Избранные произведения в двух томах: том I - Артюхова Нина Михайловна - Страница 48

— Зина, а ты богатырей видела? А бабочки какие чудесные!

Да, Зина только сейчас, при ярком свете костра, как следует разглядела бумажные кольчуги, марлевые крылышки. Как хорошо придумал нарядиться Андрюша Кузнецов! Забавно он говорил по-негритянски. А как насмешливо прозвучало тогда: «Мадам, я восхищен вашей красотой!»

Впрочем, это не Андрюша сказал: «мадам» — так вышло в пиратском переводе Сережки Ильина. Оле никогда никто не скажет насмешливо «мадам».

Очень ей идет белое платье. И вообще, какой она ясный, солнечный День! Должно быть, она тоже получит премию… Конечно, и она тоже получит… А если нет? Ох, как тогда выйдет нехорошо!

Заиграл баянист. Ребята стали петь и танцевать. Потом запела мама. Зина стояла молча, взбудораженная своими мыслями.

Мама пела.

Зине показалось, что звуки улетают вместе с легкими искрами все выше и выше, навстречу звездам.

Как внимательно слушают ребята! Одни стоят, другие сидят на траве, поджав загорелые ноги в тапочках. Хорошо у костра вот так, всем вместе! И не нужно никаких первых премий, лишь бы весело было всем. Даже всплакнуть хочется так хорошо!

Зина прижалась щекой к Олиному плечу. Олина рука с готовностью обвилась вокруг серебряного пояса Ночи.

…Когда девочки одевались, Оля даже не разглядела как следует Зинино платье. Что-то блестящее, красивое, Зина довольна — ну, и прекрасно! Скорее, скорее приладить золотые лучи в волосах, переобуться!.. Казалось, вот-вот зажгут костер. Не опоздать бы!

Потом, когда вышли из дома и девочки стали восхищаться Зининым нарядом, а другие отнеслись к нему с насмешливым осуждением, Оле стало досадно и неловко за подругу. Но отогнала от себя эти мысли: не хотелось расстраиваться в такой чудесный день.

Теперь, поймав Зинин смущенный взгляд, Оля радостно подумала: «Поняла? Вот и хорошо! В другой раз умнее будешь».

Начались игры около костра. Цыганки в пестрых шалях ходили между ряжеными и безошибочно предсказывали всем дорогу и встречу с родственниками. В стороне от костра два небольших пирата напали на девчушку с бледно-лиловой бумажной короной в распущенных волосах. Потрясая деревянными мечами, кричали:

— Вот она, королева! Королев всегда убивают!

Вступился маленький богатырь Илья Муромец:

— Во-первых, она не королева, она — василек.

— Почему василик ливовый? — удивились пираты.

— Потому что у нас синей бумаги не было, — хладнокровно объяснил Илья Муромец.

Еще дальше, за беседкой, совещались вполголоса члены жюри, которые сейчас будут выдавать премии.

— …Не забудьте Машеньку Глебову!

— Очень хороши три богатыря…

Леня сказал:

— Очень красивый костюм у Зины Чернышевой, но… мне кажется…

Наконец, все члены жюри снова появились у костра, нагруженные пакетами и свертками, и Леня потребовал тишины:

— Первая премия присуждается нашему дорогому гостю, негру из Центральной Африки. Товарищ Килиманджаро! Прошу вас, подойдите сюда!

Ребята зааплодировали.

Смущенный негр вышел вперед, но премию — толстую книгу весьма заманчивого вида — взять в руки не решился. Он раскланивался и бормотал, помогая себе жестами:

— Судан Камерун Танганьика синегамбия! — что, как сейчас же перевел длинный пират, означает по-негритянски:

— Я очень тронут. Благодарю вас. Сохраните для меня этот прекрасный подарок!

— Вторая премия, — продолжал Леня, — Оле Вороновой за костюм День. Молодец Олечка, с большим вкусом сшила! Похлопаем, ребята!

Оля не ожидала этого, сделала шаг вперед и остановилась. Ей казалось, что Леня сейчас назовет Зину, и они подойдут вместе. Но Леня, улыбаясь, протягивал Оле книжку. Однотомник Пушкина. Ей так давно хотелось!.. Но в чем же все-таки дело? И где Зина?

А Зина все дальше и дальше отступала в темноту.

«Ну и правильно! — думала она. — И не нужно мне ничего!»

Ей только не хотелось, чтобы кто-нибудь решил, что она огорчается.

