Возвращение рыцаря - Орци (Орчи) Эмма (Эммуска) - Страница 16

— Мне и в голову не приходило делать такие дикие предложения.

Шовелен бросил на Блейкни проницательный взгляд — что-то в тоне последнего напомнило ему Кале и Булонь. Недолго думая, он схватил лампу и поставил ее так, чтобы она ярко осветила лицо Рыцаря Алого Первоцвета.

— Не правда ли, так удобнее, дорогой месье Шамбертен? — с любезной улыбкой осведомился Блейкни.

Его лицо, сохранявшее еще серый оттенок, было совершенно спокойно, хотя и носило отпечаток сильного утомления, но в глазах Шовелен подметил прежний насмешливый огонек; однако он тут же приписал его своему расстроенному воображению.

— Если же наше путешествие окажется успешным и маленький Капет попадет, целый и невредимый, в наши руки, — снова сухо заговорил Шовелен, — то я не вижу причины, почему бы нашему правительству не применить к вам данного ему права миловать.

— Этим правом так часто пользовались, дорогой месье Шамбертен, что оно у всех в зубах навязло, — с неизменной улыбкой ответил Блейкни.

— Впрочем, об этом еще рано говорить. Мы еще с вами потолкуем, когда придет время. Теперь я ничего не обещаю.

— Теперь мы лишь даром теряем драгоценное время, а я чертовски устал.

До сих пор Эрон не принимал никакого участия в разговоре, но теперь он потерял терпение.

— Мы напрасно теряем время, гражданин Шовелен, — проворчал он. — У меня еще много дел, если мы отправляемся на рассвете. Пишите скорее проклятое письмо!

— Я с удовольствием вижу, сэр Перси, — сказал Шовелен, не обращая внимания на своего товарища, — что мы вполне понимаем друг друга. Времени в нашем распоряжении немного, а между тем надо обдумать все подробности поездки. Будьте любезны указать мне, в каком направлении вы предполагаете отправиться завтра.

— Все время на север.

— К морскому берегу?

— Место, куда мы должны отправиться, лежит в семи милях от морского берега.

— Мы отправимся через Бове, Амьен, Аббевиль, Креси и так далее. Не правда ли?

— Совершенно верно.

— До лесов, прилегающих к Булони?

— Да, и там мы свернем с проезжей дороги, и вам придется довериться моему руководству.

— Мы могли бы сейчас же отправиться туда, сэр Перси, оставив вас здесь.

— Конечно, могли бы, но тогда вы не найдете ребенка. Ведь это не далеко от моря, и мальчик может легко ускользнуть из ваших рук.

— А мой товарищ Эрон в отчаянии так же легко может отправить вас на гильотину.

— Совершенно верно, — спокойно ответил Блейкни, — но, мне кажется, мы уже решили, что руководить этим маленьким путешествием буду я? Ведь вам не столько нужен дофин, сколько мое участие в этом предательстве?

— Вы, как всегда, правы, сэр Перси. Итак, после Креси мы вполне подчиняемся вашим указаниям.

— На путешествие понадобится не более трех дней, сэр.

— Которые вы проведете в карете в обществе моего друга Эрона, — произнес Шовелен. — Затем я полагаю, сэр Перси, что вы пожелаете списаться с кем-нибудь из ваших единомышленников.

— Конечно. Кто-нибудь должен же передать другим… тем, кто охраняет дофина.

— Вот именно. Поэтому прошу вас написать одному из ваших друзей, что вы решили передать нам дофина в обмен на вашу личную свободу.

— Вы только что сказали, что не можете мне обещать эту свободу, — спокойно возразил Блейкни.

— Если все окончится благополучно и если вы напишете такое письмо, какое я вам продиктую, — презрительно произнес Шовелен, — то мы можем даже гарантировать вам свободу.

— Ваша доброта превосходит всякое вероятие, сэр.

— Так прошу вас писать. Кому из ваших друзей предназначается эта честь?

— Моему зятю, Арману Сен-Жюсту. Я думаю, что он еще в Париже. Он может уведомить остальных…

— Что желаете вы, чтобы я написал? — спросил Блейкни, придвигая к себе бумагу, перо и чернила и приготовляясь писать.

— Начните письмо, как хотите. Теперь продолжайте! — И он начал медленно диктовать: «Я не могу больше переносить такое состояние. Гражданин Эрон, так же, как и месье Шовелен»… Да, сэр Перси, Шовелен, а не Шамбертен: Шо-ве-лен, так верно… «создали мне в тюрьме настоящий ад».

