Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев - Латса Александр - Страница 16

– Вот почему я пошла на Болотную: показать, что я недовольна поведением государства, ну и, конечно, действиями некоторых своих сограждан.

Эти две небольшие фирмы в моем районе абсолютно неконкурентоспособны. Чем вообще они живут, чем зарабатывают, за счет чего существуют?.. Управлять небольшой компанией не означает носить хороший костюм и ездить на большой черной машине. Это означает каждый день биться на общем рынке, держать свою лодку на плаву и пытаться выжить. Я не думаю, что Россия может сейчас быть серьезным игроком на постоянно расширяющемся мировом рынке, где с каждым днем все больше конкурентов. Мне кажется, что вряд ли возможно достичь эффективной и продуктивной работы, проводя 15 % рабочего времени в личных телефонных разговорах, а еще 15 % – в за чаепитием. Мне кажется, что трудно продавить конкурентов тем, когда вручение готового заказа клиенту занимает тридцать пять минут и требует трех человек. В этом смысле вступление в ВТО может сыграть злую шутку с русскими компаниями; и если вы спросите меня – то я все больше и больше против. Во всяком случае, наши русские друзья из компании «Терминус» не смогут конкурировать с подобными же американскими или китайскими фирмами, действительно умеющими работать.

Евгения сказала мне на это:

– Теперь представь себе компанию с генеральным директором «Терминуса», веб-мастером в роли его заместителя и с сотрудниками типа Веры и Даши. Теперь ты понимаешь, почему в успешных русских компаниях управляющие кричат на своих сотрудников? Они работают на терроре и насилии, потому что обычного русского нужно заставлять работать.

– Но ведь Советский Союз улетел в космос раньше всех! Железные дороги, не имеющие аналога в мире, были построены силой рук в районах, непригодных для большинства стран мира! Как это получилось? Люди, которые строили БАМ, утром зевали и говорили, что хотят спать?

– Не знаю, – вдохнула моя невеста. – Может, они работали за идею, за что-то большое, что в принципе соединяло, организовало и мотивировало их. Но мне кажется, что в основном у них не было выбора: их вынуждало руководство страны.

Офисные работники в Москве совершенно оторваны от реальности жизни, они просто парят в облаках. Для многих молодых россиян «открыть фирму» автоматически означает «сразу получать много денег», а не «очень много работать с ничтожной поначалу прибылью».

В 2012 году государство спонсировало (то есть использовало деньги налогоплательщиков) амбициозную образовательную программу. Русские студенты, дескать, должны обучаться за рубежом в самых престижных университетах мира, чтобы вернуться работать в Россию и привезти с собой заграничные дипломы и методы. Обозреватели всячески подчеркивали то, что именно этим способом Петр Первый модернизировал страну в конце XVII – начале XVIII века.

Мне это кажется не вполне правильным. Россия является страной с, возможно, наиболее талантливыми людьми в мире и с огромным интеллектуальным потенциалом. Я не уверен, что русские должны учиться работать, как китайцы, или подражать западному образцу. Я считаю, что новые идеи могут прорастать и в России. Я чувствую, что русские принципиально не согласны с западной либеральной системой. Мне кажется, что России необходимо разработать собственную модель, адаптированную к своей территории, своей культуре и особенно к своему народу. Модель, которая не приведет страну в катастрофическую экономическую ситуацию.

Однажды в Карелии

Во время моего первого приезда в Россию Евгения поступила стратегически очень правильно: она показала мне не только Москву. Мы пробыли несколько дней в столице, а потом отправились в Карелию и в Брянск к родственникам моей невесты.

Мне очень хотелось увидеть небольшой город на севере России. Во Франции, когда мы думаем о небольших городах России, то представляем себе кварталы с многоэтажными серыми грязными зданиями и людей, которые пытаются убежать оттуда. Россия за пределами Москвы – бедная страна, и мы представляем себе маленькие города как места, где нет никакого шарма, никакой жизни и откуда все хотят уехать. Небольшой русский город для француза – это «место, откуда молодые женщины уезжают в Москву, находят себе иностранного мужа и бегут на Запад». Тем не менее я с нетерпением ждал встречи с Петрозаводском.

