Аль шерхин (СИ) - "Elle D." - Страница 40

- Какой он нетерпеливый. Ноет и ноет...

- Хочешь, чтобы он замолчал, о владыка?

- Да. Пусть учится терпеть.

Тхан отпустил его и отошёл, оставив феллар в его теле. Инди остался лежать, распятый лицом вниз, с торчащим из заднего прохода чёрным основанием жуткой игрушки. На миг ему показалось, что его бросили, и вот так теперь и оставят - распятого, что это наказание ему за то, что он не смог не кричать. Внезапно на пол перед ним легла тень. Он с трудом поднял мокрое от слёз лицо и увидел синие глаза, полные такой боли и сострадания, что он застыл, потрясённый тем, что они могли вместить столь сильные чувства. Он не сопротивлялся, когда Тхан надавил рукой на его челюсть, заставляя открыть рот, и вставил ему между зубами небольшой деревянный шарик, крепившийся на ремешках. Ремешки эти он затянул у Инди на затылке, и, наклонившись к нему будто затем, чтоб проверить крепление, жарко прошептал:

- Потерпи, я прошу тебя, пожалуйста, потерпи.

Этого Инди было довольно. Он вздохнул и опустил голову, обвиснув на ремнях. Даже рвущая боль в заднем проходе как будто бы сразу стала меньше. Если Тхан на его стороне, если они заодно - остальное не важно. Если Тхан просит, он потерпит.

С кляпом стало даже полегче - он мог сцепить зубы и дать хоть какой-то выход напряжению, когда деревянный феллар - уже не холодный, уже нагретый изнутри его телом - стал двигаться в нём вперёд-назад, с каждым толчком проникая всё глубже. Инди не сдерживался больше - он и так уже был, как ему казалось, довольно наказан - и громко стонал, и ему становилось легче от стона. Бадияр ещё что-то говорил, явно одобряя работу Тхана, но Инди уже не слышал - сознание его застилала красная пелена, становившаяся всё плотнее с каждым толчком. В конце концов он окончательно обмяк, и, теряя сознание, успел услышать неожиданно чётко и ясно голос Бадияра-паши:

- Этого раба необходимо учить терпению. Его нужно как следует дрессировать, Гийнар. Я думаю, для начала...

Но он не узнал, как с ним решили поступить для начала - он наконец провалился в благословенную темноту.

Очнувшись, он решил, что пробыл без чувств всего лишь минуту или около того. Он всё так же лежал на животе, лицом вниз, и всё так же тягучая боль мучила его задний проход, как будто жёсткая деревяшка ещё оставалась в теле. Но челюсти его теперь были свободны, и руки и ноги тоже ничто не держало - он понял это, когда попытался пошевелиться. Однако лучше б он этого не делал - вместе с движением пришла новая боль, а вместе с сознанием - способность её ощущать. Инди со стоном попытался сесть, смутно понимая, что находится больше не в опочивальне паши, а в своей комнате, на своей постели - но почему же ему упорно кажется, что кошмарный сон его по-прежнему с ним?.. Он попытался сесть прямо, и что-то вонзилось в него. Охнув, Инди быстро опустил руку и коснулся своего заднего прохода...

Понемногу истина начала до него доходить, и его затрясло.

Он был голый, не считая странной набедренной повязки. Она состояла из кожаных ремней, плотно оплетавших его бёдра и таз, так, что нельзя было её сдвинуть, не сняв совсем. Его член и яички она оставляла открытыми, зато плотно врезалась меж ягодиц, удерживая в заднем проходе что-то, что и доставляло его истерзанной плоти новую боль. Инди схватился за ремни, пытаясь содрать с себя это орудие пытки - и замер, только теперь заметив, что в комнате он не один.

Напротив, глядя на него, сидел Гийнар-бей.

- Наш владыка очень недоволен тобой, - сказал он, когда помутневший взгляд Инди встретился с его ледяным и безжалостным взглядом, в котором ясно читалась злоба. - Ты очень его разочаровал. Обычно рабы, разочаровавшие нашего владыку, не задерживаются здесь. Их отправляют на далёкий рудник, добывать мрамор, и большинство из них умирает в течение месяца. Ты ведь не хочешь для себя такого конца, Аль-шерхин?

Инди неотрывно смотрел на него широко распахнутыми глазами, держа руку меж ягодиц, не в силах издать ни звука. Главный евнух надменно улыбнулся.

