Новые боги - Турчанинова Наталья Владимировна - Страница 75

— Паула?!

Девушка помнила его веселым, бодрым, энергичным. Он мог справиться с любой проблемой, но то, что происходило теперь, оказалось выше его сил.

— Привет. Как ты? Надо уходить отсюда, — скороговоркой произнесла фэри.

Дверь содрогнулась еще раз.

— Откуда ты взялась?

— Я тебе все объясню. Только не сейчас. Идем.

— Куда? Разве что… — Он невесело усмехнулся и посмотрел на широко распахнутое окно, в черном прямоугольнике которого трепетала от промозглого ветра, пахнущего разложением, тонкая занавеска.

— Нет. Есть другой путь. Вставай. Давай я подержу ребенка.

— Какой еще путь?

— По которому я пришла.

Он послушался только потому, что был слишком измучен и уже почти отчаялся. Девочка на руках Паулы оказалась очень горячей, расслабленно неподвижной.

— Где Вика? — спросила фэри, хотя, видимо, не стоило узнавать судьбу его жены.

Алл кивком указал на подрагивающую дверь, и его лицо исказилось.

— Там.

— Ясно. Хорошо хоть ты жив. А теперь дай мне руку.

Паула взяла человека за руку и потянула за собой. Картина мягко обняла их теплым светом, яркими красками и ароматом зелени. Несколько минут прогулки, и оба оказались в безопасном зале Северной резиденции…

Фэри вытащила из кармана новый листок, мельком взглянула на адрес, узнала почерк Лориана — дом недалеко от Ботанического сада. «Мы говорили с Максом по телефону до того, как оборвалась связь, — сказал ей мальчишка, — он собирался уезжать из города вместе с родителями и своей девушкой. Наверное, уехали, но, если ты посмотришь, все ли у него дома… нормально, мне будет спокойнее». Она обещала посмотреть.

Фэри вышла в сад. Несколько раз глубоко вдохнула прохладный воздух, все сильнее наполняющийся ароматами весны. Представила, что быстро шагает вперед. Тело, утратив материальность, метнулось, превращаясь в поток энергии — звук, свет и цвет одновременно. Яркая молния, невидимая для города…

Паула остановилась первый раз в просторном павильоне, где когда-то была галерея, которую организовал еще Александр. Она уже поняла, что легче всего перемещаться по уже готовым произведениям искусства, чем мыслью создавать новые. Поэтому использовала для передышки именно это место.

Большинство картин все еще висело на стенах, несколько самых ценных оказались сняты — постарался кто-то из мародеров, в период неразберихи первых дней их появилось немало, хотя вряд ли кому-нибудь из них успело пригодиться награбленное.

И теперь, глядя в зал с одного из полотен, фэри видела иссохшее человеческое тело у самой двери. Рядом с ним лежала картина без рамы — потрет юной девушки, безмятежно улыбающейся в темноту.

Паула отвела от нее взгляд и снова бросила вперед свое сознание, а следом за ним и тело. Яркая вспышка, несколько контуров в темноте, усилие воображения, которое отнимало больше сил, чем физическое, и фэри оказалась стоящей на краю луга по колено в мокрой траве, под низкими тяжелыми облаками. Перед ней в пустоте виделся вход в реальный мир — темная, душная квартира. Пустая на первый взгляд.

Фэри шагнула вперед, осматриваясь, но пока не решаясь покинуть безопасное пространство картины.

Стены комнаты были затянуты какой-то зеленоватой пульсирующей субстанцией. Ничего подобного она не видела раньше. Присутствие людей не ощущалось. Пахло плесенью, сладковатым запахом гниющих фруктов. Тишина прерывалась лишь далеким капаньем воды.

Паула сделала еще один шаг, почти прорывая тонкую преграду между двумя мирами, как вдруг с той стороны на нее бросилось нечто — черное, густое, липкое. Гусеница или слизень. Жирное мягкое тело шлепнулось на стену, закрывая собой «окошко», через которое девушка смотрела в квартиру. Оно не могло причинить вреда фэри, но та отвернулась с отвращением. Сунула руку в карман, доставая последнюю бумажку с адресом.

— Не ходи туда, — услышала она вдруг голос, прозвучавший рядом, оглянулась и почти не удивилась, увидев Иноканоана, который стоял рядом, заглядывая через ее плечо в записку. — Там очень опасно.

