Смерть Артура - Мэлори Томас - Страница 134

— Назад, рыцарь-изменник, позор тебе!

И хотел было сэр Харри сесть на коня, чтобы биться с сэром Брюсом, но сэр Брюс подскакал к нему, пока он еще не успел усесться в седло, и поверг его наземь вместе с конем и едва не зарубил сэра Харри, доброго рыцаря. Но это увидел сэр Персиваль и вскричал:

— Что ты делаешь, рыцарь-предатель?

И тогда сэр Брюс, увидя, что сэр Персиваль уже на коне, поворотил коия своего и во всю мочь помчался наутек, а сэр Персиваль и сэр Харри поскакали за ним вослед, но чем дальше гнались они за ним, тем больше от него отставали. Наконец они повернули назад и приехали туда, где оставались сэр Эктор Окраинный и сэр Блеоберис; И сэр Блеоберис сказал:

— Что за причина вам была заступиться за этого рыцаря-изменника?

— Как так? — спросил сэр Харри. — Кто же он таков? Ибо я теперь сам убедился, что он недостойный рыцарь, — сказал сэр Харри, — и трус и злодей.

— Сэр, — отвечал сэр Блеоберис, — он — трусливейший из рыцарей; погубитель дам и убийца рыцарей, какого второго на свете нет.

— Сэр, а как ваше имя? — спросил сэр Эктор.

— Моя имя, — он отвечал, — сэр Блеоберис Ганский.

— Увы, любезный кузен! — сказал сэр Эктор, — простите меня, ведь я сэр Эктор Окраинный.

И сэр Персиваль с сэром Харри тоже весьма обрадовались сэру Блеоберису, но всем им было досадно, что сэр Брюс Безжалостный от них ушел, и они тому сильно печалились.

Так стояли они там и беседовали, и вдруг скачет сэр Паломид; и когда он увидел щит сэра Блеобериса на земле, сказал сэр Паломид так:

— Пусть тот, кому принадлежит этот щит, готовится к поединку со мною, ибо он только что выбил меня из седла у ручья неподалеку отсюда, и потому теперь я желаю сразиться с ним в пешем бою.

— Сэр, я готов, — отвечал сэр Блеоберис, — и отвечаю на твой вызов, ибо знай, сэр рыцарь, это был я, и мое имя — сэр Блеоберис Ганский.

— Я рад встретить тебя, — сказал сэр Паломид, — и знай, что мое имя — сэр Паломид-Сарацин.

(А они оба ненавидели друг друга смертельной ненавистью.)

— Сэр Паломид, — сказал сэр Эктор, — да будет ведомо тебе, что нет такого рыцаря на свете, который, убив кого-нибудь из нашего рода, не умрет за это. А потому, коль скоро тебе угодно сражаться, то поезжай и разыщи сэра Ланселота или же сэра Тристрама, эти рыцари — тебе ровня по силе.

— С ними я уже встречался, — отвечал сэр Паломид, — но в поединках с ними чести себе не завоевал.

— А больше не случалось вам встретить рыцаря, — спросил сэр Эктор, — кроме этих двоих, который был бы вам под стать?

— Случалось, — отвечал сэр Паломид. — Был еще и третий рыцарь, он ничем не уступал им обоим, а из своих сверстников он первый, ибо равного ему не встречал я нигде. Доживи он до зрелости, не было бы на свете рыцаря, равного ему мощью. Звали же его сэр Ламорак Уэльский. Однажды на турнире он одержал верх надо мною и еще над тридцатью рыцарями и завоевал первенство. Но когда он уезжал оттуда, его подстерег сэр Гавейн со своими братьями, и превеликими трудами они убили его предательски, всем добрым рыцарям на горе!

Лишь только услышал сэр Персиваль о гибели своего брата сэра Ламорака, он упал без памяти на гриву своему коню и стал плакать и убиваться прегорестно, как еще ни один благородный рыцарь на свете. А когда сэр Персиваль поднял голову, то сказал так:

— Увы, мой добрый и благородный брат сэр Ламорак, никогда теперь уж нам не встретиться! А ведь во всем широком свете не найдется второго такого рыцаря среди его сверстников. О, как тягостно пережить сначала смерть отца нашего короля Пелинора, а потом еще смерть нашего доброго брата сэра Ламорака!

А тем временем прибыл туда паж от двора короля Артура и поведал им о том, что в Лонезепе назначен большой турнир, и на нем наши земли и Корнуэлл с Северным Уэльсом будут сражаться против всех, кто только ни приедет с разных концов света.

Мы же теперь обратимся к сэру Тристраму, который однажды, выехав на охоту, повстречал сэра Динадана — он приехал в эти края разыскивать сэра Тристрама.

