Струна и люстра (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 43

— Не видел…

— Рекомендую. Любопытное сооружение… Нынешние дети считают, что это плод именно их замыслов и трудов, но, конечно, ошибаются. Памятник существовал еще во времена моего почти доисторического детства. Только тогда он был из досок и стоял вплотную к стене, чтобы непосвященные зрители не вздумали рассматривать его с тыльной стороны и не пришли бы в замешательство…

— Обязательно посмотрю…

— Это вон там. Обойдете дом с лестницей на торце, увидите калитку…

— Весьма признателен… Извините, мы знакомы второй день, а я не представился. Валерий…

— Весьма, весьма рад. А я Максим Максимович. Запомнить легко, если иметь в виду роман Михаила Юрьевича Лермонтова «Герой нашего времени». Попадала вам в руки такая книжка?

— Помилуйте, Максим Максимович…

— Тогда рад вдвойне… — И старичок приподнял шляпу…

Двор за калиткой был обширен и пуст, как и соседние. Дальний край его замыкала обрушенная сверху кирпичная стена с несколькими проломами. По другим краям — заборы, фасад двухэтажного дома с заделанными окнами, сирень…

На полпути между калиткой и забором торчало непонятное сооружение. Тот самый Памятник?..

В общем-то ничего поражающего воображение. Круглый постамент метровой высоты (похоже, что деталь бетонного колодца), на нем квадратная цементная плита, а на плите — сложенная из кирпичей буква И. Квадратные столбики высотой метра полтора, наклонная перекладина (небось, непросто было выкладывать ее — косую).

Валерий подошел. Недоуменно поразглядывал. Попытался уловить скрытый смысл и символику. Не уловил. Подумал, что, может быть, смотреть надо «на общем фоне», отошел шагов на двадцать. Поставил в одуванчики стул. Комфортабельно уселся, закинул ногу на ногу и приготовился созерцать рекомендованную Максимом Максимычем достопримечательность со всей пристальностью.

И увидел, как из пролома в стене один за другим скачут в траву ребята.

Их оказалось семеро — шесть мальчишек и девочка. Они ловко поддерживали друг друга, прыгая с двухметровой высоты. Девочка прыгнула последней. Валерий узнал командиршу Грету. Она была все в той же ярко-желтой рубашке с погончиками и в черной пилотке. Да и остальные — в похожей форме. Кроме двоих мальчишек. Те — «в штатском», но по длинным белым царапинам на коричневых ногах, можно было заключить, что и они имеют отношение к юным искателям шаров.

Грета издалека увидела Валерия и пошла к нему. Мальчишки за ней. Серьезные, деловитые. Двое, в пестрых футболках, сразу откололись от компании и медленно двинулись к Памятнику. Загребали сандалиями одуванчики.

— Салют, — сказала Грета Валерию, будто ожидала его здесь увидеть. Мальчишки также сказали «салют». И Валерий им — тоже.

На Грете было сразу три широких форменных ремня. От этого ее талия казалась еще более тонкой, «членистой», как «раковая шейка». Грета села недалеко от стула в траву, мальчишки тоже расселись. Будто уговорились с Валерием участвовать в заранее назначенном зрелище. Валерий смотрел на тех, что ушли в сторону кирпичной буквы. Они стояли к ней лицом, спиной, к остальным. В метре друг от друга. С опущенными плечами.

— Чего это они? — сказал Валерий с непонятной боязливостью.

— Это же Игорь и Минька, — отозвался самый маленький мальчик (в круглых очках с цепочкой) как о вполне понятном деле.

— Мирятся, — пояснила Грета.

Валерий постепенно вникал в ситуацию. Но…

— А почему здесь? Что это за буква «И»? Простите, я в Инске человек новый…

Мальчик с квадратным пластырем на пухлой щеке солидно растолковал:

— Она и есть буква «И». То есть памятник этой букве. Потому что союз «и» в нашем языке — знак содружества…

— Например, «Шурик и Даня», — серьезно сказал мальчик в очках.

— Оля и Павлик…

— Юлька и Надя…

— Митя и Сережка… — поддержали его несколько голосов. Озорно, однако без всякой подковырки…

— Мы и все… — более масштабно высказалась Грета. И добавила: — Памятник поставили три года назад, чтобы ребята не ссорились всерьез никогда. Хотя бы в Инске.

