Записки фаворитки Его Высочества - Куно Ольга - Страница 18

— Разделяю твои чувства. Ты что-нибудь оставила в бокале?

— Разумеется.

Я поднесла бокал к носу и принюхалась. Да, феноменальные способности Тони тут не нужны.

— Понюхайте, — предложила я.

Принц последовал моему совету.

— И что? — нахмурился он.

— Не чувствуете?

— По мне вино как вино. Не чувствую ничего особенного.

— А запах горького миндаля?

Рауль снова принюхался и покачал головой.

— Значит, убийце с вами повезло, — заключила я. — Цианистый калий имеет запах горького миндаля, но не для всех. Некоторые никакого запаха не ощущают. Я его чувствую, вы — нет. Значит, самостоятельно вы не смогли бы заподозрить в напитке отраву. Ваш бокал не такой, как у всех?

— Такой же.

— Тогда не понимаю. Как убийца мог знать, из чего вы будете пить?

— Это как раз понятно — по содержимому.

— Вы пьете какое-то особенное вино?

— Здесь все пьют какие-то особенные вина, кто во что горазд, — раздраженно пояснил принц. — Лишь бы продемонстрировать изысканность собственного вкуса… Ладно, я должен вернуться на это чертово празднество. Бери собаку, возвращайся в оранжерею и никуда сегодня оттуда не выходи. В том, как все сложилось, есть один большой недостаток: для всех мы с тобой основательно разругались. Это необходимо исправить. А поскольку ссора была публичной, мириться тоже придется на людях… Я это обдумаю. Значит, так. Будь завтра после судебного часа в приемной зале.

Судебный час — это время, традиционно отводившееся на судебные разбирательства, в решении которых принимал участие король. На данном этапе эта обязанность возложена на наследника. Приемная зала примыкала к судебной и предназначалась в основном для людей, ожидавших своей очереди участия в суде. Однако помимо этого она являлась достаточно популярным местом для полуофициальных и неофициальных встреч, а нередко туда захаживали и те, кому никакая встреча назначена не была, но кто просто искал общества, либо рассчитывал как бы невзначай завязать разговор с нужным человеком. Словом, для публичного примирения место самое что ни на есть подходящее. Принц совсем не глуп. Он нашел наилучший способ собрать зрителей, не объявляя о спектакле заблаговременно.

Судебный час проходил три раза в неделю с одиннадцати утра до полудня, поэтому без пяти минут двенадцать я уже стояла в приемной зале. Здесь было несколько скамей, но я сочла более подобающим постоять в тени одной из статуй, возвышавшихся с двух сторон от двери. Как-никак я провинилась, пришла просить прощения и вести себя должна соответственно — скромно и не слишком уверенно. Большие настенные часы пробили двенадцать раз, и из соседней залы почти сразу же начали выходить люди. Его высочество явно не собирался перерабатывать.

Мимо меня успели пройти десятка полтора придворных и посетителей, прежде чем в залу вышел принц в сопровождении двух советников. Увидев меня, он остановился, что-то сказал своим собеседникам, и те с поклоном удалились. Я, в свою очередь, приблизилась к Раулю.

— Знаю, это трудно, но постарайся выглядеть виноватой и раскаявшейся, — тихо, но настойчиво произнес он.

— Почему же трудно? — опустила глаза я. — Вы уже имели возможность убедиться в моих актерских способностях.

— Да, но эта роль — определенно не твоя.

Я глубоко вздохнула и крепко сцепила пальцы рук, изображая нервозность.

— Я только одного не могу понять, — полушепотом заметила я, — как они сделают вывод, что мы с вами помирились? И тем более — что наш разговор носит романтический характер, а не деловой? По логике, после того, что я устроила вчера, вы должны были бы не просто разорвать со мной всякие отношения, а еще и вышвырнуть меня из дворца. На этом фоне наше примирение весьма подозрительно. Что делать, чтобы оно не вызвало вопросов и сомнений?

— Я тоже об этом подумал и нашел единственное верное решение, — заявил принц.

— Какое?

Вместо ответа он взял меня за подбородок и поцеловал в губы. Я инстинктивно отпрянула, но почти сразу же натолкнулась спиной на стену.

