Файролл. Край холодных ветров - Васильев Андрей - Страница 33

– Надо, кениг, надо, – сказал я, глядя ему в глаза. – Со всеми, кто был в тот вечер и ночью в чертогах, нужно поговорить. У вас тут ведь не сильно много народа квартирует?

– Да когда как, – равнодушно ответил кениг. – Раз на раз не приходится. Когда только свои, когда кого из соседей в гости принесет.

– А из родни? Поди, ее много? – тут же спросил я. Родня – это дело такое, чего угодно ждать можно, особенно у венценосных семей.

– Нет. Эти редко бывают, да особо и некому. У меня той родни, почитай, и нет. Из тех, кто остался, только с Федериком Седьмым мы по моей матери родня, сестра она его.

– Правда? – удивился фон Рихтер. – Вот не знал, что ваш отец на сестре короля Запада женат был.

– Ну да, был. Правда, мой папаша не сильно интересовался ее согласием на этот брак, – почесал грудь под бородой Сноррисон. – Когда родитель Федерика, Руго Четвертый, второй раз женился, моего папашу на свадьбу позвали. Ну как позвали – у них выбора не было, он бы все равно притащился, только злой и с хирдом. Обидчивый был – страсть. А так – все честь по чести, пригласили его, как полагается, по всем правилам, и убивать вроде как некого, да и не за что. Там он сестрицу Федерика, дочку старого Руго, увидел и пропал, так она ему глянулась. Матушка моя красивая была и тогда, да и потом.

– И что дальше? – заинтересованно спросил сентиментальный Гунтер.

– А что дальше? Он руки ее попросил. Ну как попросил…

– Понятно, – сказал я. – И?

– Руго и сам был не против породниться, да и хорошо понимал, что если откажет, то мой старик кровью весь Запад зальет, Крисна – река широкая, по ней драккары легко пройдут. Но маменька моя будущая уперлась – не пойду за этого нечесаного, и все тут. Папаша мой на это поглядел минут пять, закатал ее в ковер, сказал старому Руго, что за приданым отдельный драккар пришлет, и отправился сюда, в Хольмстаг.

– Умел ваш батюшка ухаживать, – восхищенно повертел головой я.

– Ну умел не умел… – Харальд почесал пузо. – Однако ж двадцать лет душа в душу прожили, меня и еще трех моих братцев на свет произвели. Вот так-то.

– А братцы где? – полюбопытствовал я.

– Все там, в чертогах Небесного Отца, – ткнул пальцем в потолок кениг. – Давно уже.

– Жаль, – искренне сказал я. Интересная могла бы выйти версия с родственниками, но, видно, не судьба.

– Да как сказать, – покачал косматой головой Сноррисон. – С одной стороны да, жаль, братья все-таки, родная кровь. С другой – резни за престол не было. У нас на Севере при дележке власти очень много крови льется.

– Так, выходит, вы с Федериком Западным хоть и дальняя, но родня? – немного тугодумно переварил наконец новость фон Рихтер.

– Ну да, – кивнул кениг. – Дядей он мне приходится. Один из немногочисленных родичей. У меня, считай, только он со своими детьми да Ульфрида и остались, нет другой родни. Братья неженатыми померли, старик Руго, коли ты, Гунтер, помнишь, детей со второй женой не наделал и от поветрия лет пять назад помер, а родню по моей папашиной линии сам папаша и извел.

– Это как? – не понял я.

– Так я же и говорю: много крови льется, когда власть делят. От всего своего рода только папаша и остался. Кого отравили, кого прирезали, родителю моему два раза змею в постель подкладывали – один раз ядовитую, другой раз – с кинжалом отравленным. Случай был, что одного мальчугана, совсем уж безобидного, вообще из башни с большой высоты выбросили. Вот в конце концов от всего рода и остался только один. И это был мой родитель – Снорри Густавссон по прозвищу Большое Брюхо. А ему я наследовал.

Из вежливости я не стал спрашивать, как достославный папаша в лучший из миров отправился. А может, и не из вежливости, а из инстинкта самосохранения…

– А у Федерика что, родни нету? – поинтересовался я.

– Есть, два сына да дочь, я же говорил. А остальные не родичи, а враги.