«Однако же случается…» — подумал Валерий и опять посмотрел на Игоря и Миньку. Те стояли друг от друга уже в полуметре. Потом, не поворачивая головы, один протянул вбок руку. Другой — навстречу. И они взяли друг дружку за ладони.

— Наконец-то… — проворчала Грета.

Игорь и Минька вдруг подскочили, будто угодили в крапиву. Обернулись, вприпрыжку помчались к остальным. Запыхавшись, остановились перед командиршей.

— Отдавай ремни! — потребовал тот, что в красно-черной футболке.

— Да! — поддержал его тот, что в желто-зеленой. — Мы уже… Да мы и не дрались по правде, да, Минь? Только зацепились чуть-чуть, а все сразу: ах, ох! Скандал, теленовости!.. Давай, тебе говорят!

Грета, поджав губы, сняла и протянула бывшим противникам два ремня. Они торопливо нацепили их поверх неформенных футболок.

— Еще и сидеть заставила нас… — пробубнил красно-черный Минька. И вдруг продекламировал:

— Шпана, — удовольствием сказала Грета. — Вот как врежу сандалем ниже копчика…

— А драться нельзя!! — ликующе возвестили Игорь и Минька.

— Это будет не драка, а воспитание… — Грета стала подниматься.

Игорь и Минька с хохотом помчались прочь. К стене с дырами. Остальные мальчишки за ними. И Грета. Потом она оглянулась, запоздало крикнула Валерию:

— До свиданья!

— До свиданья… Нет, подожди! Ты ведь сестра Лыша? Он сейчас где?

Грета вернулась.

— Он сегодня дома. Плечо разболелось. У него бывает так: то суставы, то еще что-нибудь… Мама не велела ему нынче на улицу нос показывать. Даже мобильник отняла…

— Бедняга…

— Да ничего не бедняга. Постонал, а теперь прыгает по комнатам на своем Роське. Обещает, что все равно сбежит… А у тебя к нему дело?

— Стул ему раздобыл. А то позавчера у него сбежал один…

— Если бы один… Хочешь, я отнесу ему? Он обрадуется.

— Отнеси. Скажи: от Валерия. А я потом позвоню…

Грета подхватила легонький стул, дурашливо отдала честь и умчалась за мальчишками. Они из пробоины в стене протянули руки, помогли забраться.

Валерий постоял с улыбкой внутри, встряхнулся. Что дальше-то? До обеда было далеко, можно гулять просто так. Искать двор, где Лыш вчера возился с «лапом», теперь не имело смысла. И Валерий пошел туда же, куда убежали ребята. Неторопясь. Миновал памятник букве И, потом оглянулся: «Вот ты, значит, зачем здесь…»

«Да…» — казалось, ответила кирпичная буква с достоинством… Буква И… Стоп, а почему сейчас-то она — И?

Валерий поморгал. Ведь он смотрел теперь с другой стороны, и по всем законам букве полагалось выглядеть как N! А она… так не выглядела. Была прежней.

Осторожно, словно здесь таилось колдовство (а оно и таилось!), Валерий обошел памятник по кругу. И откуда бы ни смотрел, выложенный из кирпичей знак оставался буквой И!

«Валерий и Лыш…» — подумал он.

«Валерий и … Юнка…»

«Валерий и ребята в Крепости…»

«Валерий и … город Инск…»

Осторожность вдруг сменилось весельем. «Так сразу и надо было объяснить!» — сказал Валерий Памятнику по-приятельски. Он ощутил себя мальчишкой в желтой форменной рубашке и с белыми царапинами на загаре. Разбежался, прошелся по траве колесом, подскочил к стене. Ухватился за край пролома и рывком взметнул себя в дыру. Ребят в поле зрения уже не было, а двор — такой же, как и позади.

Валерий глянул направо. А с левой стороны в этот миг раздался выстрел!

Там, слева, у груды битых кирпичей, стояли двое. Одного Валерий узнал сразу, это был Витя. Он держал в опущенной руке маленький блестящий пистолет. Из тупого ствола сочился дымок. Другой — пожилой и мешковатый — стоял от Вити в трех шагах, руки его были нелепо вскинуты.