Перешагни бездну - Шевердин Михаил Иванович - Страница 143

На этот раз Пир Карам-шах изменил своему обыкновению и на охоту не поехал. На базаре шли разговоры, что на севере, на перевале, видели группу вооруженных всадников.

Неужели Ибрагимбек передумал и решился явиться в Мастудж? Не медля ни минуты, Пир Карам-шах приказал Гуламу Шо — на этот раз категорически — отправить навстречу неизвест­ным всадникам людей с лопатами, кирками, кошмами.

Пытка неизвестностью и ожиданием — самое страшное, особен­но для такого деятельного, напористого, нетерпеливого человека, как Пир Карам-шах. Если он сравнивал мисс Гвендолен-экономку со смазанной жиром молнией, то о себе он мог сказать — «усечен­ная  молния».  В  своем  самомнении  он  уже давно  исключил  из своей жизни понятие «неудача», но на то имел безусловное право. Ему вез-ло, хотя его всегдашний успех во всем и всюду опреде­лялся прежде всего его опытом, расчетливостью, неразборчивостью в средствах. В свое время — якобы из чудачества, а на самом деле из ущемленного самолюбия — сослуживцы опередили его в чинах и званиях — он прервал свою военную карьеру и, отказавшись от высокого полковничьего чина, вступил в воинскую часть рядовым. Тем самым он устранил повод для уколов судьбы. Теперь он с полным равнодушием мог читать приказы о производстве в чи­ны, о назначениях и награждениях своих  однокашников и нахо­дить  удовлетворение в  своей независимости. Так он попытался поставить себя над всеми и считал, что успел в этом. Для сверх­человека   чужды  обиды и неприятности повседневности. Обстоя­тельства  благоприятствовали ему. Благодаря своему громадному опыту и  знаниям он снова оказался необходимым  в  Северо-За­падной Индии и был облечен большими полномочиями и властью. Он держал в своем кулаке волю десятков, сотен тысяч людей. Он чувствовал в себе невероятные силы, чудовищное могущество. Он распоряжался судьбами народов, королей, министров. Он находил в этом цель и счастье жизни. Немногим близким, а таких он почти не имел, он любил говорить о своем предназначении выполнить высокий долг верности Британии.

На самом деле все его поступки определялись властолюбием. Крайне болезнен-но Пир Карам-шах относился к малейшим пося­гательствам Англо-Индийского департамента на его прерогативы и потому самовольничал и действовал на свой страх и риск. Он на­ходил удовольствие, даже наслаждение в своей самостоятельности. Но он не извлекал из своей деятельности материальных выгод. Он не имел семьи, благополучие которой ему следовало обеспе­чить во имя потомства. Он не увлекался женщинами. Напротив, пользовался славой женоненавистника. Он не вносил аккуратно на тайный текущий счет денег, чтобы приобрести акции или земли. Он презирал азартные игры. Он не держал скаковых лошадей и не играл на скачках. Не увлекался он и достижениями науки и тех­ники, хотя первым производил широкие опыты применения аэро­планов в качестве «тотального» оружия в колониальных войнах на Среднем Востоке. Неоднократно самолично, своими руками, сбрасывал Пир Карам-шах бомбы на горные селения и кочевья. Он превращал людей в шахматные пешки и, по мере того как они выходили из игры, без сожаления вышвыривал их.

Все свои знания, душевные и физические силы он тратил на всяческие политические комбинации на границах Советской Рос­сии и Афганистана.

Он любил во всеуслышание провозглашать благо Британской империи единственным и непреложным законом для всего мира. С аристократическим безразличием обрекал Пир Карам-шах на смерть массы «туземцев», как он называл всех без изъятия восточ­ных людей. Сумев сделать из обыкновенного водоноса и базарного воришки короля целой страны, он тут же — едва тот вышел из подчинения — спихнул его с трона в мусорную свалку на жалкую смерть. С таким же холодным равнодушием этот делатель королей наблюдал гибель целых горных племен, истребление женщин, де­тей, стариков. Без страха и жестокости не может существовать колониальная система, необходимая для благополучия «доброй старой Ан-глии». И он оправдывал любое зверство. Он эстетизиро­вал, возвеличивал колониа-лизм. Он видел в нем славное прошлое, настоящее и будущее англосаксонской ци-вилизации. Колонии с белыми господами англичанами и с миллионами работающих на них бесправных мускулистых рабов-кули, по его убеждению, бы­ли необходимым атрибутом великой миссии британцев на земном шаре. Без колониализма эта миссия была бы ничем.

