Тени пустыни - Шевердин Михаил Иванович - Страница 117

_______________

* М и р а б — чиновник, распределяющий воду.

Он то причитал и охал, то принимался хвастаться, какой он ловкий и неуловимый контрабандист, неоценимый помощник Юсуфа Ади.

— Пусть солдаты на границе во все глаза смотрят, сколько хотят смотрят, а не увидят. Хэ–хэ! Один мальчишка сидит на советской стороне на горке и луком со стрелами забавляется. Пустит стрелу, полетит она. А на другой горке в Персии другой мальчишка змей пускает, такой простой бумажный. Тут первый мальчик берет стрелу, натягивает посильнее лук, и стрела — вжик! — летит в змея. Пограничник смеется: хорошо мальчик играет. Хи–хи! А стрела выдолбленная, а в стреле камешки, алмазы… Хэ–хэ…

Зуфар медленно побрел через обширный двор на улицу, Меред забеспокоился и окликнул его:

— Куда вы, господин? Почему вы идете, господин?

Он ковылял сзади и громко восклицал:

— Вы не туда идете, господин… Дорога на Кельте Чинар не здесь, господин. Меньше одного мензиля, господин. К большевикам идти не сюда… К большевикам вон по той тропинке, господин. По ней Меред возил бухарский каракуль… Сколько харваров смушек в тюках. О, нет лучше в мире бухарского каракуля, господин…

Меред не отставал. Чуть не плача от злости, Зуфар вернулся. Он не собирался уходить из Келата среди белого дня. Он хотел осмотреться. Но разве можно ходить по Келату, когда во всеуслышание кричат за твоей спиной, что ты собираешься сбежать к большевикам?

Сделалось ясно, что конюх Меред ходил за ним не просто так… Юсуф Ади не доверял своему правнуку.

И все же Зуфар решил ночью уйти. Он тщательно все продумал. В голове своей он держал крепко несколько маршрутов с разными приметами вроде тополя с обломленной ураганом верхушкой, или медвежьей скалы, или старой каменной стены, перегораживающей теснину еще со времен аламана. Зуфар сумел вызнать у Мереда подробности контрабандных тропинок и решил, что даже в безлунную ночь не заплутается. Он присмотрел в малой гостиной среди висевших на стене ружей хорошенький карабин и нашел к нему патроны. Он обнаружил позади кухни удобный лаз, которым, очевидно, пользовались слуги и домочадцы, когда ворота запирались на ночь. Собак Зуфар не боялся. С собаками он быстро ладил. В двенадцать лет у него были помощники псы Каплан и Шерзод, умные, ростом с осла, киргизские овчарки. А хорошего человека собака не трогает…

Зуфар долго сидел на террасе и смотрел печально на север. Ему вспомнилось красно–желтое пламя тюльпанов в зеленой долине и взгляд мертвеца.

Солнце выкрасило медью верхушки пирамидальных тополей над стенами цитадели Келата. Воробьи устраивались с чириканьем на ночлег в кронах деревьев. Конюх Меред, зевая от скуки, появился на пороге конюшни. Увидев Зуфара, он сразу же развязал язык:

— Ты бы поспал, господин… Ночью надо силу иметь…

— Что ты болтаешь, Меред?

— Конечно, надо, — убежденно протянул конюх, — только у нас ночью на всех дорогах пиф–паф! Стреляют… Опасно… Да разве такой пахлаван, как молодой господин, усидит ночью на месте…

Конюх понимающе усмехнулся и изобразил двумя пальцами, как быстро человек бежит по тропинке. Тут же он таинственно свистнул.

Зуфар проговорил медленно, взвешивая каждое слово:

— Не понимаю вашего разговора… Кто на дорогах «пиф–паф»? Кто и куда хочет бежать?..

И он тоже, подражая Мереду, пробежался пальцами руки по своему колену.

Лицо Мереда сделалось еще таинственнее, еще хитрее.

— Бежать? Разве я сказал, что молодой господин хочет убежать из дома дедушки Юсуфа Ади? Нет, я не говорил. Это ты сказал, горбан… Не ругай бедного старика… Господин Юсуф Ади напустит на меня своего Мелек Тауса… Ох!.. Я не говорил. Ты говорил…

«Ладно, — сказал себе Зуфар, — не верите, стережете, думаете, удавку уже вокруг горла мне затянули… Посмотрим… Завтра, а если не завтра, то послезавтра вот эти ноги будут шагать по родной земле». Он молчал, и Меред молчал. Молчание людей пустыни часто наиболее красноречивая часть беседы. Надо уметь молчать.

