Жозеф Бальзамо. Том 2 - Дюма Александр - Страница 96

96

— И что из того? — поинтересовался растерянный глава сыска. — Да, я — господин де Сартин. Эка невидаль!

— Но обратите внимание, этот господин де Сартин и является тем самым человеком, который ведет реестры, совершает сделки, получает деньги, то есть тем, кто без ведома или с ведома короля морит голодом двадцать семь миллионов французов, хотя по своей должности должен заботиться, чтобы они ели как можно лучше. И вы представляете себе, какое действие произведет подобное разоблачение? Народ вас не любит. Король — человек не слишком чувствительный. Так что ежели голодающие потребуют вашей головы, его величество, либо чтобы отвести всякие подозрения в сообщничестве с вами, если таковое сообщничество имело место, либо чтобы дать восторжествовать справедливости, если он не состоял с вами в сговоре, так вот, его величество поспешит вздернуть вас на виселицу, как в свое время был вздернут Ангерран де Мариньи[87]. Припоминаете?

— Смутно, — ответил побледневший г-н де Сартин. — Но мне кажется, сударь, что вы приводите доводы весьма дурного вкуса, говоря о виселице человеку моего положения.

— Ах, сударь, — вздохнул Бальзамо, — если я и говорю о ней, то лишь потому, что у меня еще до сих пор стоит перед глазами этот бедняга Ангерран. Клянусь вам, это был безукоризненный дворянин из старинного нормандского рода, весьма благородного происхождения. Он был правителем Франции, комендантом Лувра, интендантом финансов и строений, графом де Лонгвиль, а это графство побольше, чем ваше Альби. Ах, да что там говорить, я видел, как его повесили на Монфоконе[88], где он сам прежде и поставил виселицу. Помилуй Бог, я столько раз ему твердил: «Ангерран, дорогой Ангерран, будьте осторожней. Вы так круто распоряжаетесь финансами, что Карл Валуа[89] вам этого не простит». Он не послушался меня, сударь, и вот как кончил. О, если бы вы знали, сколько я повидал начальников полиции, начиная с Понтия Пилата, осудившего Иисуса Христа, и кончая господином Бертеном де Бель-Иль, графом де Бурдейлем, сеньором де Брантомом, вашим предшественником, который установил фонари и запретил букеты.

Г-н де Сартин встал, тщетно пытаясь скрыть охватившее его волнение.

— Что ж, — сказал он, — обвиняйте меня, ежели хотите. Да только кто станет слушать ничего не значащего человека вроде вас?

— Поберегитесь, сударь, — возразил Бальзамо. — Очень часто оказывалось, что люди, которые, казалось бы, ничего не значат, значат очень много. И когда я во всех подробностях опишу историю со скупкой зерна своему корреспонденту, то есть Фридриху Второму, который, как вам известно, является философом; когда Фридрих тут же напишет о ней, присовокупив собственноручный комментарий, господину Аруэ де Вольтеру; когда Вольтер, острота пера которого, надеюсь, вам известна, сочинит озорную сказочку вроде «Человека с сорока экю»; когда господин д'Аламбер, превосходный геометр, подсчитает, что хлебом, украденным вами из общественных запасов, можно было бы прокормить сто миллионов человек в течение трех-четырех лет; когда Гельвеций[90] установит, что ежели деньги, полученные за этот хлеб, перевести в монеты по шесть ливров и поставить их столбиком, то он будет высотой до Луны, а ежели в кредитные билеты и уложить их в ряд, то он дотянется до Санкт-Петербурга; когда этот подсчет вдохновит господина Лагарпа[91] на скверную драму, Дидро — на очередную беседу в духе «Отца семейства»[92], Жана Жака Руссо из Женевы, который тоже может очень больно укусить, когда хочет, — на ужасающий перепев этой беседы с собственными комментариями, господина Карона де Бомарше[93], наступать на мозоль которому Боже вас упаси, — на памфлет, господина Гримма[94] — на небольшое письмецо, господина Гольбаха[95] — на тяжеловесный каламбур, господина Мармонтеля, который погубит вас своей неловкой защитой, — на изящную нравоучительную сказочку; когда об этом станут толковать в кафе «Регентство» в Пале-Рояле, у Одино[96], у королевских танцовщиков, находящихся, как вам известно, на содержании у господина Николе[97], — тогда, господин граф д'Альби, положение ваше как начальника полиции окажется куда хуже, чем бедняги Ангеррана де Мариньи, о котором вы не желаете слышать. Его вздернули на виселицу, однако он утверждал, что невиновен, притом так убедительно, что, клянусь честью, я поверил ему, когда он мне это объявил.

После этой речи г-н де Сартин больше уже не пытался сохранять декорум, снял парик и утер голову, обильно покрытую потом.