Третья премия… четвертая премия…

Потупившись, улыбаясь в бумажные бороды, выходят из толпы три маленьких богатыря.

Пробежала Машенька Глебова.

— Доктор Айболит! Бабушка Яга! Царевна Лебедь!

Совсем мало осталось пакетов и свертков.

Оля обернулась. Зина стоит, подобрав губы, и наматывает на палец прядку длинных темных волос.

Напоследок вызвали двух бабочек из третьего отряда. Бабочки, трепыхая марлевыми крылышками, вернулись на свое место. И все.

Оля, не выдержав, громко сказала:

— Леня, Зинин костюм гораздо красивее моего! Предлагаю вторую премию дать не мне, а ей, или надпишите эту книжку нам вместе.

Леня с живостью повернулся к ней:

— Я как раз хотел сказать о Зинином костюме. Очень красивый костюм у Зины Чернышевой. Но, ребята, ведь у нас все костюмы были самодельные. Малышам, правда, помогали, но и они в основном мастерили сами себе. А Зина надела готовый костюм, его шила настоящая портниха, художница. Костюм прекрасный, но ведь нельзя же сравнивать… Я думаю, Зина сама поймет и согласится с нами.

Кто-то потянул Олю за белый марлевый рукав. Она обернулась. Зина смотрела на нее злыми глазами:

— Пойди сюда!

Они отошли к беседке.

— Кто тебя просил говорить обо мне? Очень мне нужны ваши премии!

— Зи-на!..

— Пусти! Ты меня оскорбила, ты меня в смешное положение поставила, ты мне не друг!

После этого День, пасмурный и хмурый, вернулся к догорающему костру, а разгневанная, мрачная Ночь скрылась в тени деревьев, ушла в ночь…

В воскресенье — торжественное закрытие лагеря, спуск флага, художественная самодеятельность — и в Москву, по домам!

Со станции к лагерю шагают папы и мамы. Около дома, среди деревьев, несколько легковых машин.

Голубая «Победа» так и заночевала тут.

Начальник лагеря накануне посоветовал Зининой маме:

— Переночуйте у нас, не увозите девочку — утро вечера мудренее.

А Зина плакала, хотела уехать сию же минуту, не хотела оставаться на воскресенье.

— Все равно я не буду выступать, я танцевать с Олей не буду и смотреть на эту глупую художественную самодеятельность не хочу!

Обе девочки долго не могли заснуть, а утром слова друг другу не сказали.

Когда закончилась торжественная часть, папы и мамы устроились в тени, под березами, и приготовились смотреть и слушать.

Подошли старшие мальчики, заняли стоячие места на «галерке».

— Андрей!

— Что?

— Це-це замбези!

— Где?

— Вот здесь, за ушами.

Андрюша недоверчиво провел рукой по шее, посмотрел на свои пальцы — и помчался к умывальнику.

Ну и ну! Вечером под душем намыливался изо всех сил, и утром под душем…

Нет более благодарных зрителей, чем папы и мамы. Они всегда готовы смеяться, умиляться и аплодировать.

Две мамы сидели в стороне от других, не смеялись, аплодировали рассеянно и разговаривали вполголоса, с расстроенным видом.

— Виновата во всем сама Зина, — говорила Зинина мама. — И на себя мне досадно: своими же руками ей этот роковой «абсолютный секрет» привезла! Особенно мне обидно за вашу Олечку. Я так всегда радовалась, что Зина с ней дружит.

— Ничего, — успокаивающим голосом говорила Олина мама. — Обойдется, — и с тревогой посматривала в сторону беседки, откуда выбегали маленькие артисты, когда наступал их черед.

А в беседке Зина и Оля, уже одетые в одинаковые белые матроски и бескозырки с якорями на ленточках, в последний раз убеждали отрядную вожатую, что танцевать они не будут, не могут, чтобы отменить совсем их выступление.

— Я не могу танцевать! Я все забыла, что мы репетировали! — шептала Зина вожатой в левое ухо.

Потом подходила Оля справа и убеждала горячим шепотом:

— Как я могу с ней танцевать, когда она говорит, что со мной поссорилась на всю жизнь?!

Вожатая отвечала с безмятежной улыбкой:

— Будет вам, девочки, все уши мне прощекотали! Не выступать вы не можете — не станете же вы подводить весь отряд. Малыши кончают декламацию… Приготовьтесь, сейчас я объявлю ваш номер.