- В таком случае ты должен учиться терпению. Учиться быть послушным и тренировать своё тело, чтобы оно терпело боль, не оскорбляя слух нашего владыки непристойными криками. Поэтому, - он вытянул руку вперёд, указывая на заднюю часть тела Инди, - я вставил в тебя этот феллар. Он совсем маленький, едва ли с половину твоего пальца. Никакого вреда он не причинит, но поможет тебе стать более гибким и, разумеется, терпеливым. Он пробудет в твоём теле неделю. Когда тебе захочется по нужде, ты, разумеется, можешь его снять, но затем немедленно вставишь обратно. Я буду проверять несколько раз в день, а также ночью. Если хоть раз я обнаружу, что ты тайком извлёк его и пытаешься избежать наказания, я найду способ закрепить его так, что ослушаться снова ты не сможешь. И тогда твои ощущения будут гораздо, гораздо более неприятны, чем теперь.

Закончив, Гийнар встал и подошёл к Инди. Тот сидел на кровати, подтянув ноги под себя, глядя на него снизу вверх, всё ещё не в силах заговорить. Евнух взял его за подбородок.

- Ты понял? Отвечай.

Инди с трудом кивнул.

- Я сказал, отвечай. Понял ты то, что я сказал тебе?

- Да, - одними губами ответил Инди, и Гийнар кивнул, улыбнувшись чуть менее жёстко, чем прежде.

- Хорошо. Быть может, из тебя ещё и выйдет какой-то толк. Но запомни: я вернусь с проверкой. Так что не пытайся меня одурачить.

Он ушёл. Инди остался сидеть на кровати, и ещё долго не мог сдвинуться с места. За окном было темно: стояла глубокая ночь, до рассвета оставалось ещё несколько часов. Уходя, главный евнух оставил гореть лампу, стоящую на полу, и она озаряла комнату скупым слабым светом.

Прошло много тягостных, неподвижных, застывших минут. Наконец Инди неловко спустил ноги с кровати. Все эти минуты он боялся шевельнуться, в ужасе вспоминая "певчую птицу" из палат Бадияра - мальчика в клетке, которому приходилось сидеть на жёрдочке или полулежать боком из-за затычки в заднем проходе. Инди боялся, что с ним теперь произошло то же самое. Но когда он попробовал сесть, оказалось, что всё не так страшно. Он постоянно чувствовал в своём теле посторонний предмет, но предмет этот был, судя по ощущениям, маленький и тонкий, рассчитанный больше на то, чтобы раздражать, а не причинять боль. Однако его ужасно хотелось вытащить, тем более что всё внутри у Инди горело после этой кошмарной ночи. Он снова коснулся пальцами плотной кожи, вонзающейся меж ягодиц. Ходить с этим неделю... Впрочем, время ничего не значило. Время лишено всякого смысла в аду.

Он привстал, охнул, с трудом выпрямился и попытался пройтись. Потом остановился, опустил голову. Его плечи поникли и затряслись. Боже, ну за что ему это? За что?.. Что он сделал такого ужасного в своей прошлой жизни, кого прогневил? Инди был весь во власти такого отчаяния и горя, что не услышал, как дверь тихонько приоткрылась, и кто-то мягким шагом подошёл к нему сзади. Лишь в последний миг почувствовав чьё-то присутствие, Инди порывисто обернулся.

Перед ним стоял Тхан.

Инди не думал, что когда-нибудь отшатнётся от этого юноши - так же, как ещё накануне и помыслить не мог, что тот станет прикасаться к нему. Хотя лучше бы никогда не прикасался... Тхан был в той же одежде, в которой Инди видел его в опочивальне паши. И лицо его было таким же спокойным и неподвижным, как всегда, что бы он ни говорил и ни делал.

Инди отступил от него на шаг. Прошедшие часы, окутанные в памяти вязкой дымкой, разом озарились ярким сполохом алого пламени. Он вспомнил всё и разом - каждую минуту, каждое мгновенье. Вспомнил холодные пальцы в себе...

- Я принёс тебе вот это, - сказал Тхан, приподнимая руки и показывая Инди какую-то маленькую склянку, мутно блеснувшую в свете лампы. - Оно не уберёт боль совсем, но немного облегчит её.

Инди не шевельнулся и не издал ни звука. Он стоял перед Тханом практически голый, но не стыдился этого - что толку было стыдиться? После всего...