Смерть Артура - Мэлори Томас - Страница 120

— Сэр, — сказал король Артур, — я же прощу вам тогда все зло, которое вы причинили, если вы подкрепите свое обещание клятвой на книге.

— С доброй охотой, — отвечал король Марк. И он поклялся на книге пред лицом короля Артура и всех его рыцарей, а после того король Марк и сэр Тристрам протянули и крепко пожали один другому руки. Но при всем том король Марк замыслил коварство, как позже оказалось, ибо он бросил сэра Тристрама в темницу и подло хотел его убить.

А вскоре король Марк с ними распростился, чтобы ехать к себе в Корнуэлл, и сэр Тристрам приготовился отправиться с ним вместе, и все рыцари Круглого Стола о том печалились и гневались. Всех же более разгневаны были сэр Ланселот и сэр Ламорак и сэр Динадан, ибо уж они-то знали, что король Марк задумал зарезать или уморить насмерть сэра Тристрама.

— Увы! — сказал сэр Динадан. — Неужто и в самом деле должен ехать господин мой сэр Тристрам?

Сэр же Тристрам при виде такой их печали только дивился.

— Увы! — сказал сэр Ланселот королю Артуру, — что сделали вы? Ведь вы лишитесь славнейшего из мужей при вашем дворе.

— Сэр, таково было его собственное желание, — отвечал король Артур, — и тут я был бессилен, ибо я сделал все, что возможно, и заставил их примириться.

— Примириться? — воскликнул сэр Ланселот. — Не много стоит такое примирение! Вы скоро услышите, что он убил сэра Тристрама либо бросил его в темницу, ибо он — трусливейший и коварнейший из рыцарей и королей на свете.

И с тем сэр Ланселот ушел и явился к королю Марку и сказал ему так:

— Сэр король, знай, что добрый рыцарь сэр Тристрам отправляется вместе с тобою. Смотри, воздержись от предательства, говорю тебе, ибо если причинишь ты зло этому рыцарю каким-нибудь коварством или обманом, то, клянусь моей верностью Господу и высокому Ордену Рыцарства, я убью тебя моими собственными руками!

— Сэр Ланселот, лишние эти речи, ведь я дал клятву и во всеуслышанье повторил ее пред королем Артуром и всеми рыцарями, и позор бы мне был великий, если б нарушил я мое слово.

— Добро вы говорите, — сказал сэр Ланселот, — но у вас слава столь коварного и лицемерного рыцаря, что верить вам невозможно. Клянусь Богом, всем известно, ради какой причины прибыли вы в эту страну: вы прибыли не для чего иного, но лишь для того, чтобы убить сэра Тристрама!

И вот, при всеобщей печали, выехали вместе король Марк и сэр Тристрам. Ибо таковы были воля сэра Тристрама и желание — отправиться вместе с королем Марком, и все это лишь затем, чтобы увидеть Прекрасную Изольду, ибо, не видя ее, не в силах был сэр Тристрам долее жить.

А мы теперь вновь обратимся к сэру Ламораку и поведем речь об его братьях: сэр Тор был первенцем короля Пелинора, рожденным женой скотопаса Ария, и потому он был незаконнорожденным; а сэр Агловаль был его первенцем, рожденным в браке; а также сэр Ламорак, Дарнард и Персиваль — они тоже были его законными сыновьями.

И вот когда король Марк и сэр Тристрам отъехали из Камелота, все там жестоко сокрушались и печалились отъезду сэра Тристрама. И восемь дней ни король, ни его доблестные рыцари не знали никаких развлечений.

Но по прошествии тех восьми дней прибыл ко двору рыцарь и с ним юный паж, и, когда этот рыцарь снял доспехи, он прошел к королю Артуру и просил, чтобы его юного пажа произвели в рыцари.

— А какого он рода? — спросил король.

— Сэр, — отвечал рыцарь, — он сын короля Пелинора, некогда сослужившего вам добрую службу, и брат сэру Ламораку Уэльскому, доброму рыцарю.

— Добро, — сказал король. — А что за причина вам хлопотать, чтобы я возвел его в рыцари?

— Знаете же, господин мой король, что этот юный паж и мне приходится братом, как и сэру Ламораку, мое же имя — Агловаль.

— Сэр Агловаль, — молвил Артур, — ради сэра Ламорака и ради отца его он будет завтра возведен в рыцарское достоинство. А теперь скажите мне, — спросил Артур, — как его имя?