— Ладно, — сказал он, — но все это ничего не значит. Если можете, попробуйте погубить меня. У вас свои козыри, у меня — свои. У вас — ваши тайные сведения, у меня — шкатулка.

— Ах, сударь, — прервал его Бальзамо, — вот еще одно заблуждение, которое мне крайне удивительно видеть у такого опытного человека, как вы. Эта шкатулка…

— Так что же шкатулка?

— Она у вас не останется.

— Вот как? — насмешливо усмехнулся г-н де Сартин — Ах да, я забыл, что граф Феникс — рыцарь с большой дороги, с оружием в руках грабящий людей. Ах да, я уже не вижу у вас пистолета, вы его спрятали в карман. Прошу прощения, господин посол!

— Да перестаньте вы про пистолет, господин де Сартин! Ведь вы же сами не верите, будто я силой, в жестокой борьбе отниму у вас эту шкатулку только для того, чтобы уже на лестнице услышать, как вы звоните и кричите: «Держи вора!» Вовсе нет! И если я говорю, что шкатулка у вас не останется, то это значит, что вы сами, добровольно возвратите мне ее.

— Я! — вскричал глава сыска и с такой силой опустил кулак на предмет спора, что едва не расколол его.

— Да, вы.

— Все шутите, сударь! Ну а насчет возвращения вам шкатулки позвольте вам сказать, вы ее получите только вместе с моей жизнью. Да что я говорю, с жизнью! Разве я не рисковал ею тысячи раз? Разве я не готов отдать всю свою кровь до последней капли на службе его величеству? Убейте же меня, вы в этом мастер, но помните, на шум сбегутся мстители, и я еще успею, прежде чем умру, изобличить вас в ваших преступлениях. Возвратить вам шкатулку! — промолвил он с горькой улыбкой. — Да потребуй ее у меня все силы ада, я и то не отдал бы ее.

— Нет, мне не понадобится вмешательства подземных сил, вполне будет достаточно содействия особы, которая сейчас стучит в ваши ворота.

И действительно, в то же миг послышались три удара.

— Слышите, — продолжал Бальзамо, — карета этой особы въезжает во двор.

— Надо полагать, какой-нибудь ваш друг соблаговолил нанести мне визит?

— Вы совершенно правы, мой друг.

— И что же, я отдам ему шкатулку?

— Да, дражайший господин де Сартин, отдадите.

Начальник полиции еще презрительно пожимал плечами, когда отворилась дверь, появился лакей и доложил, что г-жа Дюбарри просит аудиенции у его высопревосходительства. Ошеломленный г-н де Сартин вздохнул и взглянул на Бальзамо, который с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в лицо почтенному главе сыска.

В этот миг за спиной лакея показалась женщина, видимо, не считающая необходимым ждать, когда ей позволят войти; это была прекрасная графиня; распространяя волны ароматов, она стремительно ворвалась в кабинет, задев двери пышными шуршащими юбками.

— Это вы, сударыня? — пробормотал г-н де Сартин, схвативший в приступе страха открытую шкатулку и прижавший ее к груди.

— Здравствуйте, Сартин! — приветствовала его с привычной безмятежной улыбкой графиня, после чего обратилась к Бальзамо: — Здравствуйте, дорогой граф!

вернуться

87

Мариньи, Ангерран де (ок. 1260–1315) — первый министр и правитель королевства при короле Филиппе IV Красивом, после смерти которого был по обвинению в финансовых злоупотреблениях осужден и повешен.

вернуться

88

Холм в окрестностях средневекового Парижа, где в XIII в. была установлена виселица, на которой казнили государственных преступников.

вернуться

89

Карл Валуа (1270–1325) — брат короля Филиппа IV Красивого, противник Ангеррана де Мариньи.

вернуться

90

Гельвеций, Клод Адриен (1715–1771) — французский философ-материалист.

вернуться

91

Лагарп, Жан Франсуа (1739–1804) — французский драматург, теоретик литературы и публицист.

вернуться

92

«Отец семейства» (1761) — драма Дени Дидро.

вернуться

93

Бомарше, Пьер Огюстен Карон де (1732–1799) — французский драматург, автор знаменитой трилогии о Фигаро, а также многих памфлетов, в частности, против Людовика XVI и Марии-Антуанетты.

вернуться

94

Гримм, Фредерик Мельхиор, барон де (1723–1807) — французский литератор и критик.

вернуться

95

Гольбах, Поль Анри (1723–1789) — французский философ-материалист, один из авторов «Энциклопедии».

вернуться

96

Одино, Никола Медар (1740–1801) — французский актер и драматург, директор кукольного театра, а впоследствии театра пантомимы, представления которых пользовались огромным успехом в народе.

вернуться

97

Николе, Жан Батист (1728–1796) — директор ярмарочного театра, пользовавшегося большой популярностью.