Число зверя - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 82

– Дити, Дити! – вмешался мой муж. – Не угрожай.

– Зебадия, я никогда не угрожаю. Папа это знает.

Папа сделал глубокий вдох.

– Зеб, при описанных тобой обстоятельствах ты имел все основания просить капитана о немедленном конфиденциальном совещании.

Я перевела дух:

– Спасибо, папа.

– Я сказал это ради себя, а не ради тебя, Дити. Хильда… Капитан…

– Что, Джейкоб?

– Мне следовало немедленно пойти с тобой, как только ты попросила меня об этом.

– Спасибо Джейкоб. Но я не просила тебя, я приказала тебе. Правда, этот приказ был сформулирован в виде просьбы… Но приказы командира часто формулируются в виде просьбы – это дань вежливости. Ты сам мне рассказывал про этот обычай. Хотя я и так знала. – Тетя Хильда повернулась к Зебадии: – Первый пилот, отправление на Минус-J откладывается до завтра. О времени я сообщу вам позже, после того как посоветуюсь с бригадиром. Я хочу поглядеть на этих тварей, снять их на стереофото и на кинопленку, а если удастся, то и вскрыть один экземпляр. Закупки на Минус-J не отменяются, но задерживаемся мы для того, чтобы побольше узнать о тварях, а также выполнить обещание, данное бригадиру Херд-Джоунзу.

Тетя Хильда на некоторое время замолкла, затем снова заговорила:

– Вниманию всех. Не выносите с корабля ничего такого, без чего вам не хотелось бы остаться. Отправление может быть объявлено в любой момент, даже среди ночи, готовность пятиминутная. Держитесь в непосредственной близости от меня, если только не получите особое разрешение находиться в отдалении. Сегодня я ночую в машине. Если мы отправимся в дорогу ночью, я сообщу об этом в Комнаты Принцессы. Зебби, я остаюсь капитаном до приземления на Минус-J. Программа действий на ближайшие часы: ужин сегодня в восемь тридцать пополудни по местному времени, то есть примерно через три часа. Джентльмены при черных галстуках. Дити предлагает, чтобы все мы надели то, в чем были в ночь нашего бракосочетания; она все это прихватила с собой. Бригадир пошлет за нами в Комнаты Принцессы в начале девятого, так что на ужин нас проводят. Программу на завтра я с ним обговорю. Джейкоб, я потихоньку перейду в машину, после того как в доме все утихнет. Если кто-нибудь мною заинтересуется – я пошла за зубной щеткой. Вопросы есть?

– Капитан, – сказал папа.

– Да, второй пилот.

– Хильда, ты непременно должна спать в машине?

– Джейкоб, тебе непременно нужно повторять все дважды?

– Ну пожалуйста, очень тебя прошу.

– Ты, значит, хочешь, чтобы я еще разок нанялась к тебе в шлюхи. В сущности, ты не так уж много и просишь: ты ведь решился жениться на мне, будучи прекрасно осведомлен о моем изрядно запятнанном прошлом. Да, Джейкоб…

– Нет, нет, нет! Я просто прошу тебя уснуть в моих объятиях. Больше ничего.

– Только-то? Ну ладно, мы обсудим это, когда ляжем спать. Всем приготовиться к выходу в космос. Докладывайте.

Я как следует брызнула в Хильдочку и хихикнула:

– Капитан тетя, это льстит мне больше, чем все, что ты могла бы мне сказать. Если бы мне самой потребовалось устроить какую-нибудь шалость – мне ни к чему, но если бы – и надо было бы найти кого-нибудь, кто любит меня, несмотря ни на что – ты знаешь, к кому я обратилась бы. К той, кто меня любит, даже когда я плохая. Знаешь, кто это?

– Спасибо, Дити. Мы с тобой любим друг друга и доверяем друг другу.

– Ну хорошо, тогда скажи мне по секрету: ты правда собиралась сегодня спать в машине?

Она опять потянула за цепочку унитаза. Когда он заурчал, она шепнула мне на ухо:

– Дити, детка, я вообще не собиралась сегодня спать.

