Конан идет по следу - Мур Шон - Страница 51

Полуденное солнце стояло над головами. Оно обогревало тела, но отнюдь не сердца. Конан первым нарушил молчание, длившееся уже несколько часов:

– Как ты думаешь, почему он поехал не в город, а на юго-восток?

Кейлаш ответил тотчас, ибо сам размышлял о том же: – Он знает, где прячется жрица. Не знаю, каким образом и откуда, – но знает. Наверное, он хочет предупредить ее о нас… или получить награду за убийство Мадезуса. Все равно! Мы должны остановить его прежде, чем он к ней доберется. Незачем ей знать, что Мадезус погиб. Мало ли что она примется делать, узнав, что жрец ей более не противостоит!

– Поймаем, – уверенно проговорил Конан, – Обязательно поймаем подонка. Еще не бывало такого, чтобы пожилой евнух, выросший в городе, сумел удрать от киммерийца, взявшего его след! А я не успокоюсь, пока не окуну свой меч в его вонючую кровь И не отправлю черную душонку печься в аду!

Они почти не делали привалов, проезжая Путем Змеи, и останавливались только затем, чтобы напоить лошадей и дать им отдых. По счастью, недалеко от дороги было множество небольших озер, питаемых горными ручейками. Конан беспрестанно ворчал – ему все казалось, что привалы были слишком частыми, – но Кейлаш настаивал. Лошадей следовало поберечь для изнурительного путешествия, которое им еще предстояло. Кезанкиец надеялся, что Ламици скоро загонит своего коня и будет вынужден продолжать путь пешком. Конан подумал и нехотя с ним согласился.

Погода благоприятствовала им почти весь день. К вечеру, однако, в небе начали собираться тучи. Солнце скрылось, и сразу повеяло холодом. Дорога между тем все время вела вверх, так что и без того было не жарко. По сторонам еще попадались деревья, но голого камня становилось все больше. И уже несколько часов минуло с тех пор, как они в последний раз видели след Ламици.

Каменистая почва и сумерки еще больше затруднили их поиски. Конан проклинал злую судьбу, загнавшую их в эти горы. Он начинал понимать, почему бритунийцы не опасались нашествия из Заморы. Только воинство верхом на горных козлах сумело бы легко и быстро преодолеть скалистые громады Карпашей. Лошадям приходилось туго даже на тропе: кое-где двоим спутникам приходилось спешиваться и вести их в поводу. Хорошо хоть, лошадки были выносливые и неприхотливые. Они проходили скальные теснины, карабкались на уступы и уверенно одолевали осыпи.

Двигались путешественники медленно. К вечеру, по оценкам Кейлаша, они прошли не более тридцати лиг. Точнее сказать было трудно: горы окружали их со всех сторон, не давая как следует определить расстояние.

– Придется заночевать здесь… – сказал наконец Кейлаш, устало сползая наземь с седла.

– Давай проедем еще! – возразил Конан. – Тучи разорвало, скоро выйдет луна. Небось как-нибудь не собьемся с тропы!

– Это верно, – сказал горец. – Но что, если он свернет куда-нибудь с дороги?

– Вряд ли, – нахмурился Конан. – Лошади все равно не пройти иначе как по тропе. Да и сам он… Эти утесы не препятствие для горцев Кезанкии или Киммерии, но дворцовому евнуху на них нипочем не взобраться. Давай поднажмем, пока окончательно не упустили его!

Кейлаш вздохнул, поглядывая на закат.

– Ладно, веди, – сказал он наконец, снова забираясь в седло…

Они перекусили прямо на ходу, не произведя заметного опустошения в сумках с провизией, которой предусмотрительно снабдил их Мальгореш. В одном углу сумки, висевшей у него при седле, Конан обнаружил наполненный мех; он вытащил затычку и поднес горлышко к губам. Пиво было не вполне свежим, но он рад был и такому. Напившись, он передал мех Кейлашу.

Отведав, горец шумно чмокнул губами.

– Когда отгремит эта история, – сказал он, – надо будет непременно заехать в Иннасфалн еще разок и заплатить Мальгорешу по счету, – а он, право слово, все возрастает! И пиво у него хорошее, и сам мужик что надо… а уж до чего складно рассказывает!

Конан согласно кивнул:

– Я что-то не слыхал, чтобы туранцы служили в бритунийском войске. Он туранец или все-таки бритуниец?

