Санджар Непобедимый - Шевердин Михаил Иванович - Страница 85

Старик пожевал губами и прибавил: — А подписался кровавой своей лапой: «Командующий всеми войсками Гиссара и Байсуна Кудрат–бий парваначи».

— Ну, и что же? — спросил Санджар пришедшего.

— Кудрат–бий послал с этой бумагой своих конных людей по окрестным кишлакам. Никто из дехкан не послушался. У нас в Гумбазе тоже не нашлось, кто бы пошел помогать басмачам.

— Ну?.. — протянул Санджар.

— Уже Шариф–бобо и мельник Башир, за отказ и неповиновение повешенные за шею, кончили свои дни на площади около мечети, — сказал мрачно новый гость.

— А народ молчит? Что у вас, бараны в Гумбазе или люди?

— У нас есть палки. Нет винтовок, — коротко возразил пришедший.

— Что же красноармейцы?

— Они проделали в дувале, окружающем двор ишана Мирзы–бобо, бойницы и перестреляли уже много басмачей. Ночью, когда темно, наши мальчики ползком пробираются во двор и приносят краснармейцам хлеб, воду. Помогите нам! Приезжайте скорее. Наши дехкане не хотят больше слушать курбашей. Сам ишан Мирза–бобо послал меня к вам показать эту бумагу… Приезжайте, иначе красноармейцы пропадут. Трое ранены. Двое все время дрожат в лихорадке.

— Вот что, — сурово сказал Санджар, — сам я с вами не поеду и своих бойцов не пошлю…

— Как?.. — разочарованно протянул человек в лисьей шапке.

Среди бойцов отряда послышался тихий ропот. Не обращая внимания на это неслыханное нарушение дисциплины, Санджар еще резче бросил:

— Ни одной винтовки не дам вам.

Гумбазец даже потемнел; он потерял дар слова.

— Ни одного патрона…

— Но…

— Молчите и слушайте. Кто водит дружбу с Кудрат–бием, тот враг Красной Армии, враг Советов.

Гумбазец опустил голову и с деланным интересом стал разглядывать узор кошмы.

— Вот мой ответ. Сейчас же скачите к себе в Гумбаз. И чтобы сегодня же басмачей и духу там не было.

— Но как… Что могу я, бедный слабый человек? Вот, если вы со своим отрядом придете, тогда мы… э… поможем вам… э… продуктами, фуражом.

— Слушайте вы, господин Мирза–бобо! Что вы думаете: сняли чалму и в вас никто не узнает ишана? Вы и еще кое–кто из ваших разве не были у басмачей? Вы что же думаете, нам это неизвестно?

Еще ниже опустив голову, гумбазец молчал.

— Вот и все, — продолжал Санджар. — Вы своими руками… Собственными руками должны покончить с басмачами.

— Надо подумать.

— Думать некогда. Будет поздно думать, когда я сам приду туда. Поняли?

— Да понял.

Ишан тихо вышел.

Не обращаясь ни к кому, Санджар заметил:

— Плохо, видно, извергам приходится, если от них ишаны да баи отшатнулись. — Поманив Сайфи, командир спросил: — Никто не приходил еще из Гумбаза?

— Пришли. Два бедняка. Один — сын убитого мельника, другой — активист Бута. Они не хотели заходить, пока здесь ишан был… Не доверяют ему.

— Правильно делают. Позови их.

Когда два бедно одетых дехканина появились на пороге, Санджар вскочил и пошел им навстречу. Он обеими руками пожал им руки и со словами: «Пожалуйте, прошу!»— усадил на одеяло.

Только изучив лица всех присутствующих, Бута заговорил:

— Этот ишан, который сейчас был — плохой человек. Сейчас он пойдет к басмачам, к Ниязбеку, и расскажет, чтобы снискать милость, сколько у тебя воинов, и будет кушать за его дастарханом. Покушает и пойдет тайком к командиру красноармейцев с мешком риса и скажет: «Я друг большевиков, вот вам рис, кушайте». У этого ишана два лица, два языка и две души.

— Чего же вы его держите?

— О, этого ишана все очень уважают. Он излечивает болезни одним только прикосновением руки… Он…

— Ладно, — перебил дехканина Санджар, — потом разберемся, как лечит ваш ишан. Сейчас не до того. Расскажите, что думают дехкане.

— Дехкане? — переспросил пришедший. — Дехкане ждут помощи. Если только ты, Санджар, нам поможешь, мы ударим собак Ниязбека. В кишлаке стон и плач от них. И если все красные бойцы не были бы больны, мы давно так поступили бы с насильниками и грабителями. Помоги нам, Санджар–батыр.

