Синий город на Садовой (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 134

— Идем! — обрадовалась Жаннет.

«Стенка» — это была та противопожарная стена, за которой застрял когда-то в снегу Елька. Место известное. Там часто тренировались те, кто увлекался теннисом. Площадка перед кирпичным отвесом к концу лета оказалась вытоптана и утрамбована.

До пустырей было недалеко, три трамвайных остановки.

Когда спешили к трамваю, Жаннет с кровожадной задумчивостью произнесла:

— Вот так родственничек у Даниилыча. Будет любимому педагогу подарок…

— Думаешь, этот чемпион признается?

— Поглядим…

— Или у тебя тоже система? Как у старшего брата Мигутина? Неважно, виноват или нет, лишь бы признался?

— А по шее? — сказала Жаннет.

— Нет, правда! С чего ты взяла, что это он звонил? Зачем ему это?

— Не знаю. Но — интуиция…

4

Кеша Мигутин был у стенки. Всё такой же гладко причесанный и аккуратный. В белых шортах, в белой рубашке с короткими рукавами, в белых кедах и белых носках. Он бил звонкой ракеткой по желтому мячику. Мячик ударялся о кирпичи, отскакивал от земли, и Кеша бил по нему снова. Красиво изгибался при каждом ударе. Оттачивал мастерство. Двое пацанят лет семи-восьми торчали неподалеку и наблюдали за мастером, приоткрыв рты.

— Здравствуйте, — с изысканной интонацией начала Жаннет. — Вы Иннокентий Мигутин?

— Да! — он опустил ракетку (малыши тут же подхватили мячик) и наклонил расчесанную на пробор голову. Сдвинул пятки. Джентльмен. Ноги у него были тощие и светлые. Наверно, шорты надевал он только для игры. Впрочем, рыжие вообще загорают плохо.

— Мы рады, что нашли вас, — все тем же светским тоном сообщила Жаннет. — Не могли бы вы ответить на несколько наших вопросов? Это для лицейской газеты «Гусиное перо».

— Но ведь я учусь не в лицее…

— Мы знаем. Однако, дело это касается и вас, и лицея в одинаковой степени… — Жаннет улыбалась и поправляла на груди футляр «Зенита».

— Какое дело? — невозмутимо спросил Кеша Мигутин. Так невозмутимо, что за этим хладнокровием Митя ощутил на миг нерешительность.

Жаннет посмотрела на Митю: «Твоя очередь». И Митя ее не подвел.

— Вопрос формулируется прямо, — подчеркнуто спокойным тоном сообщил он. — Зачем ты, Мигутин, в субботу утром позвонил в лицей и сообщил о дурацкой ртутной бомбе?

Кеша не возмутился. Мигнул, помолчал немного. Рядом валялся рейчатый ящик из-под пива, Кеша дунул на него, сел, положил ногу на ногу. Улыбнулся.

— Вы думаете, я начну сейчас пугаться и бурно отпираться? Вам на радость? Нет, господа журналисты, я скажу просто: такие вещи надо доказывать.

— Думаешь, мы пришли без доказательств? — Жаннет тоже улыбнулась.

— Думаю, да. У вас их просто не может быть. Могут быть только глупые догадки, которые вы считаете доказательствами…

Митя опять постарался поточнее подобрать слова:

— Эти догадки, Кеша, мы можем все вместе обсудить с нашим любимым педагогом Максимом Данииловичем. Выстроить их в систему. Он любит строить системы…

Кеша посмотрел на Митю, на Жаннет. Отложил ракетку. Ладонями обнял костлявое колено, откинулся назад и засмеялся.

У него был приятный смех — звонкий такой, переливчатый. Кеша не боялся. Свидетелей разговора не было. Два малыша неподалеку — не в счет. Да они и не слушали, перекидывались мячиком.

Кеша посмеялся и сказал:

— Сейчас вы будете приятно удивлены. С Максимом ничего не надо обсуждать. Он в курсе. Я звонил по его просьбе.

Они действительно «отвесили челюсти».

— Не ожидали? — хмыкнул Иннокентий Мигутин. У него были серо-желтые иронические глаза.

— Признаться, не ожидали, — честно призналась Жаннет. Искренность — она иногда тоже оружие.

— А зачем ему это было нужно? — недоверчиво проговорил Митя.