Сэр Динадан сразу же назвал сэру Тристраму свое имя, но сэр Тристрам своего имени открыть не захотел, и оттого сэр Динадан на него жестоко разгневался.

— Вот точно такого же неразумною рыцаря, как вы, — сказал сэр Динадан, — я видел не далее как сегодня, у ручья. Он был словно во сне. Лежал над ручьем, улыбался, будто безумный, и ни слова мне не отвечал, а рядом валялся его щит, и конь его тоже стоял рядом. Я сразу же понял, что это — влюбленный.

— А, любезный сэр, — сказал сэр Тристрам, — а вы разве не влюбленный?

— Еще чего! Тьфу на это колдовство!

— Сэр, неправильно вы говорите, — сказал сэр Тристрам, — ибо нет истинной рыцарской доблести без любви.

— Прекрасно сказано, — сказал сэр Динадан. — А теперь, прошу вас, назовите мне ваше имя, раз вы так стоите за любовь. А иначе я буду с вами драться!

— Что до этого, — сказал сэр Тристрам, — то нет вам причины со мною драться только оттого, что я отказываюсь открыть вам мое имя. А что до моего имени, то его вы от меня на сей раз не узнаете.

— Позор и стыд! Что вы за рыцарь, если боитесь назвать свое имя? И коли так, сэр, я буду с вами драться.

— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то я еще подумаю, я дерусь, только когда сам того хочу. Но ведь если я выеду на вас, — сказал сэр Тристрам, — то вы против меня не устоите.

— Позор тебе, трус! — вскричал сэр Динадан. Но пока они так стояли и переговаривались, вдруг увидели они рыцаря, скачущего прямо на них.

— Взгляните! — сказал сэр Тристрам. — Вон скачет рыцарь, который сразится с вами.

Но сэр Динадан на него взглянул и сказал:

— Клянусь верою! Это тот самый полоумный рыцарь, которого я видел у ручья не то спящим, не то бодрствующим.

— Ну что ж, — сказал сэр Тристрам, — этого рыцаря я узнаю отлично по щиту его, крытому лазурью. Это сын короля Нортумберландского, и зовут его — сэр Эпиногрис. Он самый страстный влюбленный, какого я только знаю, и любит он дочь короля Уэльского, даму весьма прекрасную. И я полагаю, — сказал сэр Тристрам, — что, если вы его вызовете на бой, он примет ваш вызов, и тогда мы посмотрим, который из вас окажется лучшим бойцом: влюбленный или же вы, у кого нет ни возлюбленной, ни дамы сердца.

— Ладно, — сказал сэр Динадан, — сейчас ты увидишь, каков я в деле.

И с тем сэр Динадан возвысил голос и вскричал:

— Сэр рыцарь, готовься к поединку, ибо тебе придется со мною сразиться, тут уж ничего не поделаешь, ведь таков уж обычай странствующих рыцарей, чтобы каждого рыцаря заставлять сражаться, хочет он того или нет.

— Сэр, — отозвался сэр Эпиногрис, — придерживаетесь ли и вы такого порядка и обычая?

— Что до этого, — отвечал сэр Динадан, — то защищайся! Копье ответит за меня.

И они пришпорили коней и сшиблись с такою силой, что сэр Эпиногрис выбил сэра Динадана из седла. Тут сэр Тристрам подъехал к сэру Динадану и сказал:

— Как так? Неужто влюбленный одерживает верх?

— Позор тебе, трус! — вскричал сэр Динадан. — Если только ты настоящий рыцарь, то отомсти ему за меня!

— Ну, нет, — отвечал сэр Тристрам, — у меня сегодня нет желания драться. Садись-ка на коня, и поедем отсюда.

— Упаси меня Бог, — сказал сэр Динадан, — от такого товарища, ибо после встречи с тобою мне нет удачи. И с тем они собрались в путь.

— Ну, — сказал сэр Тристрам, — быть может, я сообщу вам вести о сэре Тристраме.

— Спаси меня Бог, — отвечал сэр Динадан, — не надо! Ибо сэру Тристраму плохо пришлось бы, спознайся он с тобою. И они распрощались.

— Сэр, — сказал ему напоследок сэр Тристрам, — может статься, что мы еще встретимся с вами в ином месте.

И сэр Тристрам возвратился в замок Веселой Стражи, а там услышал он, что в городе стоит великий шум и волнение.

— Что это за шум? — спросил сэр Тристрам.

— Сэр, — отвечали ему, — был в этом замке рыцарь, он долго жил среди нас, и вот теперь он убит двумя рыцарями, и за то только, что наш рыцарь назвал сэра Ланселота лучшим рыцарем, чем сэр Гавейн.