— Чем колотить языком, — сказал Зуфар наконец, — давай, брат, лучше чай пить…

Он молил в душе всемогущего бога пустыни — случай, чтобы хозяин усадьбы Юсуф Ади не вернулся. Ему не хотелось говорить лживые слова старцу и смотреть ему в глаза. Тем более такому добродушному, такому веселому прадедушке, который так искренне радовался правнуку… «Он классовый враг, но он хорош со мной», — думал Зуфар. Но он тут же начинал корить себя. От Мереда он наслышался об Юсуфе Ади такого, что ему делалось не по себе. Владелец Келата погряз в самых отвратительных пороках: он курил опий, анашу, пьянствовал, имел десяток наложниц и наложников. От всех, кто ему надоедал, кто слишком капризничал, он отделывался просто: продавал их проезжим купцам. И юноша или девушка исчезали бесследно, оплакиваемые безутешными родителями… Вообще благочестивый старец не церемонился со своими подданными. Как–то несколько крестьян отказались платить ему аренду. Юсуф Ади не шумел, не кричал, а… продал мятежников, и небезвыгодно. Когда на него поступила жалоба губернатору, Юсуф Ади объяснил: «Тюрьмы у меня в Келате нет. Вот лучшее наказание для негодяев пусть попотеют в цепях на рудниках в Семнане». Что добывали в Семнане, Меред не знал. Знал он одно, что из Семнана не возвращались…

Юсуф Ади все же приехал домой в тот же день. Короткие южные сумерки еще не перешли в ночь, и зубья скал пламенели в темном небе, когда галдящая толпа заполнила двор. А весь шум покрыл зычный голос Юсуфа Ади:

— Сынок, где ты сынок? Иди встречай дорогого гостя.

Меред шепнул Зуфару:

— Иди, иди… Наш хозяин не любит ждать…

Не было смысла сердить прадеда. Правда, Зуфар опоздал помочь ему слезть с коня. Но Юсуф Ади и не нуждался в чужой помощи. Он легко спрыгнул на землю. Зато Зуфар поддержал стремя другому всаднику, и как он испугался, когда при отсветах заката убедился, что перед ним его спаситель и благодетель Джаббар ибн–Салман. Пугаться не следовало. Отправляя Зуфара в Келат, араб намекнул, что они скоро увидятся. Когда же Юсуф Ади рассказал, что молодой хивинец оказался его правнуком, Ибн–Салман не удивился. Очевидно, что и это он знал.

Опираясь на плечо Зуфара, Джаббар ибн–Салман тяжело поднялся в ярко освещенную комнату для гостей. Видно, он еще не совсем оправился от приступа лихорадки. Сквозь загар странно просвечивала желтизна, и Алаярбек Даниарбек непременно поставил бы диагноз: воспаление печени…

Они сидели в парадных покоях ханского дома. Старец все сделал, чтобы гостеприимно встретить знатного гостя. Но ни обильное угощение, ни пышные речи, ни веселье по поводу найденного столь необыкновенно правнука не позволили Юсуфу Ади скрыть грызущей сердце тревоги. Да и все во дворце говорило о том, что жизнь вели здесь беспокойную. Двери из комнаты в комнату были устроены под углом. Через дверные узкие проемы мог пройти одновременно лишь один человек. Из–за низких притолок вошедшему приходилось сгибаться в три погибели. Выяснилось, что Юсуф Ади никогда две ночи подряд не спит в одной и той же комнате. Даже в постели он не расставался с оружием.

Зато Юсуф Ади дал волю своему языку. Он пустился в семейные воспоминания, и Зуфар долго не понимал, к чему он клонит, а когда понял, его прохватил холодный пот. И совсем не потому, что Юсуф Ади принадлежал к секте поклонников дьявола… Дьявол — такой же выдуманный бог, как и другие.

Зуфару не везло. Еще вчера ему казалось, скоро он вернется к спокойной, привычной жизни без всяких неожиданностей и надоевших ему приключений. Но он услышал с тревогой и отвращением, что все начинается вновь и что его, словно щепку, втягивает пучина, в которую искусно толкает его хитроумный прадедушка, беспокойный старец с озорными глазами Юсуф Ади… Ведь болтовня о Мелек Таусе, об истине и лжи, об йезидских святошах являлась только прикрытием, только скорлупой. Сердцевина заключалась совсем в другом…

Оказывается, Юсуф Ади очень гордится своей прошлой жизнью, бурной, богатой интригами. Теперь он считал своим долгом передать дела из старческих своих рук в молодые, крепкие руки обожаемого, любимого правнука, посланного ему столь счастливо и неожиданно Мелек Таусом. Да, Юсуф Ади ничуть не сомневался, что все доблести, присущие издревле, от времен Нуширвана, его, Юсуфа Ади, йезидскому роду, передались правнуку. Посмотрите, какой красавец он и богатырь и сколько ума в его взгляде. Он продолжит дело своего прадеда…