Набат. Книга вторая. Агатовый перстень - Шевердин Михаил Иванович - Страница 21

— Давно бы так, — ликуя, заявил Алаярбек Даниар­бек во всеуслышание, но ликование сразу же погас­ло, так как холодной волной пролились на голову джи­гита слова Файзи:

— Плох тот начальник, который слушает много сове­тов. Когда слишком много советов, среди них слишком мало хороших. А я начальник? А? Товарищ Алаярбек Даниарбек?

После случая с Амирджановым Файзи преобразился. Отряд почувствовал командирскую волю и подтянулся.

Глава четвертая. ШТУРМ  ПЕРЕВАЛА

                                                           Что бы они потеряли следы твое­го коня,

                                                           переставь задом наперед подковы, 

                                                           подобно туркмену.

                                                                                            Бабур

После разговора с мергеном Файзи сказал Алаярбеку Даниарбеку:

— Вернуться  назад нельзя, оставаться здесь нельзя, лететь через горы нельзя, крыльев нет, — веди нас.

Как жаль, что только Файзи, один Файзи видел снисходительно презрительный и в то же время торжественный взгляд Алаярбека Даниарбека.

Он раздвинул борта своего халата, засунул большие пальцы за бельбаг, выпятил грудь и, набрав с важностью воздуха, сказал:

— Поведу!

Нет сомненья, Алаярбек Даниарбек знал горную страну. Он чувствовал себя здесь как дома. Он уверенно вёл отряд по таким местам, где вообще отсутствовали на первый взгляд дороги. Иной раз он отказывался от про­торен-ной тропинки и сворачивал на козью дорожку, смело пересекая болотистые луговины, заросшие густой травой и мхом, решительно загонял своего хрупкого на вид, но мускулистого, точно антилопа, Белка в поток, не име­ющий на первый взгляд и подобия брода, продирался сквозь заросли шиповника, заставлял бодро стучать ко­пытцами своего Белка по гладким плитам гигантских нагромождений первозданных пластов горных пород.

Алаярбек Даниарбек был очень высокого мнения о своих талантах. Он не терпел ничьего превосходства. Он любил поговорить, наслаждаясь звуками своей речи, но порой забывал о том, что сам хотел сказать. Мысли его растекались в словесных красотах. Белое неожиданно становилось черным, а черное белым к искреннему удив­лению самого Алаярбека Даниарбека. Обнаружив, что его знания сейчас очень нужны, Алаярбек Даниарбек не удовлевторился скромной славой юльчи. Словесный по­ток заводил его дальше, и он расхвастался. Ему хотелось, чтобы эти тропы и овринги, раз их знает он — Алаярбек Даниарбек, — были исключительно хорошие, необыкновен­ные, достойные рекомендации, его, Алаярбека Даниарбека. Нет, он — знаменитый проводник — не может советовать ка­кую-то там плохонькую, никчёмную дорогу. Ход мыслей Алаярбека Даниарбека, примерно, был таким: знает ли он дорогу? Знает. Можно ли перебраться через перевал сей­час, в такое время года? Можно. А не тяжелый ли пере­вал? О нет, разве Алаярбек Даниарбек посоветует тяжё­лую дорогу? Значит, хорошая дорога? Конечно, раз он — Алаярбек Даниарбек — поведёт отряд, можете быть спо­койны. Сомневаться он никому в своих способностях не позволит.

Зная Алаярбека Даниарбека, доктор несколько раз предупреждал его: «Не хвастайте! Осторожнее!»

—  Пётр Иванович, я знаю! — протестовал Алаярбек Даниарбек.

Он действительно знал. Судя по карте и компасу, он вёл отряд правильно. Он срезал углы и извилины глав­ной тропы, проявляя изумительный нюх. Он обходил се­ления на такой высоте, куда забирались только горные козлы, и о существовании жилья можно было догадаться только по чуть видным где-то в бездонной глубине стол­бикам дыма, но дорога была ужасная. Временами ка­залось, что вообще никакой дороги нет, что Алаярбек Даниарбек ведет отряд очертя голову, через горы на­прямик. Амирджанов, разбитый ездой, усталостью, поте­рявший всякое представление о времени и пространстве, хрипло спрашивал:

—  Что там за кишлак? Как его название? Но бойцы только бормотали:

—  Худа мидонад! Бог знает!