Блейкни с улыбкой взглянул на него.

— Вы сами на себя клевещете, дорогой месье Шамбертен! — сказал он. — Мне здесь было неплохо.

— Я хотел выразиться перед вашим другом о вашем поступке как можно мягче, — сухо возразил Шовелен.

— Благодарю вас, сэр. Продолжайте, пожалуйста!

— «Настоящий ад». Написали? Да? «И мне пришлось уступить. Завтра на заре мы отправляемся в путь, и я проведу гражданина Эрона туда, где скрыт дофин. Но власти требуют, чтобы в этой экспедиции меня сопровождал кто-нибудь из членов Лиги Алого Первоцвета. Поэтому я прошу Вас»… или «требую», как хотите, сэр Перси.

— Я напишу: «прошу Вас»… Это положительно становится очень интересно.

— «Присоединиться к экспедиции. Мы отправляемся на заре, и Вас просят быть у главных ворот тюрьмы ровно в шесть часов. У меня есть удостоверение властей, что Вы будете неприкосновенны; если же Вы откажетесь сопровождать меня, то назавтра меня ожидает гильотина».

— «Меня ожидает гильотина». Эти слова звучат очень весело, не правда ли, месье Шамбертен? — сказал Блейкни, видимо, нисколько не удивленный тем, что сам написал под диктовку. — Знаете, мне даже было весело писать все это: это так напомнило мне счастливые булонские дни!

Шовелен плотно сжал губы и, не отвечая на насмешку, ограничился тем, что кивнул в сторону дежурной комнаты, откуда доносились громкие разговоры и смех, к которым примешивалось иногда бряцание оружия; все свидетельствовало о присутствии значительного числа солдат.

— Но в Булони были несколько иные условия, — невозмутимо заметил он. — Угодно вам подписать теперь письмо, сэр Перси?

— С большим удовольствием, — ответил Блейкни, изящным росчерком подписывая свое имя.

Взяв у него из рук письмо, Шовелен внимательно прочел его, точно искал какого-то тайного смысла в им самим продиктованных словах; тщательно исследовав подпись и удостоверившись, что в письме не было никакого знака, который указывал бы, что написанному следует придавать иное значение, он собственноручно сложил письмо и спрятал в карман.

— Берегитесь, месье Шамбертен, — беззаботно сказал сэр Перси. — Письмо может прожечь дыру в вашем элегантном камзоле.

— Оно не успеет сделать это, сэр Перси — спокойно ответил Шовелен, — и, если вы сообщите мне адрес гражданина Сен-Жюста, я немедленно отнесу ему письмо.

— В такой поздний час? Бедняга Арман! Он, вероятно, уже в постели. Он живет на улице Круа-Бланш, сэр… но ведь вы сами были там, гражданин Шовелен. А теперь нельзя ли лечь спать? — прибавил Блейкни, громко и демонстративно зевая. — Вы говорите, что мы выезжаем на заре, а я чертовски устал.

Откровенно говоря, это нельзя было подумать, глядя на него, и Шовелен, несмотря на строгую обдуманность своего плана, невольно почувствовал, как в душу закрадывался страх. Хотя лицо Блейкни по-прежнему было страшно бледно, а руки казались восковыми, но в глубине его впалых, с все еще красными веками глаз сверкал какой-то странный огонек. Шовелен взглянул на Эрона, думая, что тот разделяет его опасения, но главный агент Комитета общественного спасения спокойно развалился на стуле, покуривая трубочку, и с видом полного удовлетворения смотрел на узника.

— Славную штучку мы с вами устроили, гражданин Шовелен! — снисходительно произнес он.

— Думаете, что все в порядке и нам не о чем беспокоиться? — спросил Шовелен с тревожной ноткой в голосе.

— Разумеется, все в полном порядке. Теперь отправляйтесь с письмом, а я пойду отдать последние приказания на завтра, но спать буду в дежурной комнате.

— А я — на этой уютной постели, — весело заключил Блейкни, вставая со стула. — Честь имею кланяться, граждане!

Глава 12

В два часа ночи Арман Сен-Жюст был разбужен сильным, нетерпеливым звонком. В то время в Париже такой поздний визит мог иметь одно объяснение, и Арман, хотя в его распоряжении и было безусловное охранное свидетельство, подумал, что по тем или иным причинам он попал в список «подозрительных» и что в ближайшем будущем его ожидают судебное разбирательство и смертный приговор.