Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев - Латса Александр - Страница 39

В России появилось движение богатого социального класса, вроде мелкой буржуазии, которая существует в Европе в течение нескольких десятилетий. Во Франции в Париже она постепенно пришла к власти в прессе и в политике. Во Франции в мае 1968-го именно мелкая буржуазия устроила революцию морали во имя большей свободы и лучшей жизни. Революция также началась в столице. Тогда Франция вышла из двадцатилетнего экономического роста, так же как и Россия – из двенадцати лет экономического роста и развития. Я был удивлен, слушая на Болотной в течение нескольких часов: «Путин, уходи!» Является ли это единственной политической программой этих людей на улице и единственным желанием так называемого креативного класса? Можем ли мы искренне верить, что уход Путина решит все проблемы сегодняшней России? Мне кажется, что во Франции уход от власти генерала де Голля в 1968 году был желанием активного меньшинства, как то, которое хочет смены режима в современной России. Когда де Голль оставил власть, свергнутый буржуазией, горожанами и студентами, многие думали, что страна теперь свободна и это начало нового мира.

Иллюзия была недолгой. Четыре года спустя первый нефтяной шок затормозил экономику, и все начало ухудшаться. Конечно, в 1981 году торжество французских левых социалистов было в основном реальной политической победой демонстрантов и представителей интеллигенции мая 1968 года: вольность нравов и культурная свобода никогда не были так важны. Понятия традиций и патриотизма стали выселятся из культурно-политической французской жизни и, в общем, из жизни французского общества. Социалистическая элита акцентировала внимание на выборе финансового долга, поставив страну на тот путь, который у нее есть сейчас. Каждый французский ребенок при рождении получает в подарок один миллион рублей долга государству. Конечно, умноженное на 65 миллионов человек – это много. А что потом? И как будут жить наши дети? Долг имеет много негативных последствий: например, Франция в июне этого года должна одолжить денег, чтобы оплатить работу своих госслужащих.

Французское государство в настоящее время разорено, оно живет в кредит, и те, кто умеет считать, весьма обеспокоены будущим страны. Мы можем критиковать политическую элиту России, но страна не попала в смертельную ловушку долга. Несомненно, русские в будущем смогут поблагодарить свою нынешнюю политическую элиту. Я хотел бы добавить, что во Франции в 2012 году все французы жалеют об уходе де Голля, даже те, кто не знал его, – как, например, я, родившийся почти через десять лет после отстранения его от власти.

Но есть и другое удивительное следствие переворота во Франции в 1968 году. В Западной Европе появился новый социальный и политический класс. Они называются «бобо», это своего рода новый вариант хиппи, версия 2.0. В восьмидесятых годах их называли «яппи» – это были молодые специалисты и старшие инженеры, живущие в центре крупных западных столиц, как правило, амбициозные и циничные приверженцы капитализма в его наиболее эгалитарной форме, одержимы деньгами и успехом, аморальные и материалистические до крайности.

В 2000-х годах яппи сменили хипстеры – так называемая буржуазная богема, пришедшая к власти во Франции. Кто они? Новая форма буржуазии, работающая в секторе услуг (не затрагивающем сельское хозяйство, промышленность и строительство), то есть «творческая» и «богемная», которая выступает в защиту окружающей среды и считает себя гражданином мира, отказываясь от общинности и принципа национальных границ.

Бо-бо также одержимы социальным успехом, карьерой и политкорректностью. Вот типичный портрет французского бо-бо: тридцатипятилетний мужчина, живущий гражданским браком, без детей. Оба партнера этого союза – атеисты, и скорее противники религии, нежели ее сторонники. Оба работают в маркетинге или рекламе, имеют приличный доход и отдыхают в пятизвездочных отелях в очень бедных странах. Они живут в центре Парижа и передвигаются на велосипедах. Они против границ своей страны и считают, что все в первую очередь – граждане мира, но живут в квартирах с охраной. Они голосовали за французских экологов и ходят на митинги в Париже в поддержку Pussy Riot, думая, что борются против религиозного мракобесия.

