Подземная Канцелярия - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 104

Я позвонил Генычу. Геныч не был священником, не был магом и не был психиатром. Он был просто умным и опытным человеком и мог дать мне совет в сложной ситуации. Хотя я и понимал, как сложно дать дельный совет в такой ситуации.

Я надеялся, что разговор с Генычем поможет мне прочистить мозги.

— Внимательно, — сказал Геныч после третьего гудка. Звуковым фоном к его приветствию был девичий смех и плеск воды.

— Здорово, — сказал я. — Ты что, в бассейне?

— Ни черта ты не угадал, Гога, — сказал он. — Я на Багамах.

— И что ты там делаешь?

— Да как тебе сказать… На пляжу я лежу, на девчонок гляжу. Ну и глажу, конечно, по мере возможностей своих.

— Ты ж еще вчера в Москве был.

— Гош, — сказал он серьезно, — может быть, ты еще не в курсе, но совсем недавно было сделано одно изобретение, которое здорово облегчает передвижение по нашему шарику. Называется оно самолет.

— Черт, — сказал я. — А я посоветоваться хотел.

— Советуйся, — сказал он. — Я весь к твоим услугам.

— Гм, а у тебя денег на счете много? Ты ж в роуминге.

— У меня неограниченный кредит и очень выгодный тариф, — сказал он. — Так что о моих деньгах можешь не беспокоиться. Хочешь, я тебе песенку спою?

— Не стоит, — сказал я.

— Тогда говори, — сказал он.

— Ко мне приходил демон.

— Любопытно, — сказал Геныч.

— И предложил мне продать душу.

— Ты к психиатру ходил?

— Ходил.

— И как?

— В психушке мобильные телефоны отбирают.

— Это верно. Что он тебе предлагал?

— Все, что угодно.

— И ты теперь думаешь, соглашаться или нет?

— Ага.

— И ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь посоветовал?

— Снова ага.

— Даже не знаю, — сказал Геныч. — Религия — выбор сугубо индивидуальный, душа, если она есть, тем более, так что тут ты сам решать должен.

— А ты бы что сделал на моем месте?

— А я могу оказаться на твоем месте?

— Гипотетически.

— Если гипотетически, то не знаю. Гош, у меня очень тяжелый случай. Меня практически нечем искушать.

— Но если бы нашлось чем, ты бы согласился? В обмен на вечность в аду?

— Гош, меня на Небеса и так не пустят, даже на самолете.

— Значит, ты бы согласился?

— Возможно, — сказал он. — Но при условии, что твой демон извернулся бы и нашел способ меня соблазнить хоть чем-нибудь.

— Ясно, — сказал я.

— Но ты это только не принимай как руководство к действию, ладно?

— Не буду, — сказал я. — Ты когда в Москву?

— Вечером, думаю. Сразу после обеда. Или ужина. У меня же самолет свой, забыл?

— Забыл, — сказал я. — Ладно, увидимся.

— Понимаю, что не сильно тебе помог, но ты держи меня в курсе, лады?

— Буду держать, — сказал я и нажал на «отбой».

Прочистились мозги? По-моему, не очень. И Геныч, и священник сходились в одном: решай сам. Действительно, взваливать проблему принятия такого ответственного и судьбоносного решения на чужие плечи просто некорректно. И все же я позвонил Сереге, надеясь, что он позовет меня к себе и мы там все обсудим.

Телефон писателя был выключен. Потому что даже он, с его стоической ненавистью к средствам связи, вряд ли вытерпел бы более шестидесяти звонков в течение трех минут.

Я завел двигатель и поехал к нему домой.

Серега жил в квартире, доставшейся ему от родителей. Родители Сереги были академиками и еще при Союзе успели отхватить себе кусок жилья, которое после развала Союза получило звание элитного. В старом доме в центре города, с консьержем и лифтом, двери которого приходилось закрывать вручную.

— Вы куда? — спросил консьерж, едва я сумел справиться с тяжелой деревянной дверью подъезда.

— В сто девятую, — сказал я.

— Проходите.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Вы очень любезны.

— Желаю приятно провести день.

Я поднялся на шестой этаж по лестнице — не потому, что я слежу за своим здоровьем, а потому, что не доверяю лифтам, которые консервативны настолько, что не озаботились обзавестись автоматическими дверями, — и позвонил в дверь. По сути, я стоял и трезвонил около десяти минут, непрерывно терзая кнопку электрического звонка, а лишь потом мне открыли.

