Поединок. Выпуск 2 - Агаянц Николай - Страница 77

Стуков встал из-за стола со словами:

— Тише, тише, кот на крыше... — и потом резко переменил тон. — Что собираешься предпринять?

Воронов выжидающе смотрел на Стукова. Он знал, что в такие минуты лучше не лезть. Петр Петрович сам перемалывает, как шахматист, тысячи и тысячи возможных вариантов.

Потом Стуков как бы успокоился и сказал:

— Присядь.

Воронов сел, хотя свободного времени не было — не терпелось скорее добраться до майора Хромова.

— Первое, возьми все, что касается этой истории. До последней буквы запомни. Второе, сразу же проверь в Дальтрансе, не случалось ли чего в тот день по их данным...

— Понял. Предполагаешь... — протянул Воронов.

Стуков отрицательно покачал головой.

— Ничего не предполагаю. Но проверить такую возможность необходимо. Совпадение маловероятно и потому многообещающе...

От майора Хромова Воронов вернулся с полной сетью. Стуков выехал на объект, поделиться радостью улова было не с кем. К начальству идти, не проанализировав все до конца, не хотелось. А подумать было над чем.

Воронов даже не сразу поверил в удачу — дата задержки Чуева и дата недостачи у Хромова совпадали.

Инспектора ГАИ найти, правда, не смогли, он был на участке, но докладная его была подробна. Воронов, однако, пометил себе, что надлежит обязательно переговорить с инспектором. В докладной не был указан ни номер фургона, ни фамилия водителя, очевидно, инспектор задержал только мотоциклиста. Объяснение Чуевым поступка показалось странным как инспектору — за строками угадывался довольно крупный разговор с Петром, — так и Воронову, читавшему записку. Вывод «хулиганство на дороге» мало устраивал Воронова, но, наверно, устроил Чуева. Почему? Таких новых вопросов теперь нагромождалась целая пирамида.

21

Лариса позвонила к концу работы.

— Добрый вечер, дорогой сыщик! Спешу поделиться с тобой радостью...

— Ты защитилась? — съязвил Воронов.

— Больше чем защитилась. Мне удалось защитить тебя.

— Неужели я в этом нуждаюсь?

— Еще как. Но моя мамочка снизошла до того, что согласилась принять в своем доме обыкновенного сыщика!

— Я ей очень признателен. Настолько признателен, что готов отказаться от приглашения.

— Можешь отказываться сразу и от меня.

— Этот вариант меня устраивает меньше.

— Тогда заезжай в полседьмого за мной на работу, и поедем пить чай.

— Лучше я приеду домой к тебе в семь, мне нужно переодеться в штатское, иначе можно напугать мамочку.

— Разумно. Тогда в штатском, но все равно в полседьмого.

— Я же на работе...

— Освободись. Скажи своему начальству, что не каждый день впервые идешь к своей будущей теще.

— Довод неотразим. Начальство уже рыдает от умиления.

Когда он заехал за Ларисой на работу, она внимательно осмотрела его с головы до ног и осталась довольна.

— Скромно, но со вкусом. Мамочке понравится.

— А ты не считаешь, что мне нужно организовать курносый нос? Может, мамочке не по вкусу с горбинкой?

— Бесспорно, курносый ей больше по душе, но на безрыбье и рак — рыба...

— Мерси.

— Взаимно.

«Мамочка» оказалась очень милой женщиной с больным сердцем. Воронов определил это по синим мешкам под живыми, по-молодому, глазами.

Она представилась по фамилии и говорила очень вежливо и тихо. Вся их большая комната с маленькой прихожей — квартирка в коммунальной квартире — дышала стариной.

Мамочка рассказывала о гимназии баронессы Геды, в которой училась до революции ее старшая сестра, о войне, о муже, ослепшем в 1943 году, и как было трудно жить только на ее зарплату, и как умер муж...

Лариса не выдержала и перебила:

— Не надо об этом, мамочка. Никому не интересно, кроме нас.

— Как неинтересно? Ведь нам было очень трудно!

Воронов ел пироги под одобрительные взгляды мамочки и понял, что понравился ей хотя бы двумя вещами — умением слушать и умением есть.