Глава 28

«Он слишком толст»

Шельма сидела по правую руку от губернатора, а моя жена слева от него, что дало нам с Джейком привилегию быть соседями леди Герберт на другом конце стола. Зал был битком набит мундирами, смокингами и вечерними платьями. При каждом из нас состоял персональный лакей, следивший, чтобы мы не умерли с голоду; командовал этим взводом дворецкий, внушительный, как папа римский, и несколько его ассистентов менее внушительной внешности. По залу сновали официантки, подававшие блюда. Его Верховенство Дворецкий за всем этим надзирал, но сам только наливал губернатору одно вино за другим – отведать и одобрить.

Все были в ливреях – украшенных Широкой Стрелой. Британская колония состояла из: а) местных, б) ссыльных, в) ссыльных, отбывших срок, г) офицеров и солдат, д) гражданских служащих и е) жен и иждивенцев. О русской колонии я знаю и того меньше. Думаю, что там одни военные и крепостные.

Дамы были одеты с викторианской безвкусной претенциозностью, и на их фоне Дити и Шельма выглядели райскими птицами среди ворон. За чаем тренировочный костюм и матросские брюки шокировали присутствующих, но к ужину Дити надела бархатную накидку, которая была на ней в ночь нашего бегства, Шельма – свою норку закатных тонов, и мы с Джейком торжественно сняли с их плеч эту роскошь на парадной лестнице, ведущей к залу приемов. Нет, мы не репетировали: мы были таинственные незнакомцы, гости генерал-губернатора и его супруги, так что все взгляды были сосредоточены на нас. Горничные вбежали по лестнице и поспешно приняли из наших рук верхнюю одежду наших дам.

Перед отправлением на ужин я высказал было сомнение в уместности их появления на приеме в верхней одежде. Шельма ответила: «Это абсолютно уместно, Зебби – потому что стиль задаю я. Я уже задавала его сегодня днем и буду делать это до самого отъезда». Я смолк: Шельма как никто другой умеет держаться с превосходством, у нее на это безошибочный инстинкт. Упоминал ли я о том, как Шельма и Дити были одеты на Шельминой вечеринке? Они почти и не были одеты. Стоило бы натыкать в том зале подслушивающих жучков, чтобы записать возгласы и вздохи изумления, раздавшиеся, когда мы с Джейком распаковали наши призы.

Перед этим их видели за чаем, одна была в тренировочном костюме, другая в наряде, который выглядел как благотворительный дар Армии Спасения, обе без косметики. Перед чаем мы успели побыть в наших комнатах совсем недолго – только для того чтобы наскоро помыться.

Но зато теперь! Шельма сделала прическу Дити, Дити сделала Шельме; Шельма накрасила обеих, не жалея губной помады, которой Дити пользуется не часто. Я поинтересовался, известно ли Шельме происхождение и назначение губной помады. Она ответила: «Конечно, известно, Зебби. Не мешай». И вновь пустилась наводить на Дити красоту. Дити действительно красива, но не знает об этом, ибо ее лицо отличается той простодушной правильностью черт, которую так любил Пракситель.

Наложив на Дити чересчур много помады, Шельма стерла лишнюю, затем занялась шеей и грудью, так что косметика терялась под платьем. А это означало, что обработано было весьма обширное пространство, поскольку при создании этого платья сэкономили на его верхней части, чтобы сделать длинный, до полу подол. Сосочков, конечно, не видно – то есть я хочу сказать, они не обнажены: сквозь материю-то их обычно как раз видно, когда Дити в хорошем настроении – потому что она держится прямо. Мать говорила ей: «Дити, если женщина высокого роста, то делать с этим нужно вот что: держись так, чтобы выглядеть еще по крайней мере на три сантиметра выше». Дити всегда верила матери: стоя, она тянется во весь рост, сидя, держит спину прямо. Никогда ни к чему не прислоняется и не облокачивается. Платье ей точно по росту, до полусантиметра. Не знаю, из какого оно материала, но цвет его – того оттенка зеленого, который лучше всего смотрится с ее белокурыми волосами. Платье, рост, длинные ноги, широкие плечи, талия на два номера меньше, грудь на два номера больше – пожалуй, ее взяли бы в шоу статисткой.

Когда Шельма закончила обработку Дити, то ощущение было такое, будто она вовсе и не накрашена – но я-то знал, что она выглядит совсем не так, как до этого. Шельма подобрала ей и украшения – немного: вообще-то у Дити были с собой все ее драгоценности, и собственные, и оставшиеся после матери. Шельма остановилась на ожерелье из жемчуга и изумрудов с соответствующей заколкой и кольцом.