– На Западе все кому не лень на трон метят, там у всех право крови вилами по воде писано, – неохотно объяснил мне Гунтер. – Вот и выходит, что ближний родич – первый недруг. А уж дальний – и вовсе лютый враг.

– Так и есть, – согласился Харальд. – Да так, надо думать, везде происходит, кроме Восточного султаната. Там сразу старший наследник всех братьев да сестер еще в пеленках на небеса отправляет. Восток – дело тонкое.

– На Юге с этим тоже ничего, – возразил ему Гунтер. – Там верховной власти нет, кто сильнее, того и право. Нет, в Мейконге сидит какой-то князь Света, но это все несерьезно.

– Жесть какая! – Я проникся не на шутку всей этой чехардой. Какая все-таки добрая и человечная игра этот «Файролл».

– А без родичей, конечно, плохо, – снова затосковал Харальд. – Поговорить по душам – и то не с кем.

– Это да, – пригорюнился и Гунтер. – У меня вроде как и батюшка есть, и братья, и сестры, а все одно. В ордене с малолетства воспитывался, в замке родном и не жил.

Эти два горемыки смотрели друг на друга с сочувствием и пониманием. Надо было заканчивать с идиллией.

– Ну тогда с этой стороны вопрос закрыт. Так как мне с теми поговорить, кто тогда в чертогах был?

– Эй, Магни, тюлень неповоротливый, ты где? – взревел Сноррисон.

– Здесь я, кениг, чего шумишь.

К столу неторопливо подошел мужичок, который приносил эль.

– Давай зови сюда всех, кто в чертогах, кроме этих новых, из охраны, они знать ничего не могут. Да сам всех не обходи, а то до утра не управимся, девок отправь. Чтобы через десять минут все тут были. Кто опоздает – тому ребра выпрямлю!

Видимо, насчет ребер – это была не шутка, потому как через десять минут в зале стояло человек тридцать, похоже, все население чертога. Притащили и охранников, что в ту ночь несли службу (тех, кто еще был жив), прямо из темницы, судя по их потрепанному внешнему виду.

– Так, граждане свидетели, – начал я свою речь. – Сейчас каждый из вас подойдет ко мне и расскажет, где и как он провел вечер и ночь три дня назад. И знайте – ложь я чую, как собака.

– И если лэрд усомнится хоть в одном слове кого-то, то я этому кому-то не завидую. Давай, парень, начинай с палача. В нем я уверен, а работы у него, может, и прибавится сейчас. – Кениг поудобнее устроился на лавке, с интересом наблюдая за происходящим.

Я уважил его просьбу и начал с палача. Потом я последовательно и обстоятельно опросил еще три десятка человек из обслуги: поваров, уборщиков, несколько девиц непонятного рода занятий – то ли горничных, то ли наложниц, причем у одной из них было алиби, подтвержденное самим кенигом, который, похоже, в ночь пропажи дочери не только эль глушил.

И все без толку. Ни один из них не врал, это было видно. И при этом ни один из них ничего не знал, а такого быть не могло – человек, который мог пролить свет на события, должен находиться в чертоге. Это же квест, а не жизнь.

– Кениг, а здесь точно все, кто тогда был?

– Да вроде как, – потеребил бороду Харальд. – Труворссона не хватает, так его уже не опросишь.

– Почему? – не понял я.

– Так затем, чтобы с ним поговорить, надо в небесные чертоги отправляться. Орла мы ему врезали. Крепкий был, долго умирал.

– А охранники все здесь? – уточнил я.

– Которые живы остались – все. Они вон стоят, глазами хлопают, – сообщил мне Магни.

– Флоси-отходника нет, – пискнула вдруг одна из девиц.

– Точно, – подтвердил мордатый повар. – И Ингвара нет.

– А, да, – встрепенулся кениг. – Ингвара нет. Но он ничего и знать не может, я его еще утром того дня по делам отправил в один из бургов.

– А Ингвар – это кто? – заинтересовался я.

– Ингвар? Мой советник, доверенное лицо, – объяснил мне кениг. – Указ написать, переговорить с кем, казной, опять же, ведает. Полезный человек. И проверенный, мы росли вместе. Руки над полоской земли не резали, но в нем я уверен, как в себе.

Надо будет с ним повидаться, такой человек много чего знать может.

– Когда он должен вернуться, кениг? – судя по всему, фон Рихтеру пришла в голову та же мысль.