На полях его шляпы, сдвинутой на затылок, поблескивали капельки воды, джинсы промокли до колен, на пиджак налипли семена травы.

— Что ты здесь делаешь? — спросила фэри, неожиданно чувствуя, что рада его появлению.

— Присматриваю за тобой. Ты не взяла с собой верного телохранителя-оборотня, а я в отличие от него могу перемещаться по твоим островкам сам.

— Почему мне нельзя попасть в это место? — Она снова посмотрела на бумагу и увидела, как буквы адреса начинают расплываться синими чернильными пятнами, хотя дождь уже прекратился.

— Туда не ходят даже кадаверциан. Ты не сможешь перемещаться там, засосет в трясину эпицентра. — Иноканоан забрал листок, смял его, и спустя мгновение из его рук выпорхнула пестрая мухоловка и с громким писком улетела к далекому лесу. — Не веришь мне, спроси у Кристофа.

— Хорошо, спрошу.

Он усмехнулся и взял ее за руку.

— Идем, я хочу поговорить с тобой.

Впрочем, разговор не получился. Вернее, вышел совсем не таким, как ожидала Паула. Она уже давно убедилась, что с Иноканоаном никогда нельзя быть ни в чем уверенной, даже в окружающем пространстве.

…Она сидела за столом среди негаснущих асиманских свеч. Их кусачие огоньки с сыплющимися колючими искорками сегодня горели ровно и смирно. Фэри отдыхала, рисуя, как обычно в последнее время. И альбом ее наполнялся жутковатыми, сюрреалистичными картинами мертвого города.

Иноканоан устроился на подоконнике, глядя на улицу, и, казалось, забыл не только о том, что хотел говорить с ней, но и о ее существовании…

Так продолжалось несколько часов, и в очередной раз взглянув на его темный силуэт, четко вырисовывающийся на фоне окна, Паула наконец спросила:

— Как ты выглядишь на самом деле?

Она сама не знала, почему задала именно этот вопрос. Но отчего-то эта живая картина — юноша, сидящий на подоконнике с сигарой в руке, и чистое глубокое небо, проглянувшее сквозь щель в тяжелых дождевых облаках, показалась ей неправильной. Нереальной… Что-то было не так.

Лигаментиа медленно повернулся и посмотрел на нее с веселым недоумением.

— То есть я хотела спросить: то, как ты выглядишь, это действительно твой настоящий облик? — попыталась исправить резкость вопроса фэри.

Иноканоан смотрел на нее так, словно видел впервые. Внимательно рассмотрел лицо, шею и плечи, прячущиеся в тени, задержал взгляд на ярко освещенных руках и альбоме, раскрытом на коленях. Пауле на миг показалось, что она сейчас снова начнет превращаться в его сестру, но глава клана Иллюзий усмехнулся, потушив огни, вспыхнувшие в зрачках, и сказал:

— Тебе известно, что ты первая, кто спрашивает меня об этом?

— Нет, конечно, — ответила фэри, не зная, чувствовать себя польщенной от этого откровения или осудить себя за неуместное любопытство.

— Так вот, это так. — Он высунулся из окна и швырнул сигару вниз. — Впрочем, в твоей проницательности нет ничего удивительного. Тонкое художественное восприятие должно было привести к этому.

И он снова замолчал, погрузившись в свои размышления.

В последнее время Иноканоан стал появляться рядом с ней часто, когда поблизости не было ни Словена, ни Гемрана. Наблюдал, как Паула реставрирует очередной кусок фрески, копирует в блокнот фрагменты барельефов или занимается по просьбе Антониса с кем-нибудь из фэри. Слушал, как она напевает вполголоса, а потом вдруг превращался в тень, исчезая из поля ее зрения, но она все равно продолжала чувствовать его присутствие.

Паула объясняла это себе тем, что лигаментиа одиноко после смерти Соломеи, и он пытается хоть как-то восполнить ее отсутствие. Иноканоан должен был понимать, что эта потеря невосполнима, но все равно стремился к этому, так же как и Паула старалась заглушить постоянную тоску по Александру.

— Извини, если я задаю слишком личные вопросы, — сказала фэри, собираясь вновь начать рисовать.

— Нет. Это не настоящий облик. — Он встрепенулся, словно проснувшись, чиркнул спичкой о подоконник, достал из воздуха новую сигару и начал ее раскуривать.