У Сереги явно было вдохновение. Он был в трусах, тапочках и сомбреро. Изо рта у него свисал потухший окурок, а дымящуюся сигарету он зажимал правой рукой.

— А, — сказал он. — Это ты. Чего надо?

— Поговорить.

— Гош, извини, — сказал он. — Некогда мне разговаривать. У меня роман на мази.

— Куда торопиться, — сказал я. — Работа писателя — самая медленная работа в мире.

— Черта с два, — сказал Серега. — Я начал его позавчера, а сейчас у меня уже сто восемьдесят шестая страница.

— Ого, — сказал я. Раньше его темпы были гораздо ниже. Две страницы в день, и то если повезет. — К тебе пришла муза?

— Ага, муз, — сказал он. — Чего хотел-то?

— Может, я войду?

— Лучше не надо, — сказал он. — А то еще спугнешь.

— Кого?

— Муза.

— Ты что, не один?

— Со мной мое вдохновение.

— И как зовут твое вдохновение? Ира? Катя?

— Гоша, — сказал он, — я тебя очень прошу, зайди вечером, а? Или давай где-нибудь пересечемся. Днем я работаю.

— А я вот в отпуске.

— Сочувствую, — сказал он и захлопнул дверь прямо перед моим носом.

Нет, я все понимаю, писатели — народ эксцентричный, но не до такой же степени.

Я снова позвонил, пока он не успел далеко уйти.

— Чего еще?

— Мне предложили заключить сделку с дьяволом, — сказал я.

— Так соглашайся, — буркнул он и снова закрыл дверь.

На этот раз окончательно.

— Чтоб тебя приподняло, хлопнуло, придавило, размазало да так и оставило, — сказал я закрытой двери и поплелся вниз.

От Сереги я отправился домой, спать. После бессонной, но незабываемой ночи меня слегка шатало, а в мозгах стоял густой туман. Восемь-десять часов здорового сна еще никому не вредили. Наоборот, кто-то во сне даже ухитрялся принимать правильные решения, Менделееву вон вообще таблица его приснилась.

Пришел домой и плюхнулся на диван. Сны мне не снились.

В половине восьмого меня разбудил стук в дверь. Стук и звон. Кому-то очень не терпелось со мной повидаться. Я подумал, что это у Сереги проснулась его писательская совесть, и пошел открывать.

Сереги за дверью не было, но я об этом не слишком пожалел, ибо…

Самая роскошная женщина, которую я видел в жизни, стояла на пороге моей квартиры. Высокая блондинка с настолько идеальными параметрами, что подходить к ним с сантиметром показалось бы кощунством. У нее были огромные голубые глаза, широкие скулы и ровные, идеально белые, как из рекламы «Блендамеда», зубы, которые она обнажила в очаровательной улыбке. А еще на ней был домашний халатик, отнюдь не скрывающий очертания ее тела и отсутствие лифчика, и меховые тапочки.

— Здрасьте, — тупо сказал я.

— Добрый вечер, — произнесла она голосом с весьма эротичной хрипотцой. — Могу ли я зайти?

— Не вижу причин, чтобы отказать вам, — сказал я, распахивая дверь настежь.

Она вошла, точнее, вплыла в мою квартиру. Зачарованный этим зрелищем, я чуть не оставил дверь открытой. Что этому чуду понадобилось от меня?

— Я — ваша новая соседка, — сказала она. — Вчера только переехала.

— Очень приятно, — сказал я.

— Меня зовут Тамара, — сказала она. — А вас?

— Гоша.

— Чудное имя, — сказала она. — Гоша, я собралась пить чай, а я очень люблю пить чай, и обнаружила, что у меня совершенно нет сахара. А я так люблю сладенькое.

— Хм, — глубокомысленно сказал и.

— Вы не одолжите мне пару ложечек сахара? — спросила она. — Я буду очень признательна.

— Конечно, — сказал я.

Не знаю, что со мной происходило, но в тот момент я готов был одолжить ей свои легкие или там, скажем, печень и никогда не требовать возврата.

— Вы очень любезны, — сказала она.

Я пошел на кухню, а она пошла за мною следом. Открыл тумбочку, достал из нее сахарницу и протянул ей. Она взяла посудину из моих рук, слегка соприкоснувшись со мной пальцами, отчего по моему телу пробежал электрический разряд, и поставила ее на стол.