Струна и люстра (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 69

— Это просто, голубчик. Вам не надо его догонять. Только…

— Что?

— Видите ли… вам придется стать таким, как он. И внешне, и… вообще… Как говорится, вернуться в отроческие годы. Однако там, на Дороге, не все ли равно…

«А Юна?» — прыгнула мысль. И тут же другая: «Какая теперь Юна…»

— Ладно, — горько сказал Валерий. — Куда ж деваться…

— Значит, вы согласны? — тихо возликовал старенький член Музейного совета.

— Я спасатель, я обязан…

— Вы изумительный спасатель! — искренне восхитился Максим Максимыч. — Ваша операция на вокзале… Вам Валерий Павлович, наверняка поставят памятник…

— А оно мне надо? — хмыкнул Валерий. — Лучше скажите, никто из наших ребят не пострадал?

— Ну… — замялся старичок. — Есть пострадавшие. Но они выживут, врачи это утверждают однозначно…

— А заложники? Ребятишки?

— Там все слава Богу…

— Слава Богу, — сказал и Валерий. — А куда мне теперь идти-то?

— Лучше всего вон в ту калитку. Сразу окажетесь на шоссе. Справа потянется бетонная стена. Вам придется прошагать вдоль нее достаточно долго, но… в конце концов увидите в стене дверь. Запертую. Сейчас я дам ключ… Вот. Не обижайтесь, что такой музейный экспонат, другого нет. Видите, какой старинный предмет… — Максим Максимыч протягивал Валерию ржавый ключ с хитрой многозубчатой бородкой и узорчатым кольцом. Большущий, длиной сантиметров тридцать.

— Сказка про Буратино… — усмехнулся Валерий и взял. Ключ был очень тяжелый.

— Да. Поворачивайте его вправо. И… спасибо вам, голубчик… — Максим Максимыч вдруг неловко обнял Валерия за талию, прижался на миг лицом к его прожженной клетчатой рубахе. Откинулся назад. Шляпа его упала. Валерий быстро поднял ее, протянул старичку.

— Открою дверь, а что дальше-то?

— А дальше — ничего. Шагнете в нее и… ступайте. Там — как повезет. И мальчику, и вам…

— Прощайте, Максим Максимыч… — осторожно сказал Валерий. И, не оглядываясь, пошел к калитке. Краем глаза он заметил, будто слева, вдали, виднеется памятник букве И, но присматриваться не стал — знал: зацарапает сердце…

За калиткой сразу открылся узкий асфальтовый тракт, ведущий через пустое поле. Над полем пересвистывались утренние птицы. Скоро асфальт затерялся в траве, потянулась вместо него широкая тропа. А вдоль тропы, справа, встала бетонная стена. Все, как предсказано…

Солнце светило сзади, перед Валерием шагала длинная тень. Потом она стала делаться короче, уклоняться вправо. А тропа и стена все тянулись, тянулись, утомляя однообразием. Ключ тяжелел, ржавчина щипала вспотевшую ладонь.

«А есть ли она вообще, эта дверь?»

Солнце жарило спину, потом левое плечо. Но в конце концов оно стало тусклым, увязло в сероватой дымке. Зато впереди засветило через дымку яркое пятнышко — словно за пепельным слоем пряталась лучистая звезда (лучи иногда прокалывали пелену). Это нравилось Валерию, вносило в душу какую-то новизну…

Один раз Валерий разглядел прислоненное к стене громадное колесо. Рядом стояла на бетонном выступе пластиковая бутылка. Почему-то вспомнилась другая бутылка — сплющенная бортом катера о причал и потом старавшаяся обрести прежнюю форму.

«Старайся и ты, Перекос…»

Двери в стене, однако, не было. Заметил он только узкий пролом, за которым угадывались прохладные березовые листья. Но пролом — не дверь, и Валерий не стал нарушать предписание (да и не пролез бы, пожалуй, в такую тесную дыру).

Дверь обнаружилась, когда он потерял счет времени (часов не было, их сорвало взрывом). Монотонность стала похожей на полудрему. И возникшая в стене дверь была, как удар, который эту полудрему вмиг развеял!

Дверь впечатляла. Сводчатая, из тяжелых плах на шипастых чугунных петлях, с железным кренделем вместо ручки и тускло-медной пластиной в которой чернела замочная скважина. Подстать ключу.

Валерий воткнул ключ. Стал поворачивать вправо. Как и полагается в таких случаях, ключ заупрямился.