— Будешь сопротивляться — уволю, — тихо сказал Рауль с широкой улыбкой на лице, рассчитанной на аудиторию. Аудитория, надо заметить, вполне созрела для спектакля: те придворные, что находились сейчас в поле моего зрения, следили за происходящим с недюжинным интересом. — Так что лучше расслабься и получай удовольствие.

Он поцеловал меня еще раз. Я выполнила приказ наполовину: получать удовольствие не спешила, но постаралась расслабиться и на сей раз не сопротивлялась. В зале начали шушукаться.

— Это все? — с милой улыбкой спросила я, после того как он немного отстранился. — Или, может, мне еще и отдаться вам на этой кушетке? Чтобы ни у кого уж совсем не осталось сомнений?

Вообще-то, съязвив таким образом, я немного рисковала. Нравы во дворце в этом отношении достаточно вольные, поэтому не так чтобы ничего подобного совсем уж не могло произойти…

— Отдаваться необязательно, — успокоил меня принц, — но насчет кушетки мысль хорошая.

Он перебрался на кушетку и усадил меня рядом с собой, не выпуская при этом из объятий. Диванчик стоял в небольшой нише, и нас теперь слегка отгораживала от окружающих очередная статуя, но обольщаться по этому поводу не приходилось: увидеть, чем мы занимаемся, не так уж сложно. А те, кому статуя по-настоящему загораживала обзор, уже успели передвинуться и теперь стояли, вытянув шеи и при этом делая вид, будто смотрят куда-то в сторону.

— Улыбайся, черт тебя подери, — процедил Рауль, ласково глядя мне в глаза. — А то сгною в подвалах.

— Вот теперь мне как-то сразу захотелось улыбаться! — огрызнулась я. — Сказали бы лучше что-нибудь приятное, глядишь, я бы и сама улыбнулась, без угроз.

— Хорошо, у тебя красивые ноги, — послушался он.

— Вы моих ног никогда не видели.

Комплимент я не оценила. Что можно знать о ногах женщины, которую видишь исключительно в длинных и отнюдь не облегающих платьях?

— Ладно, в таком случае у тебя красивая грудь.

— Постойте, когда это вы видели…

— Вот! Ты хорошо покраснела. Постарайся сохранить этот цвет лица еще на некоторое время.

Мне захотелось придушить Рауля, но я сомневалась, что это будет принято окружающими за порыв страсти. Особенно в случае летального исхода. Поэтому отыграться я решила по-другому.

— Вы просто плохо целуетесь, — заявила я. — Неумело, без огонька. Ни одна женщина не стала бы на моем месте особенно радоваться. Как вы умудрились так и не научиться как следует целоваться при таком богатом опыте?

— Что?! — От возмущения Рауль чуть не забыл о конспирации. — Ах так? Ну держись, сама напросилась!

На этот раз упрекнуть принца в том, что он целуется без огонька, было бы затруднительно. Он впился в мои губы с таким напором, с такой страстью, что, думаю, на моем месте проснулась бы даже спящая царевна. А если бы и не проснулась, сны бы ей точно снились самые что ни на есть эротические.

— Ну что? — поинтересовался принц, отстранившись где-то полминуты спустя.

— Мм… — Я задумчиво прикусила губу. — Уже лучше, но до совершенства далеко. Вот как надо!

Забравшись на кушетку с ногами, я встала на колени и, склонившись над Раулем, принялась демонстрировать ему, что значит целоваться с огоньком. Спиной я почувствовала, что еще немного — и зрители зааплодируют.

— Теперь поняли? — спросила я, неохотно оторвавшись от его губ.

— Сейчас проверим.

— Что скажешь? — осведомился Рауль после еще двух или трех раундов.

— Предлагаю ничью, — выдохнула я.

— Годится.

Возвращаясь в оранжерею, я тщетно пыталась унять не на шутку разбушевавшееся сердце и легкую дрожь в руках. Не поймите меня неправильно: никаких особенных чувств к Раулю я не испытывала, все это не более чем спектакль, но… физиология есть физиология. Он все-таки мужчина, а я женщина. Не более того. Разумеется, не более.