Но где-то в глубине, подспудно Пир Карам-шах все меньше считался с интересами империи, когда это начинало мешать его сокровенным замыслам. Беспощадно подавляя малейшее проявле­ние национально-освободительных движений в Северной Индии, приводя жесточайшим террором в повиновение туземцев, он искал и находил сочувствие и поддержку в среде мелких князьков, ша­хов и прочих феодалов. Он играл на самых низменных инстинктах, рассыпая золото и в то же время всячески раздувая шовинисти­ческие чувства превосходства так называемых «сильных, благород­ных» племен над «слабыми, низшими». Сильные, ведшие свое про­исхождение якобы от самого Александра Македонского, имеют право давить и притеснять слабых. Сильные имеют исконное право захвата и ограбления территорий слабых. Он всячески раздувал жадность и звал к завоеванию жизненных пространств оружием. Внушая, что война — естественное состояние людей, он прокладывал себе дорогу в будущее, надеясь вовлечь как можно больше воинст­венных горцев в предстоящее нападение на советские границы.

И сейчас, сидя в захудалом, полунищем Мастудже, вождь вож­дей выполнял «миссию» представителя высшей, сильной расы гос­под и готовил величайший в своей жизни акт — захват гигантских пространств в центре Азиатского материка. В планах лондонских кругов эта операция рассматривалась как образование некоего «цветного доминиона» Великобритании. Но сам Пир Карам-шах шел в своих замыслах несколько дальше. Он замыслил насаждать в новом государственном образовании фашистские порядки кор­поративного государства. Правда, он до сих пор нигде и никогда вслух не произнес слово «фашизм» или, вернее, «азиатский фа­шизм». Даже в переписке с сэром Освальдом Мосли и леди Астор, которые смотрели на Пир Карам-шаха как на будущего фюрера Англии, о фашизме говорилось довольно туманно. Речь шла о не­обходимости «твердой руки» в управлении новыми территориями, установлении единоличной диктатуры.

А в самых сокровенных тайниках души в этом «азиатском фа­шизме» вождь вождей отводил немалое место и себе лично. Его ничуть не смущало, что его намерение стать единоличным прави­телем Бадахшано-Тибетской империи идет вразрез с интересами Великобритании. Но он настолько привык возвеличивать себя н свою роль на Востоке, что решил не останавливаться в своем неуемном честолюбии ни перед чем. К тому же все это представля­лось еще в туманной дымке. Но так или иначе предстояли гран­диозные дела, фантастические перемены.

В таком состоянии нервного напряжения безвестность, ожи­дание мучительны. Проклятие он призывал на погоду, на снег, на перевалы, на Ибрагимбека.

Ибрагимбек в Мастудж не приехал. Весть о всадниках на пе­ревале оказалась ложной.

ТИБЕТ

                                                             Мысль — это    рыба  на дне

                                                           души,  её eщё надо поймать.

                                                                       Тибетская пословица

Именно здесь, в Мастудже, в забытом горном селении, и пред­полагал Пир Карам-шах в торжественной обстановке встретиться с самим командующим исламской армией Ибрагимбеком. Пусть его дожидаются генералы в Дакке. Нечего ему туда ехать. Свида­ние и переговоры состоятся здесь.

С помпой и торжеством вождь вождей намеревался вручить Ибрагимбеку великолепный подарок — оружие, боеприпасы, ба­тареи горно-полевых орудий — и тем поразить его воображение. Оснащенные таким невиданным количеством винтовок, патронов, пулеметов, пушек, шайки локайцев и прочих басмачей действи­тельно превратятся в настоящую ударную армию. Тогда и переговоры Пир Карам-шах проведет с Ибрагимбеком лично, и вся честь успеха будет принадлежать ему одному. А штабным оста­нется хлопать ушами.