Наука Управлять Людьми. Изложение Для Каждого - Мухин Юрий Игнатьевич - Страница 75

Между прочим, и в последующие времена при словах «цивилизованная демократия» российский император с тоской вытаскивал кошелек. Россия продала Аляску, однако посол в США всю сумму в Россию не привез и на вопросы заинтересованных лиц: «Где деньги?» застенчиво мялся, пока царь не сказал: «Я знаю где. В США ведь цивилизованная демократия, ну как там осуществишь такую сделку, не „смазав“ конгресс и сенат?».

Так что в России много знали относительно демократических преобразований и поэтому не захотели внедрять их у се6я,мудраки всегда оставались в меньшинстве.

А возможностей было предостаточно. Например, у декабристов. И хотя действовали они решительно (под руководством Пестеля был, например, вынесен смертный приговор всем членам дома Романовых, так что большевики по сути только привели его в исполнение), достичь успеха не смогли — слишком много в этот период было законных наследников на престол, было из кого выбрать императора. Самыми удобными для преобразования России в парламентскую республику или монархию были случаи, когда обрывалось правление династии и перед дворянами вставал вопрос: «Кого избрать царем?». И действительно, в такие моменты у мудраков возникали мысли о парламенте.

В 1613 году на престол был избран первый царь из династии Романовых Михаил. Ему было всего 17 лет, и это извиняет его собственную попытку поставить над собой нечто вроде боярского парламента. Церковь быстро пресекла эту попытку.

19 января 1730 года в возрасте 14 лет скончался российский император Петр П — внук Петра I и сын казненного им сына Алексея. По линии Петра I кандидатами на престол остались только его дочь Елизавета в возрасте 21 года, которая слыла по-девичьи Легкомысленной, и внук от дочери Анны двух лет. Верховный тайный совет России остановился на кандидатуре племянницы Петра I Анне, дочери его родного брата Ивана, герцогине курляндской. Ей было 37 лет, ее считали умной и рассудительной женщиной, и она довольно хорошо знала российский двор, так как часто посещала его.

Но Верховному тайному совету захотелось большего, и он подготовил конституцию страны — Кондиции — которую Анна должна была тайно подписать перед вступлением на престол. В этой конституции еще не говорилось о правах народа, в ней шла речь только о правах восьми членов тайного совета и об ограничении самодержавия. Анна все это подписала, вступила на престол, но тайну хранить не стала. Узнав о происках Верховного тайного совета, российское дворянство возмутилось. Большинство из них не стало обращаться к членам совета с требованиями расширения представительства, всеобщего равного и тайного дворянского права избирать и быть избранным и т.д. (хотя были и такие), а побежало к императрице со словами: «Не хотим, чтоб государыне предписывались законы… Государыня, мы верные подданные Вашего Величества; мы верно служили прежним великим государям и сложим свои головы на службе Вашего Величества; но мы не можем терпеть, чтобы Вас притесняли. Прикажите, Государыня, и мы принесем к вашим ногам головы Ваших злодеев». Анна уничтожила подписанные Кондиции, а Верховный тайный совет был упразднен.

А ведь и после Беловежской Пущи офицеры могли обратиться к Горбачеву со словами: «Прикажи, и мы принесем к твоим ногам головы Ельцина, Кравчука и Шушкевича». Ясно, что Горбачев не тот человек, но разве офицеры те?

Немного о демократии

Строго говоря, выражение «русская демократия» должно звучать так же абсурдно, как и «русская химия», и «русская математика» и т.д. Но ведь не мы первые довели употребление этого понятия до абсурда, украшая его определениями «западная», «народная», «парламентская».

Демократия — это положение дел в обществе, при котором и население, и исполнительная, и законодательная власти подчиняются интересам народа, он (народ, «демос») имеет над ними власть. Разумеется, само по себе избрание тайным голосованием болтунов в парламент еще не означает, что в стране демократия, может быть наоборот: именно эти болтуны демократию и уничтожили.