И Амирджанов растерянно устремлял взгляд на карту в планшете, ничего не понихмал и бормотал: «Шайтан!»

Он попытался спросить внезапно вынырнувшего на­встречу угольщика, гнавшего перед собой двух ослов:

—  Куда ведет эта дорога?

Угольщик пальцами залез в свалявшуюся кошму — бороду — черноты необычайной, и пробасил поводя цы­ганскими глазищами:

—  Куда? Дорога? По этой дороге плохие люди по своим разбойным делам бегают. За границу...

—  За какую границу? — поразился Амирджанов.

—  Известно за какую! — И, угрожающе захрипев на своих ишаков, угольщик погнал их под откос в роскош­ную прохладу долины, а бойцы отряда лезли всё выше и выше среди каменной неразберихи скал, валунов, щеб­ня, поросших непробивной сеткой колючих кустарников.

«Дикий подъём!» — думал доктор, видавший виды. Тропинка, покрытая шевелящейся, движущейся, точно специально дроблёной щебёнкой, лезла прямо по гребню вверх и, если бы она шла не зигзагами среди гигантских выступов могучих плит, вообще невозможно себе было представить, как тут можно подняться. С треском сыпались песок и пыль в лицо, в глаза, подни­мая позади. Пришлось спешиться. Припекало солнце, напряженное дыхание разрывало грудь, сердце дико колотилось, ноги скользили, спина взмокла от пота. Кони, отчаянно напрягаясь, карабкались по камням, скрежеща подковами. «Хватайтесь за хвост!» — командо­вал Алаярбек Даниарбек. Он по-бычьи наклонил голову и, устремившись вперед всем своим плотным маленьким туловищем, шагал и шагал. Он двигался бодро, но годы брали своё, и те, кто карабкался сзади, видели, как взду­лась под чалмой его толстая шея, ставшая совсем фиолетовой. Алаярбек Даниарбек взял под локоть Файзи и поддерживал его. Чем-то горячим обдало все внутри у доктора и чувство благодарности, уважения поднялось в душе к грубоватому и хитроватому самаркандцу, Алаярбеку Даниарбеку, болтуну, балагуру, пройдохе, шуту и гаернику, но по сути, человеку с большой душой. По­мощь очень нужна была Файзи, потому что приступ внезапного кашля сотрясал всё его высохшее тело и он временами совсем задыхался. Доктор несколько раз пытался нагнать Файзи, чтобы тоже помочь ему, но с помощью Алаярбека Даниарбека тот уходил всё дальше. А подъём всё продолжался. Люди ползли порой просто на четвереньках. «Цари природы»,— саркастически под­стегивал себя доктор, чувствуя, что вот-вот бешено бьющаяся на виске жилка лопнет и тогда... Жилка напря­галась, билась, но не лопалась, а подъём продолжался. Сколько времени прошло?.. Но когда-нибудь подъём всё же кончится? И, наконец, он кончился. На широкой поляне сидели Файзи и Алаярбек Даниарбек и дышали быстро, судорожно. Лошади сразу принялись щипать сочную траву.

Постепенно на полянку взбирались бойцы отряда. Им было трудно, но никто из них не выказал недоволь­ства или раздражения. Все спокойно выходили и, зады­хаясь, падали на траву, Коней никто не стреноживал. Всё равно никуда убежать они не могли. Здесь, наверху, дышалось свободнее, дул ветерок с близкой снеговой вершины, выглядывавшей из-за крутого, поросшего дре­вовидным можжевельником бока горы. Посреди полянки плескался и бурлил весёлый ручей, прозрачностью споривший с горным хрусталем. Вид был поразительно мирный и приятный. Аккуратные деревца арчи, похожие на молодые кипарисы, белоствольные с нежно-зеленой листвой березки, голубые    анютины глазки, восковые жёлтые лютики роднили полянку с пейзажами Левитана. Куда исчезла суровость природы скалистого Гиссара? Кто мог бы подумать, что в нескольких шагах тонко звенящий ручей низвергается в мрачную пропасть, из которой только что с величайшим трудом и напряжением выбирались люди.

На опушке березовой рощицы дымились конусообраз­ные кучи земли, около них видны были суетящиеся чёрные фигуры. Доктор по своей привычке поспешил посмотреть, что там за люди и обнаружил, что это уголь­щики жгут уголь.