– И то и другое, – ответил Кейлаш, вновь прикладываясь к пиву. – В основном он туранец. Его бабушка была бритунийкой, рабыней. Немедийцы взяли ее в плен, а будущий дедушка Мальгореша – вызволил. Самого его родители вырастили в Султанапуре, у моря Вилайет. Он был еще мальчишкой, когда они уехали из Ту рана и перебрались на запад, в Замору. Там до сих пор живет большая часть его семьи… в деревне севернее Йезуда. Может, нам еще доведется проезжать теми местами.

– В Замору, говоришь? – с интересом спросил Конан. – А сам ты там раньше бывал?

– Много лет назад, – ответил кезанкиец. – Мы с Мальгорешем тогда пересекли горы и посетили его родню. Только ехали мы через другой перевал, южнее. Ну и в сам Йезуд не стали соваться. Это город ненормальных, сдвинувшихся на своем боге-пауке, Зате. Человеку в здравом уме с тамошними фанатиками каши не сварить!

– Я вообще-то в вашей Пайрогии оказался проездом, – поделился с товарищем Конан. – Я в Замору путь держал. Я много разного слышал о Шадизаре и Аренджуне и о том, сколько там всяких сокровищ. А вот про Йезуд – только слухи и сплетни.

– Самые скверные из которых, уверяю тебя, совершенно правдивы, – содрогнулся Кейлаш. – Многим людям укоротило жизнь не в добрый час случившееся посещение этого города. Я надеюсь, боги проведут нас мимо Йезуда!

– Пока они ведут нас почти прямо на восток, почти не отклоняя к югу, – заметил Конан. – Скоро в Кезанкийских горах окажемся, если только прямо к югу скоро не повернем.

– Да, – отозвался Кейлаш, – моя родина отсюда недалеко. Но должен тебе сказать, Кезанкийские горы почти так же непроходимы, как здешние. Много лет я там не бывал… – Он задумался и примолк, потом неожиданно спросил: – А что ты собираешься делать в Заморе? Ты воин, а не воришка.

Конан ответил, ничуть не стыдясь:

– Воровством я за вечер могу добыть столько, сколько солдат – за целый год тяжких походов. Ты сам видел, в какую историю я влип у вас в городе. А все потому, что законы и обычаи вашей цивилизованной жизни для меня – бред сивой кобылы. То ли дело в Заморе! О законе там и не слыхивали, и жителям тамошним плевать, откуда пришел человек и что у него в прошлом. Человек на жизнь там зарабатывает мечом, а значит, безбедная жизнь мне обеспечена.

Кейлаш покачал головой:

– Даже лев погибнет, свалившись в яму со змеями. Попадешь в Замору – почаще оглядывайся через плечо, а то и моргнуть не успеешь, как всадят в спину кинжал. Ворья там хоть отбавляй, и многие норовят стащить больше чем кошелек!

– Ну, только не у киммерийца, – самоуверенно заявил Конан.

– А может, потом вернемся в Пайрогию? – предложил кезанкиец. – Нам до зарезу нужен новый капитан, и плата больше, чем тебе кажется! – Он указал на мешочек с деньгами, висевший у Конана на ремне. – Ты уже видел, как великодушен Эльдран. А что касается женщин…

– Нет, дружище, – Конан помотал головой. – В Заморе тоже, верно, бабы водятся. В вашем городе я буду себя чувствовать как в клетке. Что мне там делать? Лупить по лбу пьянчужек да орать на бестолковых стражников?.. С ними, между прочим, любой десятилетний мальчишка из наших кланов справился бы…

Кейлаш собрался горячо возразить, но потом передумал и промолчал. На самом деле его оценка городской стражи не намного превышала данную Конаном. Оставив разговор, он опустил глаза к тропе… и едва не свалился с лошади от удивления.

– Смотри!..

Конан, ехавший впереди, остановил коня и вернулся немного назад. Кейлаш указал ему на совсем свежую кучку конских яблок.

– Лошадь Ламици?.. – предположил кезанкиец. Или другого какого-нибудь путешественника, – проговорил Конан, но неуверенно.

Не сговариваясь, оба подтолкнули своих коней пятками, вынуждая пойти рысцой. Они были почти уверены, что снова взяли след евнуха. Они напрягали зрение, высматривая возможные следы на тропе, – насколько это было возможно в неверном свете луны.

Когда небо полностью прояснилось, с него глянули первые звезды…