Собрание стихотворений в 3томах. Том 1 - Рубцов Николай Михайлович - Страница 2

2

Ленинград,

март, 1962

* Я весь в мазуте *

Я весь в мазуте,                         весь в тавоте, зато работаю в тралфлоте! ..Печально пела радиола: звала к любви,                      в закат,                                 в уют!.. На камни пламенного мола матросы вышли из кают. Они с родными целовались. Вздувал рубахи                       мокрый норд. Суда гудели, надрывались, матросов требуя на борт… И вот опять — святое дело: опять аврал, горяч и груб… И шкерщик встал                           у рыбодела, и встал матрос-головоруб… Мы всю треску                       сдадим народу, мы план сумеем перекрыть! Мы терпим подлую погоду, мы продолжаем плыть и плыть… ..Я юный сын                    морских факторий — хочу,       чтоб вечно шторм звучал, чтоб для отважных                             вечно —                                      море, а для уставших —                          свой причал…

Ленинград,

март, 1962

НА БЕРЕГУ

Однажды               к пирсу                         траулер причалил, вечерний порт приветствуя гудком. У всех в карманах деньги забренчали, и всех на берег выпустил старпом. Иду и вижу —                   мать моя родная! — для моряков, вернувшихся с морей, избушка            под названием "пивная" стоит без стёкол в окнах,                                      без дверей! Где трезвый тост                          за промысел успешный? Где трезвый дух общественной пивной?.. Я первый раз                    зашёл сюда,                                      безгрешный, и покачал кудрявой головой. И вдруг матросы                          в сумраке кутёжном, как тигры в клетке,                           чувствуя момент, зашевелились глухо и тревожно: — Тебе чего не нравится,                                     студент?! — Послушайте, —                        вскипел я, —                                         где студенты?! Я знаю сам моряцкую тоску! И если вы — неглупые клиенты, оставьте шутки,                        трескайте треску! Я сел за стол с получкою в кармане. И что там делал,                        делал или нет, пускай никто расспрашивать не станет. Ведь было мне                       всего шестнадцать лет! …Очнулся я, как после преступленья, с такой тревогой,                         будто бы вчера кидал в кого-то кружки и поленья, и мне         в тюрьму                      готовиться пора!.. А день вставал!                        И музыка зарядки уже неслась из каждого окна. И, утверждая                    трезвые порядки, упрямо           волны                   двигала                              Двина! Родная рында                      звала на работу. И, освежая головы,                              опять летел приказ                   по траловому флоту: — Необходимо                     пьянство пресекать!

Ленинград,

январь 1962

* Бывало *

Бывало,            вырядимся                            с шиком в костюмы, в шляпы, и — айда! Любой красотке                        с гордым ликом смотреть на нас приятно,                                      да! Вина        весёленький бочонок — как чудо,              сразу окружён! Мы пьём за ласковых девчёнок, а кто постарше,                       те — за жён… Ах, сколько их                       в кустах                                   и в дюнах, у белых мраморных колонн, — мужчин,             взволнованных и юных! А сколько женщин! —                                  Миллион! У всех дворцов,                       у всех избушек кишит портовый праздный люд. Гремит оркестр,                        палят из пушек, дают        над городом                          салют!

Ленинград,

март, 1962

ПОРТОВАЯ НОЧЬ

Старпомы ждут своих матросов. Морской жаргон                         с борта на борт летит,         пугая альбатросов… И оглашён гудками порт! Иду. (А как же? — Дисциплина!) Оставив женщин и ночлег, иду походкой гражданина и ртом ловлю роскошный снег, и выколачиваю звуки из веток, тронутых ледком, дышу на зябнущие руки, дышу свободно и легко! Пивные — наглухо закрыты. Темны дворы и этажи. Как бы заброшенный,                                забытый, безлюден город…                          Ни души! Лишь бледнолицая девица без выраженья на лице, как замерзающая птица, сидит зачем-то на крыльце… — Матрос! — кричит, — Чего не спится? Куда торопишься? Постой! — Пардон! — кричу, — Иду трудиться! Болтать мне некогда с тобой…