Газель с золотыми копытцами : сказки Северной Африки - Коллектив авторов - Страница 50

За ночь джинны выстроили на том месте дворец с золотыми куполами, цветниками из мрамора, с зеркальными стенами и с коврами, более прекрасными, чем все цветы мира. Утром принцесса послала джинна к царю с приглашением посетить ее дворец.

Царь был поражен красотою дворца, равного которому он отродясь не видывал. А самое удивительное, что этот прекрасный дворец сам собою возник у стен его города.

Принцесса приняла царя и спросила, нет ли у него сына. Тот ответил, что у него трое сыновей. Он не упомянул о Хале, ибо никогда особо не гордился черным сыном и еще потому, что считал его мертвым.

Принцесса испросила у царя позволения покататься его сыновьям на лошадях перед входом в ее дворец. И на другой день трое принцев предстали перед принцессой Семи Островов. К ним подвели трех диких лошадей. Но едва юноши вскочили в седла, как были сброшены на землю — куда им было справиться с норовистыми скакунами. Все трое больно ушиблись о мраморные плиты.

А что же Халь? Он тем временем скакал во весь опор и вскорости прибыл во дворец. Первый, кто его встретил, был царь-отец. С глубоким волнением выслушал царь рассказ сына. Теперь он раскаялся в том, что был так несправедлив к черному сыну, душа которого была не одного цвета с его кожей. Сколько храбрости он выказал, сколько прямоты и чистоты в своих поступках! Он оказался искусным и храбрым воином и великодушным по отношению к братьям. Те же ответили ему черной неблагодарностью.

Отец сказал Халю, что его братья катаются во дворце неизвестной принцессы, и до него уже дошли досадные слухи об их неуклюжести и слабости. Отец даже начинал опасаться, что трое его незадачливых сыновей могут насмерть расшибиться на мраморных плитах.

Как и всегда, будучи храбрым и великодушным, Халь сказал:

— Не бойся, отец! Я поеду туда и выручу братьев. Халь вскочил в седло своего вороного коня и поскакал из города. Вдруг конь заговорил:

— Доверься мне, принц. Нам предстоит сейчас долгий путь, и мы устанем. Когда я буду обливаться потом, проведи рукой по мне и оботри все свое тело моим потом.

Халь так и сделал. По мере того, как юноша втирал в свою кожу конский пот, она становилась все белей и белей.

— Посмотри на себя, — сказал конь, — ты стал белым.

Халь предстал перед отцом и матерью, и те весьма обрадовались подобному превращению. Царь отправился к принцессе Семи Островов и сказал:

— Я утаил от тебя, что есть у меня еще и четвертый сын, ибо уже не надеялся увидеть его живым. Но вот он вернулся из долгого странствия.

Халь предстал перед принцессой, она тотчас признала в нем похитителя волшебной Птицы Ночи, но не могла на него сердиться. Она с первого взгляда влюбилась в этого красавца, а он — в нее. На другой же день сыграли свадьбу, и самый красивый из принцев взял в жены принцессу Семи Островов.

На этом кончается наша сказка.

Хитрец и Простачок

Перевод с французского И. Попова

Рассказывают, жил когда-то человек и было у него две жены. Одна — бойкая да смышленая, за что ее прозвали «Хитрушкой», другая — наивная и простодушная, за что получила прозвище «Простушка». Однажды, когда наступило время сеять бобы, сказали женщины своему мужу:

— Пора сеять бобы. Посади их столько, чтобы нам до следующего урожая хватило, чтобы не покупать и в долг не просить.

— Хорошо, — ответил он, — завтра, в воскресенье, я куплю семена.

Свое обещание он выполнил: как только проснулся, взял с собой еду и отправился на базар, нашел там ряд, где торговали бобами, и купил семена.

На другой день встал мужчина пораньше, обулся, подпоясался, взял мотыгу, прихватил куль с бобами и отправился их сеять. По дороге к полю оказался он в уютной лощине, присел отдохнуть. И как-то само собою вышло, что попробовал он один боб, другой, не смог оторваться и ел до тех пор, пока у него живот не раздуло. Сидит, шевельнуться не может. Уже вечер близко, пора домой возвращаться. Испачкал он глиной свою одежду и отправился восвояси.

Пришел домой, еле дышит, постанывает:

— Ой, как я устал! Не могу пошевелиться!