— Хорошо, Бута. Ты дело говоришь. Но помни: ты и твои гумбазцы очень виновны перед Советской властью, перед народом. Вы, гумбазцы, до последних дней вели себя, как капризные бабы, непонимающие, где вред, где польза и норовящие сесть вместо одеяла на горячие угли очага. Разве вы не помогали Кудрат–бию?

— Мы… мы боялись его гнева.

— А! Вот в чем дело?! Вина ваша безмерна, и я требую, чтобы дехкане Гумбаза искупили ее. Сегодня на рассвете дехкане — и старые, и молодые, и женщины, и юноши — возьмут ножи и кетмени, палки, а те, у кого не найдется палки, пусть наберут за пазухи и в подолы камней и обрушат гнев свой на спящих басмачей. И пусть бьют их чем попало до тех пор, пока они не умрут, или не убегут, или не отдадутся в их руки. Пусть бьют их. Мы вам поможем, хоть вы и не заслужили этого.

Лицо Буты просветлело. Волнуясь, он проговорил:

— И Советская власть тогда простит гумбазцев?

— Советская власть всегда помогает беднякам и батракам… Идите же, поднимайте народ. Пусть сегодня сердце каждого гумбазца станет сердцем льва.

Едва гумбазцы вышли, Санджар подозвал своих помощников и отдал приказание:

— Вот что, Дехканбай. Возьми двадцать бойцов и отправляйся на Гиссарскую дорогу. Если басмачи побегут, действуй, не выпускай их. Если до утра в кишлаке будет тихо, ударьте на Гумбаз сами.

— Предупредить красноармейцев?

— А зачем? Вашего гонца могут перехватить басмачи. Бойцы — буденовцы, они сами, когда все начнется сообразят что делать. Выступайте, как только кони немного отдохнут… Через три часа — все равно, воины ислама в темноте не воюют. До утра ничего в Гумбазе не изменится, а к рассвету вы будете там. Абдурасуль подойдет к Гумбазу с восхода солнца и, едва закричат на рассвете петухи, ударит по спящим басмачам. Я же с остальными бойцами подойду со стороны Белого бугра. Все… А теперь часика два поспим.

Когда Санджар уже лежал под одеялом и широко открытыми глазами всматривался в темноту, к нему неслышно подошел Сайфи.

— Девушку увезли за Сурхан, — зашептал он. — Увезли люди Бутабая для одного ходжи. Кишлак Бутабая отсюда за пять ташей. Кудрат–бий уехал из Гумбаза к Бутабаю, там они будут совещаться. Он взял с собой только полсотни нукеров, самых отборных. К Бутабаю ждут людей из–за Пянджа. Должны привезти какие–то бумаги, пулеметы, патроны… Помогают афганцы и, если правду говорят, за Пянджем видели инглизов; они раздают этим проклятым золото и оружие.

Старик еще долго что–то шептал.

— Ну, а Гумбаз? — спросил вдруг Санджар.

— Еще солнце не встанет над горами, а вихрь выметет сор из кишлака Гумбаз.

Кони за ночь отдохнули и подкормились. При переправе через веселый Сурхан они искупались в студеной воде, и в их мускулистые, лоснящиеся в первых лучах, утренней зари тела влился огонь озорства. Впереди, грызя удила и вздергивая ежеминутно голову, несся Тулпар. За ним еле поспевали остальные.

Вокруг расстилалась холмистая степь, преддверье таинственного Локая. Где–то в дебрях его, неизвестно — близко или далеко, лежало логовище Бутабая — кишлак

_______________

?III глава пропущена, возможно, перепутана нумерация глав (Д. Т.)

Шулюм, куда басмачи увезли Саодат… Санджар хмурил свои густые, широкие брови, сжимал нетерпеливо губы и старался не думать о ней. Сейчас нельзя было отвлекаться. Горстка израненных, больных бойцов требовала немедленной помощи.

Внезапно он что–то крикнул и с гиком поскакал к высокому кургану, высящемуся над обрывом, круто падавшим к Сурхану. Храпя и фыркая, Тулпар по крутой тропинке вынес всадника на вершину.

С трудом сдерживая разгоряченное животное, Санджар полной грудью глотнул свежий воздух и огляделся. Влево и вправо уходила блестящая лента Сурхана; за ней желтели обрывы, а над ними — заросли тугаев и далеко, до самого Гиссарского хребта тянулись зеленые камыши.