— Сэр, — отвечал рыцарь, — его имя Персиваль Уэльский. И вот на следующий день в Камелоте король посвятил его в рыцари. Но и сам король, и все рыцари полагали, что еще немало времени пройдет, прежде чем он выкажет себя достойным рыцарского звания. И потому на обеде, когда король сел за стол. а следом и все рыцари — каждый по своему достоинству, король повелел ему сесть с простыми рыцарями, и сэр Персиваль там и сел, где повелел ему король.

А среди приближенных королевы была там одна девица, она была высокого рождения, но немая, и за всю жизнь не произнесла ни слова. И теперь вдруг вошла она прямо в дворцовую залу, приблизилась к сэру Персивалю, взяла его за руку и сказала громко, так что и король, и все рыцари услышали:

— Встань, сэр Персиваль, благородный рыцарь, рыцарь Божий, и следуй за мною!

Он поднялся, и она подвела его с правой стороны к Погибельному сиденью и сказала так:

— Любезный рыцарь, займи вот это место, ибо тебе оно принадлежит, и никому иному.

И с тем она удалилась, и призвали к ней священника, и она, покаявшись и получив отпущение грехов, умерла. Король же и весь его двор радовались за сэра Персиваля.

А теперь мы обратимся к сэру Ламораку, который был при дворе в большом почете. Вскоре, по злому умыслу сэра Гавейна и его братьев, послали за их матерью, и она остановилась неподалеку в замке, что по соседству с Камелотом. А для того за нею послали, чтобы погубить сэра Ламорака.

Королева Оркнейская недолго успела пробыть там, а уж сэр Ламорак об том прознал и сгорал от страсти.

И вот, говоря об том коротко, он послал к ней, и была назначена между ними ночь, когда он должен был к ней прийти. Но про это проведал сэр Гахерис, и сел он в ту ночь на коня и стал поджидать сэра Ламорака. Вот видит он, скачет сэр Ламорак в полном вооружении, спешился у стен замка, привязал коня у потайного входа, а потом прошел во внутренние покои и снял с себя все доспехи. После того взошел он на ложе к королеве, и велика была ее радость, и его тоже, ибо они любили друг друга жестоко.

А сэр Гахерис, выждав нужное время, взошел к ним и приблизился к их ложу во всеоружии, с обнаженным мечом в руке, и, вдруг схвативши мать свою за волоса, отсек ей голову. Брызнула на сэра Ламорака горячая кровь, и увидел он, что это кровь той, которую он столь сильно любил, и, уж конечно, он в горькой тоске взирал на это плачевное зрелище. В одной рубашке выскочил сэр Ламорак, горестный рыцарь, из постели и воскликнул так:

— О, сэр Гахерис, рыцарь Круглого Стола! Злое и черное дело вы сделали, и за это — позор вам великий! Увы! зачем вы убили вашу мать, которая вас родила? Уж скорее надлежало вам убить меня!

— Это ты причинил нам оскорбление, — отвечал сэр Гахерис, — а ведь мужчина родится на свет, чтобы служить людям, а не вредить. Но от нас ты не отделаешься безнаказанно. Ты опозорил моих братьев и меня, а твой отец убил нашего отца, теперь же еще ты возлег с нашей матерью, и это уж слишком, такого позора мы не вытерпим. Что же до отца твоего, короля Пелинора, то мой брат сэр Гавейн и я — мы убили его!

— Тем большее вы свершили беззаконие, — отвечал сэр Ламорак, — ведь мой отец не убивал вашего отца, это сделал Балин Свирепый! И смерть моего отца по сей день не отомщена.

— Довольно слов, — сказал сэр Гахерис, — ибо, если ты не прекратишь свои оскорбительные речи, я тебя заколю, но из-за наготы твоей мне стыдно будет тебя убивать. И знай, что, где я ни встречу тебя, там я тебя и убью! А мать моя теперь избавлена от тебя и более уже не опозорит своих детей. Поспешай же прочь отсюда и возьми свои доспехи, дабы больше мне тебя уже не видеть!

Видит сэр Ламорак, что иного ему не остается, как покинуть замок. Он с поспешностью облачился в доспехи, сел на коня и поскакал оттуда прочь, предаваясь горькой печали. Но от горя и стыда он не поехал ко двору короля Артура, а свернул в другую сторону.

Когда же стало известно, что сэр Гахерис убил свою мать, король разгневался и приказал сэру Гахерису покинуть двор. А сэр Гавейн, тот разгневался, конечно, на сэра Гахериса за то, что он убил их мать, сэра же Ламорака отпустил живым. Велик был гнев короля, и многие рыцари тоже негодовали.