Русский вариант бо-бо – пара москвичей, также работающая в области маркетинга или в финансов; они голосовали за Прохорова, потому что считают его современным политиком и хорошим бизнесменом. Отдыхают в Куршевеле или Северной Италии и в основном презирают своих коллег из провинций, считая их грубыми невежами. Интернет и финансовая состоятельность иногда дают им возможность почувствовать себя гражданами мира прежде, чем гражданами России. Хотя не все протестующие на Болотной потенциально юные хипстеры, но большая часть людей, которых я встречал и с которыми общался, мне напоминала именно их.

Класс бо-бо не принес ничего, абсолютно ничего полезного Франции. Вместо этого он полностью усыпил и удушил страну политкорректностью и политическими иллюзиями. Если это меньшинство за последние 30 лет финансово обогатилось, то простые люди обеднели и влезли в долги.

У меня намного более простой взгляд на все это. Протестующие на Болотной думают, что являются элитой своей страны, как наши революционеры мая 1968 года считали себя элитой Франции. Многое говорили о «креативном классе», но чем и в чем? Это креативно – имитировать модель, которая уже полвека существует в Америке и Франции и уже провалилась? Это креативно – хотеть скопировать то, что находится на Западе, думая, что это лучше для страны?

Молодые айпадчики верят в то, что они подключены к Западу и, следовательно, непобедимы. Но москвичи с Болотной в тысячу раз менее креативны, чем южные корейцы или японцы. Мы видели недавно в Японии, что ее жители строят будущее, а не разрушают его.

Опять же есть, вероятно, ошибка в модели. На мой взгляд, для «креативного класса» есть другая неотложная задача: создать социальную модель для России, настоящий «Russian Way of Life». Она до сих пор не определена, ее нужно создать, уточнить и утвердить. Когда Европа, похоже, находится на грани экономического, политического и морального коллапса и в абсолютно безвыходной ситуации, Россия и протестующие русские должны, на мой взгляд, быть осторожными и немного терпеливыми. Россия меняется более чем быстро. Я не знаю, я действительно не понимаю, как она могла бы идти быстрее. Русские знают лучше, чем кто бы то ни было: вещи и отношения к вещам трудно сдвинуть с места.

Оппозиция либеральной и коммунистической идеологии имели преимущество структурирования мира. Во время победы либеральной идеологии после падения СССР западный мир в целом считал, что это окончательно и что идеология победителя будет «функциональной». Эта система, подстегнутая кризисом 2008 года, сейчас представляется коррумпированной и, возможно, неустойчивой, не адаптированной к миру. Всего двадцать лет назад никто не давал России будущего как стране. На Западе многие ждали ее исчезновения, а может, и взрыва. Сегодня Россия существует для многих европейских стран как энергическая держава, как резервуар ценностей с большой буквы «Ц».

Иногда я начинаю мечтать о суверенной и раскрытой России и о Европе, смотрящей на восток, а не на запад. Азия ставит Россию и Европу лицом друг к другу, несмотря на их различия. Политический, экономический и военный потенциал Европейско-Российской зоны от Атлантики до Тихого океана мог бы сделать этот союз одним из гигантов мира завтрашнего дня. Конечно, это означает, что Европа должна согласиться, оставить морально-, политически– и духовно-американоцентрированную философию для того, чтобы присоединиться к евразийскому и руссоцентрированому альянсу.

Я думаю, вы поняли, что я оптимист.

Эпилог: Пора ли валить?

Русские войска пришли во Францию в 1815 году, сразив Наполеона. Вернувшись на родину, они много рассказывали о своем путешествии и о том, что обнаружили во Франции. Об удивительно плодородных землях, о высокоразвитом сельском хозяйстве, об отличном состоянии дорог и необычном методе их строительства. Однако они критиковали французские открытые камины, уступающие русской печи, и были удивлены, увидев, что французские крестьяне одеты в деревянные башмаки, деревни разорены и обеднели, а на дорогах – толпы бродяг и нищих. Также их разочаровала грязь на улицах городов и даже в пригородах Парижа. Их удивила необразованность крестьян.