День рождения ведьмы - Кащеев Кирилл - Страница 62

   Стоп, но ведь сверху придется надеть ветровку, а она испортит весь ансамбль! И что теперь – переодеваться? Она ведь даже чуть-чуть подкрасилась под эту блузку. Был бы у нее плащ, такой длинный, романтичный, с капюшоном… Ла-адно. Сперва-то ее Айт так увидит, без ветровки. Ирка собрала волосы наверх – на ветру развеваться не будут, зато шея кажется длиннее, а лицо – тоньше. И вот так – в открытый ворот блузки спустить один завиток! Ирка посмотрела на себя в зеркало и поняла, что неосознанно скопировала образ барышни Анфисы с заброшенного кладбища. Только кружевного зонтика да перчаточек не хватало.

   – А скелет внутри меня и вовсе точно такой же! – пробормотала Ирка и… решила не переодеваться. Барышня так барышня, между прочим, довольно стильная девушка, хоть и мертвая!

   Ирка сбежала вниз – чем ближе она была к кухне, тем реже и неуверенней становился перестук каблуков. Она остановилась в коридоре, бросила ветровку на полку под вешалку и поправила завиток перед старинным зеркалом. Зеркала бабка, борец за домашнее старье, запретила менять вообще! Из мутноватого стекла на нее тревожно глядела благовоспитанная юная дама, спешащая спуститься в гостиную на встречу с достойным кавалером.

   – Ну и ладно, и будем соответствовать, – пробормотала Ирка и чинно направилась… пусть не в гостиную, пусть в кухню, но ведь кавалер-то достойный! Она остановилась на пороге, отлично зная, что падающее из окна утреннее солнце сейчас окутает ее золотистым ореолом, высветит рукава блузы и завиток на впадине между ключицами…

   Айт хохотал. Заливисто, откидывая голову, так что черные волосы падали на лоб и снова отлетали назад, хохотал, едва не стукаясь лбом об клеенку на столе. Напротив сидела улыбающаяся бабка и энергично тыкала вилкой в свеженький вареник.

   «Ну может, ты, наконец, обернешься – для кого я тут наряжалась?» – Ирка громко пристукнула кухонной дверью об косяк. Айт обернулся, смаргивая с ресниц проступившие от смеха слезы. Солнце благополучно удалилось за тучку, и падающий на Ирку луч померк.

   – Что такого смешного? – поинтересовалась Ирка.

   – Та ось розповидаю хлопцу, як ты в дытынстве на козе каталась, а коза задом брыкнула и ты лягухой через забор на соседский двор летела! – сообщила довольная бабка.

   Ага. В детстве. На козе. И лягухой во двор. Шлепнулась в заросли крапивы перед соседским туалетом. Вылетела оттуда с диким воплем. Сидевший в туалете сосед решил, что его грабят, и выскочил из дворовой будочки, навернув приплясывающей от ожогов крапивы Ирке дверью. Ничего не разобрав, погнался за Иркой по своему огороду, одной рукой придерживая спадающие штаны, а в другой сжимая газету, будто Ирка была мухой! Наблюдавшая за этой беготней бабкина подружка тетя Аня вызвала милицию, и ровно через час, когда все уже успокоилось, через колдобины в их балку прорвался «уазик» с мигалкой, и двое бравых милиционеров попытались арестовать соседа по целому списку обвинений, из которых похищение ребенка было самым безобидным. Дело ухудшилось тем, что Ирку нигде не могли найти – она уже удрала с Богданом играть в «хоббиты против орков». Причем Богдан с Иркой были маленькими, но бесстрашными хоббитами, коза – дружественным рогатым драконом, призванным бодать врагов Хоббитании, а милиционеров и непрерывно голосящую тетю Аню почему-то сразу записали в орков. М-да… Помнится, с того самого дня Ирка и считается «трудным ребенком».

   И пока она создавала имидж юной дамы, бабка рассказывала Айту вот это? И про то, как Ирка с криком: «Хоббиты – не сдача, значит, не сдаются!», укусила схватившего ее милиционера за нос – тоже? И спасло ее лишь то, что слегка обалдевший медэксперт обнаружил на носу милиционера отпечатки не детских, а собачьих зубов, конкретнее, щенка охотничьей борзой?

   Ирка поглядела на бабку и поняла, что – да. И про это тоже.

   Шурша бесполезной и никем не оцененной юбкой, Ирка заняла табуретку и подрагивающей рукой принялась наливать себе чай.

   – Надеюсь, ему понравилось. Особенно про козу-дракона. Наверное, я всегда чувствовала между этими существами внутреннее родство.

   – А ты б ще довше чепурылася, я б хлопцу ще щось рассказать успела! Ему интересно! – зловеще пообещала бабка и тут же гаркнула: – А ну, ешь быстро и марш до школы! Будешь прогуливать, я твоего хлопца звидси поганой метлой выгоню!

   – Пойдем, – выдергивая Ирку из-за стола, как была, с едва надкушенным вареником в зубах, Айт вскочил. – Видел я ту метлу – мне совершенно не хочется с ней контактировать! – и вытащил ее в коридор. Роскошная юбка – ф-рр! – разлетелась от стремительного движения, и снова никто не оценил!

   – Благодарю за чай, сударыня, было чрезвычайно приятно с вами познакомиться! – крикнул Айт из коридора.

   – Мне тоже весьма приятно, юноша! – донесся из кухни звучный женский голос, так непохожий на обычный бабкин, скрипуче-ехидный. – Надеюсь, что могу положиться на ваше благоразумие и отвагу, и моя внучка будет с вами в безопасности!

   Айт остановился. Айт огляделся, словно разыскивая, кто только что с ним говорил. Айт неуверенно заглянул в кухню, будто проверяя, действительно ли там сидит бабка. Убедился. Смутился. Щелкнул каблуками и коротко кивнул:

   – Почту за честь служить благородной даме! – и прошептав Ирке: – Я тебя во дворе подожду! – выскочил за дверь.

   Ах, так? Ирка, значит, все утро имидж создает – на нее и не смотрят, а бабка рассказала историю про козу и крапиву и она – благородная дама? Интересно, позволяет ли достоинство одной благородной дамы (юной) прибить другую благородную даму (вешалку старую) сковородкой (чугунной)?

   – А некоторые все играют-играют… – доверительно сообщила Ирка вешалке на коридорной стене. – Никак не наиграются!

   Из кухни снова донесся артистический смешок, соединивший в себе сразу насмешку, сомнение и еще нечто вовсе не поддающееся определению, и привычный бабкин скрипучий фальцет ответствовал:

   – Я доросла жинка, ни в яки игры не граю, що ты таке говоришь?

   – Я с тобой еще не говорю! Вот если б Айт меня не ждал, я б с тобой совсем по-другому поговорила!

   – Но он ждет. Надо же, как мне повезло! – отозвались из кухни.

   – Тьфу! – Ирка звучно и зло изобразила плевок, натянула ветровку и вымелась во двор.