Сказанное выше понимают не все. Мало кто осознает, что демократия — это служение народу, и чем больше ему служат, тем надежнее демократия. Но еще хуже обстоит дело с организацией этого служения. Чтобы его организовать, необходимо отдать населению конкретные команды. Кто должен командовать? Законодательная власть? Исполнительная власть? Какими должны быть команды? Кому следует адресовать команду о начале войны: населению, правительству или парламенту? Кто определит размер налога с конкретного человека? Кто определит землеустройство в данном районе? И так далее, и так далее.

С точки зрения здравого смысла необходимо, чтобы в каждом конкретном случае команда исходила от того, кто более всего разиграется в данных вопросах и за них отвечает, то есть отвечает за Дело. Скажем, за безопасность страны отвечает правительство, в его состав входят наиболее знающие люди в военной области. Наверное ему, а не митингующим болтунам надо определять, разоружаться или вооружаться, начинать войну или нет. Но, заметим, это должно быть правительство, отвечающее за результаты своих команд. Царь за это отвечал и своей судьбой, и судьбой наследников.

А определять, какие налоги должен платить конкретный Иванов, следует людям, которые за ошибки в налогообложении заплатят из своего кармана, то есть сами и ответят за свою глупость, если налоги Иванова разорят.

Для того чтобы понимать такие вещи, нужно обладать свободолюбием и достоинством. Русский народ эти качества приобрел за тысячу сто лет борьбы за свою свободу.

Представляю себе, как, прочитав эти строки, потешаются мудраки: «Да разве наши тупые ваньки да маньки свободолюбивы? Вот Американские джоны да мэри, те да, свободолюбивы!» Этот общемировой идиотизм насаждается подвластной США индустрией формирования общественного мнения. Именно она убеждает всех, что США — цивилизованная страна свободных людей. Но кто пробовал их свободолюбие на зуб? Кто его испытывал? Кто скажет, сколько надо убить джонов и мэри, чтобы все американцы подчинились немцам, русским, китайцам, кому угодно, так же охотно, как они подчиняются людям с деньгами?

Ричард Никсон в одной из своих речей привел слова Андре Мальро о том, что США —единственная страна в мире, ставшая великой державой, не приложив к этому никаких усилий. А сколько усилий приложила она к отстаиванию своей свободы?

Вот и получается, что русских учат свободе те, кто не представляет, что это такое, для кого высшая степень свободы и вершина цивилизованной демократии — демонстрация гомосексуалистов на главной улице города. Все равно как если бы пятилетний сопляк, умеющий удачно имитировать звук работающего двигателя, начал бы учить водить машину водителя с сорокалетним стажем. И мы бы это поняли, если бы в органах формирования общественного мнения в СССР не было так много подобных имитирующих интеллект сопляков и выживших из ума мудраков.

Повторяем, для создания механизма демократии важно, кто именно получает право давать команды. Здесь возникает противоречие между двумя силами государства: народом и бюрократией. Собственно народ и его представители заинтересованы в том, чтобы команды поступали от компетентных и, главное, отвечающих за свои действия лиц. Государственная бюрократия заинтересована в том, чтобы все команды по защите народа поступали только от нее. (Правильные это будут команды или нет, это второй вопрос.) Ведь чем больше команд, тем больший контроль требуется за их исполнением, тем больше нужно бюрократов, тем выше доходы бюрократии, законные и незаконные. От этой аппаратной бюрократии зависят мудраки, следовательно, в этом и их интерес.

В первой части книги я писал, приводя в пример армию, что к делократическому, единственно верному способу управления люди приходят только тогда, когда оказываются на грани уничтожения. Россия успела. Нельзя сказать, что все было организовано идеально, эмпиризм есть эмпиризм, но это было лучшее из всего, что имелось в мире.

Однако по мере того как жизнь в стране становилась безопаснее, мудраки затеяли изнурительную борьбу с делократической системой управления Россией, все более и более бюрократизируя ее, выскребая из нее заложенную русским народом справедливость.