«Ты мне поупирайся, скотина», — сказал Валерий и надавил двумя ладонями. Видимо, ключ, обиделся на «скотину». Уперся — ни взад, ни вперед.

«Ну, ладно, я погорячился, извини…» — Ключ, однако, не прореагировал на извинение.

«Ржавый утиль…» — И Валерий, стиснув зубы, налег на кольцо изо всех отчаянных сил.

Никакого результата. Оказалось даже, что и вытащить нельзя, засел.

Валерий мучился с полчаса. Плюнул. И наконец сообразил: нужен рычаг. Огляделся. Неподалеку торчал из стены арматурный прут. Валерий вцепился в него, как в спасение. Начал качать, гнуть, ломать. Прошло, наверно, еще с полчаса, прежде чем на железе обозначился излом. Потом излом увеличился, заблестел свежим металлом, и прут отвалился.

«Ну, теперь держись…» — злорадно сказал Валерий ключу. Всунул ребристую железину в узорное кольцо. Ключ повернулся неожиданно легко… Нет, не ключ повернулся, а только его кольцо! Оно повисло на пруте, отломившись от четырехгранного толстого стержня.

Валерий отшвырнул железяку с кольцом на десять метров.

«М-м…» — И он добавил еще несколько слов. Было ясно, что дверь не открыть.

Валерий неожиданно успокоился. «Значит, не судьба…» Потом подумал: «А может, вернуться к пролому и попытаться пролезть? Или перебраться через стену?» Нет, ничего толкового не получится. Валерий понимал это ясно, не зря же он в свое время копался в хитростях межпространственных конфигураций…

«Ну торчи здесь до конца дней», — сказал Валерий ключу и назвал его словом, которое не произносят при детях.

И услышал за спиной:

— Привет, «Недядя»!

Это были два коричневых «лягушонка». Те самые загорелые пацанята, которых он встретил на речном откосе, когда впервые появился в Инске. Он сразу узнал их! Тем более, что они опирались на знакомый чугунный штурвал от старинного парохода. Тот, который Валерий помог им дотащить до «рулевой рубки» на обрыве.

Валерий заулыбался. У него не просто губы расплылись в улыбке, а он будто весь растекся в ней, как масло по теплой сковородке. В радостном ожидании, что сейчас случится что-то хорошее.

— Привет, капитаны! Вы тут откуда?!

— За тобой шли, — деловито сказал один.

— Еле догнали, — добавил другой. — Думаешь, легко тащить эту бандуру? — И он качнул рулевое колесо.

— А зачем… тащили-то? — все улыбался Валерий.

— «Зачем»… — слегка удивился «лягушонок» в зеленых трусиках. — Сам не понимаешь?

А тот, что в пестро-желтых, разъяснил:

— Ты нам тогда помог? Помог. Ну и мы теперь. Ты спасатель, и мы… тоже… Ну-ка, давай…

Валерий сразу понял, что надо делать. В ступице штурвала было четырехугольное отверстие для оси. Как раз для такой, как стержень ключа. Они втроем подняли рогатое колесо и оно точно наделось на обломанный ключ.

— Теперь поворачивай! — дружно сказали оба «лягушонка».

Валерий надавил на деревянную рукоять штурвальной спицы. Ключ не посмел противиться напору могучего колеса, повернулся вместе с ним. Дверь сама собой, как от пружины, отошла наружу с заливистым визгом.

— Ну, вот и все. Теперь шагай… — серьезно сказал один из близнецов.

— А вы… как вы обратно с такой тяжестью-то?

— Нам не привыкать! — засмеялись они оба. А потом тот, что в зеленых трусиках, посерьезнел:

— Шагай скорее. Время-то сыплется…

И Валерий шагнул в дверь.

Он тут же оцарапал голую ногу шиповником, зацепился джинсовой безрукавкой (как у Лыша!) за колючие ветки, дернулся. Он ничуть не удивился своему превращению — словно всегда был таким. Оглянулся на дверь, что бы еще раз увидеть коричневых близнецов, сказать: «Спасибо, ребята…»

Двери не было. Был кругом невысокий частый лес. И мальчик Валерка пошел через этот лес — с печалью и тревогой в душе и… с нерешительным любопытством: что же будет впереди?

Впереди были Пески.

Они открылись неожиданно, сразу когда кончился березняк. Перед мальчишкой возникло ровное красноватое пространство, покрытое ребристым свеем. Знакомое такое…