— Комплекс причин. Во первых, его ненаглядная Яна. По-вашему — Яна Леонтьевна. Она весь август занималась с хором добровольцев-пятиклассников, похвасталась директору, что у нее готовый репертуар, а на самом деле они вопят, будто коты с прижатыми хвостами. Ваша Кира ей поверила, назначила на субботу показательный концерт. Яна в рёв: «Максимчик, что делать?» А у него еще и свой интерес…

— Какой? — с неподдельным любопытством спросил Митя.

— Насолить вашей Кире Евгеньевне. Она срезала у него в расписании несколько часов да еще вкатала выговор за какие-то неготовые планы. И к тому же запретила идти в поход со старшеклассниками…

— Со старшеклассницами, — вставила Жаннет. Не удержалась. Кеша улыбнулся и кивнул.

— Взрослые люди, а какие бестолочи, — вздохнул Митя. Повторил недавние слова отца о высоком начальстве, которое проверяло институт. — Да и ты не лучше. Такой же кретин.

Иннокентий глянул спокойно и дерзко.

— Я не кретин. Я просто люблю своего брата. Мы ничего не скрываем друг от друга, мы с ним друзья.

— Все мы любим своих братьев, — сказала Жаннет.

— Возможно, — отозвался Кеша.

— А вот его, — Жаннет кивнула на Митю, — три часа мылили на педсовете, обвиняли в этом дурацком звонке. Это ты предложил сделать виноватым его? Потому что слышал его рассказ в трамвае?

Кеша впервые растерялся. Заметно.

— Ребята, да вы что! Я — никого… Я не знал!

— Ты не знал! А вот ему, — Жаннет кивнула на Митю, — теперь, скорее всего, придется уйти из лицея.

Кеша качнулся вперед:

— Я попрошу Максима! Он заступится!

— Он не заступится… — у Мити заскребло в горле. — Он больше всех уговаривал меня признаться. Наверно, чтобы никто не догадался про тебя. Он тоже любит своего брата.

Кеша опустил голову. Пообещал насупленно:

— Тебе все равно ничего не будет, раз ты не виноват.

— Теперь-то речь не о нем, не о Мите Зайцеве, — напомнила Жаннет. — Теперь, Кеша Мигутин, речь о тебе. И о твоем Максиме.

— Вы все равно ничего не докажете! — Кеша обрел прежнюю насмешливую твердость. — Свидетелей нашей беседы не было.

Жаннет вздохнула почти ласково:

— И не надо. Послушай вот это… -

Она открыла футляр «Зенита». Вытянула наушник-капсулу на длинном черном проводе. — Здесь все твои откровенности.

Кеша распахнул глаза и напружинился.

— Не надо, — сказал Митя. — У девочки второе место по области среди юниоров по каратэ.

— По дзю-до, — скромно поправила Жаннет, которая на самом деле умела лишь отвесить «леща» или дать пинка.

Кеша поверил. Послушно взял капсулу и держал ее прижатой к уху с полминуты.

Потом он встал, нагнул голову, затеребил шортики, как провинившийся первоклассник в кабинете у завуча.

— Ну? — тихо спросила Жаннет.

Кеша глянул сквозь упавшие на лоб медные прядки. И сообщил тоном побежденного в поединке джентльмена:

— Этот сет я проиграл в сухую. Признаю.

— Да уж… — сказала Жаннет. Кеша посмотрел на нее, на Митю, на свои туфли.

— Разрешите мне выкупить кассету. Я заплачу, сколько могу.

«Вот это поворот!» — И Митя спросил с искренним любопытством:

— А сколько?

— Да. Сколько? — непонятным тоном спросила Жаннет.

— Ну… я же сказал: сколько могу. Хотите вот эту ракетку? Стоит девяносто долларов. Японская фирма.

— В самом деле? Кассета тоже японская… — Жаннет раскрыла диктофон, взяла кассету на ладонь.

— Какая маленькая! — удивился Митя. — Дай посмотреть.

Жаннет дала ему кассету. А у Кеши взяла ракетку и стала внимательно разглядывать.

— Совсем новая… — сказал Кеша осторожно.

— Вижу… — И Жаннет с размаха, как бумеранг, пустила ракетку по дуге. Только бумеранги возвращаются, а ракетка скрылась в дремучей крапиве, которая обступала поляну. Была крапива почти в рост человека, малахитового цвета. Еще не утратившая набранной за лето жгучей энергии.

Все проследили за полетом.

— А вот это нечестно, — с гордой слезинкой в голосе произнес Кеша.

Митя и Жаннет обменялись взглядом.

— Почему же нечестно? — сказал Митя. — Очень даже честно. Вот! — И пустил за ракеткой кассету.

И опять все отследили полет.