Карелия меня очаровала. В Петрозаводске я увидел, какие замечательные люди живут в маленьких городах и как прекрасна дикая природа.

Моя первая поездка в Карелию была моим первым долгим ночным путешествием в русском поезде. Я всегда ненавидел поезда, пользовался ими на небольших расстояниях, любовался пейзажами из окон – но идея спать в вагоне, провести там 16 часов меня поначалу не обрадовала. Но русский поезд оказался совсем не таким, как французский.

Во Франции есть TGV, поезд, который едет со скоростью 260 км/ч в среднем и связывает крупные города; на нем можно доехать от Парижа до Средиземного моря за три часа. Но есть и медленные региональные поезда, и пригородные, в регионе Парижа. Там часто грабят – и в вагонах, и на станциях. В некоторых поездах контролеры работают по трое, опасаясь нападения; проверка билетов стала во Франции опасной профессией. Когда на контролера нападают, начинается забастовка машинистов, расписание ломается, поезда опаздывают… В Париже самая худшая репутация – у Северного вокзала; особенно он опасен ночью. Но на перроне вокзала в Москве парижанин сразу же понимает, что прибыл на другую планету. На перроне проводница проверяет билеты и паспорта; беспорядка нет. В вагоне нас торжественно встречает титан, на полу есть специальный коврик для поддержания чистоты. Кроме того, я был очень удивлен настоящими полицейскими в поезде и наличием только женских купе. Вот это цивилизованность!

Евгения выбрала экономичный вариант – плацкарт, возможно, чтобы познакомить меня с «реальной Россией». Мы оказались в вагоне, в котором ехали и молодые люди тридцати-сорока лет, «порыбачить и расслабиться», и семьи, которые уезжали из Москвы, предположительно, на каникулы. После того как мы расположились, я быстро понял, что за мной, иностранцем, наблюдают наши соседи, пытаясь понять, зачем безрассудная молодая женщина везет своего Чебурашку-француза в Карелию, да еще и в плацкарте.

Я не думал, что смогу пообщаться с другими пассажирами, так как мой уровень русского был близок к абсолютному нулю. Я хотел часами смотреть в окно поезда на русские деревни и наконец увидеть Россию изнутри. Когда поезд тронулся, Евгения рассказала о том, что принято в вагоне: сначала, когда проводница уберет в проходе, нужно надеть тапочки, потом переодеться в пижаму или в другую удобную одежду для сна. Я был удивлен тем, как тихо, но быстро изменилась атмосфера в вагоне. Затем проводница прошла проверять билеты.

Мне интересно, пытались ли русские понять, почему билеты должны быть сложены шесть или восемь раз и вставлены в крошечный карманчик с номером места? Два года спустя, в 2009 году, моя мать ехала со мной на том же поезде и спросила: «Зачем?» – с искренним восторгом и без всякой насмешки. Это был просто вопрос, но проводница ответила мрачным и злобным взглядом, бросив: «У нас делают вот так».

В той первой поездке Евгения отошла умыться, как раз когда пришла проводница и села напротив меня. То ли ей не понравилось, что я ничего не отвечал на ее вопросы, то ли то, что у меня нет билета (который остался у Евгении), – но эта дама стукнула меня по колену, повторяя: «Билеты!» Я потерял дар речи от изумления, но больше всего меня изумило то, что никто из окружающих не удивился. Вот так сюрприз: контроль билетов со шлепками! Впрочем, Евгения быстро вернулась, и проблема была разрешена.

Стояло жаркое лето. За окном бледнело и темнело одновременно, солнце катилось к горизонту. Я наблюдал за пассажирами. После проверки билетов они переоделись кто в шорты, а кто в пижамные штаны и уютно устроились, расстелив постели на полках. Евгения попросила меня встать и отойти в сторону, чтобы она могла подержать простыню перед нашей соседкой, которая хотела сменить кофточку, не демонстрируя всем свое белье.