Хроники Заводной Птицы - Мураками Харуки - Страница 94

«Тот же запах, – подумал я. – В темноте 208-го номера стоял такой же запах». На столе – большая ваза, в ней цветы, к благоуханию которых примешивается едва различимый аромат налитого в стакан скотча. «Твои «белые пятна» тебя погубят», – вспомнилась загадочная телефонная незнакомка. Я инстинктивно огляделся по сторонам. В разлитом вокруг чернильном мраке ничего не разобрать. Но я чувствовал точно: она была здесь только что – а сейчас ее уже нет. Чуть побыла со мной здесь, во мраке, и исчезла, оставив цветочный аромат, как доказательство своего существования.

Задержав дыхание, я легко покачивался на воде, которая держала мое тело на поверхности, будто хотела незаметно подбодрить меня. Медленно сцепил руки на груди, снова закрыл глаза и сосредоточенно прислушался к себе. Сердце так громко и отчетливо стучало в ушах, что казалось: оно чужое, принадлежит кому-то другому. Но в том-то и дело, что это – мое сердце. Просто его удары доходят до меня откуда-то со стороны. «Твои «белые пятна» тебя погубят», – сказала та женщина.

Да, «белые пятна» меня погубят.

Я чего-то не понимаю, упускаю из виду.

Кто же та женщина, что так много обо мне знает?

Вдруг все будто встало на место. Я все понял. В один миг все стало ясно как божий день. Ясно и просто. Я сделал неглубокий вдох и медленно выдохнул. Это был не выдох, а какой-то комок, твердый и горячий, как раскаленный камень. Точно. Эта женщина – Кумико. Как я раньше не додумался? Я окунул голову в воду и резко встряхнул. Надо было только пошевелить мозгами – и все. Это же совершенно очевидно. Кумико, как безумная, посылала мне из той таинственной комнаты один-единственный сигнал: «Узнай мое имя. Прошу тебя».

Кумико просила, чтобы ее вызволили из погруженной во мрак комнаты, где кто-то ее запер. Кроме меня, никто этого сделать не в состоянии. В этом необъятном мире только я могу ее спасти. Почему? Потому что я люблю Кумико и она меня любит. Я мог бы еще тогда выручить Кумико из мира мрака. Должен быть какой-то потайной способ, надо только узнать ее имя. Но я не сделал этого. Больше того – даже на звонки ее не отвечал. А такой шанс, может быть, больше не представится.

Скоро возбуждение, от которого дрожало все тело, тихо улеглось, и на смену ему незаметно, без единого звука, подкрался страх. Тепло из воды куда-то улетучилось, и меня со всех сторон окружили скользкие фантастические существа, напоминающие стаю медуз. Сердце заколотилось в груди, громким эхом отдаваясь в ушах. В памяти отчетливо нарисовалась картина: я в номере 208. Резкий отрывистый звук – когда кто-то постучал в дверь. От мгновенного серебристого отблеска света, проникшего из коридора, у меня и сейчас бежали по коже мурашки. Может быть, все это таилось в самой Кумико? Что, если та темная комната – сумеречная зона в ее сознании? Я сглотнул. Внутри громко и гулко ухнуло, будто ударили по какому-то полому предмету. Я страшился этой пустоты и в то же время боялся заполнить ее.

Страх растаял так же быстро, как появился. Совладав с застывшим в легких дыханием, я глотнул воздуха. Вода снова понемногу теплела, и вместе с этим теплом откуда изнутри поднималось живое, похожее на радость чувство. «Наверное, мы больше не увидимся», – написала Кумико. По неизвестной причине Кумико вдруг ушла, но это вовсе не значит, что она меня бросила. Скажу больше: я ей очень нужен, она требует, зовет меня. Почему-то не смогла выразить это словами, а потом разными способами отчаянно пыталась достучаться до меня, чтобы передать какую-то важную тайну.

От этих мыслей в груди потеплело – я почувствовал, как рассыпаются и тают застывшие во мне льдинки. Воспоминания, мысли, ощущения слились в единый поток и смыли слипшиеся в комок чувства и эмоции. Эта растаявшая, размытая субстанция бесшумно смешивалась с водой, легко, едва ощутимо обволакивала во мраке мое тело. «Оно здесь», – подумал я. Оно здесь и ждет, чтобы я протянул руку. Не знаю, сколько понадобится времени, сколько сил придется потратить, но от своего я не отступлю. Надо найти способ и установить с тем миром контакт. Я должен это сделать. «Раз надо ждать – значит, надо», – говаривал Хонда-сан.

Послышался глухой всплеск. Кто-то легко, как рыба, подплыл и схватил меня. Парень из персонала бассейна. До этого мы несколько раз обменивались с ним дежурными фразами.

