете находились сотрудники, причем довольно-таки чопорного вида, она с жаром чмокнула меня в щеку, вызвав в среде банковских служащих некоторое смущенное замешательство.

Она была все-таки замечательная девчонка, Ингред!

Пребывая в состоянии некоторой вполне объяснимой эйфории, я направился к дому Изи, предварительно позвонив ему из уличного телефона.

Шеф сообщил, что ждет меня дома. Голос его был спокоен и ровен, так что жизни его в данный момент вроде бы ничего не угрожало.

У дома я не заметил никаких подозрительных машин, а на необходимый этаж поднялся пешком по лестнице, держа ладонь на рукоятке «макарова», готового к пальбе по живым агрессивным мишеням.

Изя открыл дверь, даже не удосужившись полюбопытствовать относительно личности посетителя, и я уже собрался отчитать его за подобное легкомыслие, но тут заметил в прихожей вчерашнего его дружка, похожего на увешанную золотыми цепями жирную жабу.

Высокомерно кивнув мне, жаба прошлепала к выходу, сказав на прощание хозяину дома:

— Все. Я свое сделал, теперь доразбирайтесь… — И — выразительным кивком указал Изе в мою сторону.

Тот закрыл за своим товарищем дверь, затем, застыв в каком-то одному ему ведомом раздумье, произнес:

— В общем, Толя, неприятности исчерпались, но тут у меня ребята кое-какие, хотели бы с тобой потолковать… Да ты не бойся, — успокаивающе коснулся моего плеча, — все в полном пордке, никаких напрягов… Иди в гостиную, они там…

Несколько озадачившись, я отправился в указанном мне направлении.

Изя при этом за мной не проследовал.

В гостиной за вчерашним праздничным столом, на чьей полированной поверхности ныне одиноко высилась разлапистая хрустальная ваза с белыми розами, восседал в небрежной позе мужчина лет сорока с небольшим, — черноволосый, с узкими китайскими глазами и несколько обрюзгшим лицом. Он был одет в элегантный белый костюм, черную тонкую водолазку; с запястья его свисала увесистая золотая цепь-браслет, а пальцы были обильно украшены перстнями.В углу на стульчике сидел один из вчерашних вышибал, получивший нунчаками по башке от своего напарника, находившегося, видимо, на постельном режиме. Меня вышибала встретил взором бешеного волка, которому в задницу залетела оса.

— Привет, — сказал я беззаботно. — Меня зовут Анатолий.

Обладатель белого костюма, дружелюбно мне улыбнувшись, привстал со стула, и протянул руку в приветствии. Представился:

— Алик.

Я пожал его кисть, ожидая какой угодно подлянки, но ничего не произошло: Алик уселся на прежнее место, закурив сигарету, а вышибала, назвать своего имени не пожелавший, уткнулся вызывающе— отрешенным взглядом в окно.

— Присаживайся, Толя, — предложил Алик, ногой подвинув мне резной стул с гобеленовой обшивкой. — Есть разговор. Вы, — кивнул на вышибалу, — вчера уже познакомились — при неприятных, правда, обстоятельствах… Но это чепуха, недоразумение и вообще — проехали! С Изей мы наши колдобины в отношениях заасфальтировали, так сказать… к тебе тоже претензий никаких, ты ведь делал свою работу, правильно, Сеня?.. — обратился он к вышибале.

Тот, словно под давлением многотонного пресса, нехотя наклонил свою стриженую голову, выражая требуемое согласие.

— Вот. А теперь у меня вопрос: ты что, действительно профессионально владеешь карате?