Прощались в двенадцатом часу. Мамочка была все так же оживлена. И, расставаясь, очень сердечно произнесла:

— Дорогой Алексей Дмитриевич! Заходите к нам почаще. Буду рада угостить вас чем-нибудь русским. Как вы относитесь к расстегаям?

— С большим уважением, — смиренно ответил Воронов.

Лариса пошла проводить его до лифта и, целуя на прощание, прошептала:

— Поздравляю, ты, кажется, очень понравился мамочке. Задача лишь в одном — найти достойный синоним слову «сыщик».

22

Утром все собрались у Жигулева. Вырисовывалась довольно ясная перспектива — разобравшись со смертью Хромова, ролью Мишенева в хищениях, они становились на главную тропу, ведшую к тем, кто действительно брал товары. Версия принадлежала полковнику Жигулеву. Он высказал ее так убежденно и доказательно, она была так естественна, будто лежала на поверхности зеркально спокойного пруда, что Воронов даже застонал от злости на себя, а Стуков восторженно развел руками.

— Обратите внимание, стоит только — условно, Чуеву — сорвать пломбу, как автоматически виновником становится водитель...

— При условии, — вставил Кириченко, — что не хватает товара. Мне думается, даже такому ловкому человеку, как Чуев, с его навыками мотогонщика, невозможно открыть на ходу дверь и уж совсем невозможно утащить ковров на тысячу пятьсот рублей.

Кириченко довольно хохотнул.

— Вы совершенно правы, Иван Петрович, — охотно, с нескрываемым удовольствием поддержал его Жигулев. — Чуеву и нет надобности тащить. Достаточно отправителю недоложить необходимый груз...

— Но если пломба на месте, виноват отправитель?

— Это «если» и возлагалось условно на Чуева...

— Но это значит, Виктор Иванович, что замешана большая группа людей?

— Думаю, да. Я уже попросил УБХСС дать справки по отправителям. Когда сложится общая картина, думаю, будут видны и параллели.

— Товарищ полковник, — не удержался Воронов. — Квартира Чуева напоминает антикварный склад. Хрусталя больше, чем во всех городских специализированных магазинах. Мимоходом спросил откуда, он ответил, что это призы. Наверно, стоит проверить, где и когда успел их завоевать мастер спорта Чуев.

— Разумно. И не откладывайте. Только осторожно. Хорошим доводом может оказаться при допросе, — согласился начальник отдела. — Пока же предлагаю провести следственный эксперимент — как срывал пломбу Чуев? Это раз. И второе, не откладывайте разговор с инспектором, который составлял протокол. Мелочи могут играть решающую роль.

Следующие два часа Воронов занимался организационными вопросами: заказывал машины, искал людей. За руль фургона, копия мишеневского, посадили своего, милицейского шофера. Пригласили и мотогонщика, тоже мастера спорта, динамовского, работавшего в отделении у Хромова. Майор с нескрываемым интересом отнесся к идее эксперимента, организовал все блестяще, даже перекрыл движение на напряженном отрезке дороги.

Водитель фургона своей задачи не знал — он должен был только вести, и притом внимательно, машину на крейсерской скорости, стараясь заметить как можно больше. Зато лейтенанта, выполнявшего роль Чуева, проинструктировали полностью. Он трижды подряд сорвал пломбу с фургона на полном ходу, а водитель так ничего и не заметил. Правда, первый раз, оборвав проволочку, он оставил пломбу висевшей на обрывке. Но это дела не меняло — дверь была распечатана.

После эксперимента довольно шумно обсуждали его результаты в кабинете у Хромова.

Воронов поблагодарил майора:

— Спасибо вам особое! Не наткнись вы на эту докладную о задержании Чуева, ей-богу, концов бы не нашли...

— Нашли бы... Концы, они всегда есть, — Хромов улыбнулся. — Вот только в службе нашей суетной порой не всегда хватает времени покопаться. Шерлоку Холмсу было хорошо, его сроками прокурорский надзор не сковывал. Да и процент нераскрытых преступлений мало волновал. Свободный художник, одним словом, а у нас... Вчера опять две аварии со смертельным исходом на «Жигулях». Быстрая, отличная машина. Требует хорошего глазомера и твердой руки. Опасная машина... И все-таки однофамильца своего забыть не могу...