– Вы в порядке? – спросил он.

– В порядке, – ответил я.

Огромный колодец исчез, и я снова очутился в двадцатипятиметровом муниципальном бассейне. Сразу же вернулся запах дезинфекции, плеск воды, эхом отражавшийся от потолка. На бортике бассейна стояли люди и с любопытством смотрели в мою сторону.

– Ногу вдруг свело, – объяснил я парню. – Вот и застрял, лег в дрейф.

Поддерживая меня, он помог мне вылезти из бассейна и посоветовал не ходить пока в воду и отдохнуть.

– Большое спасибо, – поблагодарил я.

Присев у бортика, я прислонился к стенке и медленно закрыл глаза. Видение оставило после себя легкое и радостное чувство – как освещенная солнцем поляна. Озаренный этим светом, я подумал: «Оно здесь, со мной. Не ускользнуло из рук, не пропало во мраке, а остается здесь – что-то теплое, красивое, драгоценное. Оно здесь». Я знал это.

А может, меня ждет неудача. Может быть, я сам пропаду. Не доберусь до цели. Неужели поздно – ничего не вернешь и самые отчаянные усилия не помогут? Может, я только развалины разгребаю и лишь сам не замечаю этого? Боюсь, не найдется никого, кто решился бы на меня поставить. «Ну и пусть, – проговорил я тихо, но решительно, будто обращаясь к кому-то рядом. – Вот и все, что я могу сказать. По крайней мере, есть чего ждать и кого разыскивать».

Задержав дыхание, я напряг слух, чтобы разобрать донесшийся откуда-то слабый голос. За плеском воды, музыкой, смехом ухо уловило другой, еле слышный отзвук. Кто-то звал, искал кого-то. Что это? Голос – не голос. Слова – не слова.

Книга третья.

Птицелов.

Октябрь 1984 – декабрь 1985 г.

1. Рассуждения Мэй Касахары

«Давным-давно собиралась тебе написать, Заводная Птица, но никак не могла вспомнить, как тебя по-настоящему зовут, и из-за этого долго не писала. Попробовала бы я изобразить на конверте: «район Сэтагая, ***, 2-й квартал, Заводной Птице». Да ни один, даже самый разлюбезный почтальон не понес бы такое письмо. Когда мы в первый раз с тобой встретились, ты, должно быть, сказал, как тебя зовут, но я напрочь забыла (хотя что это за имя – Тору Окада! Два-три раза дождь пройдет, и забудешь). Но на днях из-за какой-то ерунды вдруг – раз! – и вспомнила. Как будто ветер подул, дверь – бах! – и открылась. Вот так, Заводная Птица! По-настоящему тебя зовут Тору Окада.

Сначала, наверное, надо бы объяснить, где я сейчас нахожусь и чем занимаюсь, но это не так просто. Не буду жаловаться, что влипла, и положение у меня очень трудное. Нет, все вроде просто и понятно. В здешних порядках ничего мудреного нет. Вот линейка, вот карандаш. Сиди и черти линии от точки до точки. Просто, правда? Но! Хочу рассказать все по порядку, а слов нет почему-то. В мозгах какое-то белое пятно образовалось. Белое, как заяц зимой. Простая вещь, а иногда, получается, никак не объяснишь, что к чему. Сколько бумаги извела с этим письмом и вдруг вспомнила имя. Прямо как Колумб – Америку открыла.

Нехорошо, конечно, загадки загадывать, но живу я в «некотором царстве». Помнишь? Давным-давно, в некотором царстве, некотором государстве… В общем, в том самом «некотором царстве». Пишу в крошечной комнатушке. В ней стол, кровать, книжная полка и стенной шкаф. Все такое маленькое, простое, без всяких украшений. Предназначено, так сказать, для удовлетворения «минимально необходимых потребностей». На столе лампа дневного света, чашка, бумага, на которой я пишу, словарь. Честно говоря, словарями я почти никогда не пользуюсь. Не люблю я эти словари. Вид мне их не нравится, да и содержание тоже. Когда приходится брать их в руки, скривлюсь и думаю: «Ну кому это все нужно?» Люди вроде меня со словарями не в ладу. Возьмем, к примеру, слово «трансформация». В словаре написано: «переход из одного состояния в другое». И что с того? Я про это знать ничего не знаю. Поэтому, когда вижу на столе словарь, у меня чувство, что я смотрю на собаку, которая как-то пролезла к нам в сад и вздумала оправляться на лужайке. Но один словарь я все-таки купила – подумала: сяду тебе, Заводная Птица, писать, попадется какой-нибудь иероглиф незнакомый – что тогда делать?