Жены, бедняжки, поверили ему, окружили заботой, подали табурет, а когда он сел, помогли разуться.

Долгое время муж сидел неподвижно, потом силы потихоньку вернулись к нему. Женщины предложили ему поесть, но он отказался.

— Нет, я слишком устал, не буду есть, меня всего ломает.

Ну что ж! Зато женщины удовлетворенно вздохнут, когда настанет время сбора урожая. На том и успокоились.

Живя надеждой и считая дни, жены ждали сбора урожая. Однажды они обратились к мужу:

— Муж, где ты посадил бобы? Уже пора их собирать, хочется ими полакомиться.

— А правда, где? — ответил муж. — Никак не вспомню, подождите, вот вспомню, тогда скажу.

Ладно, жены сменили тему разговора, поболтали о том о сем, а через полчаса вновь спросили:

— Ну, теперь вспомнил?

— Вспомнить-то я вспомнил. Место это как сейчас вижу, а вот как оно называется, забыл.

— Как забыл? Ты знаешь хотя бы, где оно есть?

— Да нет, хорошенько не помню. Дорог немало, правда ведь? Но я научу вас, как найти место, где я посеял бобы. Возьмите сито, дойдите до дальнего холма, а когда заберетесь на него, катните сито вниз. Где оно остановится, там и будет наше бобовое поле.

Делать нечего. Рано утром женщины встали, позавтракали и стали собираться. Оседлали осла, сито не забыли прихватить и отправились в дорогу.

Долго они брели по дороге, пока наконец не пришли на холм, о котором говорил муж. Там они толкнули сито, и оно покатилось вниз. Докатилось до овражка и остановилось. Там и впрямь было поле, но не их, а Иеммы Джиды! А бобов там видимо-невидимо!

— Хороши бобы в этом году, — сказали женщины, сняли вьюк с осла, а его самого пустили пастись. Начали женщины собирать в мешок бобы. Работали они не разгибая спины, пока не стало сильно припекать. Тут-то и появилась Иемма Джида.

— Кто это там хозяйничает? — крикнула она.

— Это мы! А что? Чем ты недовольна? Это наше поле! — наперебой заговорили женщины. Иемма Джида заметила осла, стоящего в стороне, и поняла в чем дело.

— Бог в помощь! Собирайте, собирайте, — сказала она приветливо. — Как устанете, отдохните.

Оставив женщин за работой, Иемма Джида поспешила к ослу и мигом его съела. Уши же она привязала торчком к своей прялке. Затем, отойдя в сторонку, стала наблюдать за женщинами, придумывая, как бы и их съесть.

А женщины все работали и работали. Вот Хитрушка обратилась к Простушке:

— Взгляни, где там наш осел.

— Стоит на месте, я вижу его уши, — ответила Простушка.

Раз уши на месте, значит, все в порядке, решили женщины и спокойно до вечера собирали бобы. Когда мешки были наполнены, наступило время возвращаться домой. Хитрушка и говорит Простушке:

— Сходи за ослом.

— Пойдем вместе, вдруг со мной что-нибудь случится, — ответила та.

Так они и сделали. Пришли на то место, где оставили осла, глядь, а его самого нету, только уши торчат. От неожиданности и досады они расплакались. Подошла к ним Иемма Джида и с участием спрашивает:

— Что с вами стряслось?

— Ах, такое несчастье, хуже не придумаешь! — запричитали женщины.

— Ну будет, будет вам, не плачьте. Делать нечего, оставайтесь сегодня у меня, — предложила Иемма Джида.

— О нет, муж будет ждать нашего возвращения, надо идти.

Женщины решительно засобирались домой, а Иемма Джида не отступается, зовет их к себе ночь провести. В конце концов уговорила — они пошли за ней, таща за собой мешки с бобами. Когда они дошли до дома Иеммы Джиды, она спросила Простушку:

— Что ты желаешь, милая сестра, пшеничную похлебку на молоке или похлебку из пепла на клею?

Простушка без задних мыслей ответила:

— Конечно, похлебку на молоке. Хитрушка же на такой вопрос ответила:

— О Иемма Джида, как сама решишь, так и будет, я не откажусь и от похлебки на клею.

— Кабы не Хитрушка, — молвила Иемма Джида Простушке, — ты бы, дура, отведала у меня похлебки из пепла. Но тебе повезло, что Хитрушка так умно ответила, и я дам тебе поесть то же, что и ей!