Король абордажа - ван Викк Мэсон Френсис - Страница 37

Как только «Золотое будущее» перевалило за линию рифов, защищавших причал, Морган в изумлении осмотрелся. Куда подевалась жалкая, неприглядная деревня, которую он запомнил? На ее месте теперь вырос процветающий на вид, небольшой город.

Он почувствовал себя увереннее, заметив в порту только два судна, которые могли сравниться с его собственным. Одно из них оказалось фрегатом приблизительно одного размера с «Золотым будущим», а другое — большой, но заурядной буканьерской баркой. Длинная и низко сидящая в воде, она прекрасно подходила для неожиданных налетов из скрытых в джунглях устьев рек, потому что весла позволяли ей обойти зазевавшееся судно и неожиданно напасть на него.

Не успел еще якорь корабля Моргана с громким бульканьем погрузиться в прозрачную воду у причала, как его экипаж живо бросился к лодкам и начал швырять в них мешки и по-разному упакованные тюки с таким трудом завоеванной добычей.

На берегу купцы торопились назвать свои цены, шлюхи бросились к своим румянам, а трактирщики наполнили кувшины крепким ромом, который привозили с Ямайки.

— Пошли ко мне Генри Кота, а я осмотрюсь на берегу.

Хотя Кот, беглый банкир из Лиона, ухитрился вколотить в упрямую голову Моргана какие-то знания французского языка, тот все-таки не был уверен в употреблении идиом и всяких тонкостей.

Тут появился и сам переводчик, колоритная фигура в оранжевых сатиновых штанах, подвязанных розовым поясом, и в ярко-красной куртке.

Среди грубых голосов своего экипажа, выкрикивающих радостные приветствия, Морган собрался соскользнуть в гичку по веревочной лестнице, когда Джадсон, старший офицер барка, закричал:

— Черт, Гарри! От крепости отошла баржа, и, похоже, на ней чертов губернаторский флаг.

На лице у Моргана появилось напряженное выражение. Он вернулся на палубу, приказал всем людям быть наготове и с мрачным предчувствием наблюдал за постепенным приближением пестро разукрашенной серебристо-голубой баржи. Она очень хорошо смотрелась, черные гребцы работали в унисон, и голубые весла быстро несли ее к «Золотому будущему».

Стол в гостиной очень удобного губернаторского дома, построенного выше и позади скромного маленького жилища Элиаса Уаттса и его семьи, был накрыт на шесть человек. Золотая и серебряная посуда в сопровождении разнообразных бокалов выглядела очень внушительно. Темно-желтые оштукатуренные стены оживляли несколько пестрых испанских шалей. Гостиная больше напоминала салон какого-нибудь поместного французского аристократа, чем дом губернатора одного из самых беззаконных и разгульных портов в мире.

— Приношу свои извинения, mon ami, — обратился к Моргану шевалье дю Россе. — За такое короткое время я не смог приготовить для вас банкет, которого вы заслуживаете, а только скромную вечеринку на шестерых.

В длинном сюртуке с развевающимися полами губернатор проводил гостей в гостиную, где за каждым стулом стояла служанка-мулатка. Рабыни были одеты в красочные желтые юбки и белые рубашки, подхваченные серебряными поясами. Морган заметил, что их босые ноги оказались чисто вымыты, а вместо обычного железного кольца раба на них были широкие серебряные кольца с эмблемой шевалье.

Справа от дю Россе сидел Эдвард Мэнсфилд, вновь избранный главный адмирал конфедерации берегового братства. У этого свирепого на вид голландца, с огромным животом и на редкость кривыми ногами, на одном глазу было бельмо, которое тем не менее ни разу в жизни не помешало ему упустить хотя бы один дублон в его успешной карьере пирата и мошенника. Его грубая красная физиономия резко выделялась даже на фоне ярко-оранжевых сюртука и жилета, лиловых штанов и голубых носков. Когда-то его ударили по руке мечом, навеки парализовав три пальца на правой руке, и теперь они не шевелились и были всегда скрючены, словно птичья лапа.

Морган сидел слева от губернатора. По такому случаю он необдуманно нацепил черный завитой парик. По сравнению с адмиралом Мэнсфилдом капитан «Золотого будущего» выглядел просто мелкой пташкой, потому что на нем оказался простой на вид костюм серого цвета с серебристой отделкой.

Но кто перещеголял и самого голландца, так это хозяин; на свои изящные смуглые пальцы он нацепил все кольца, какие смог, а на шее у него болталась массивная цепь с огромным бриллиантом.

В числе гостей был пожилой корнуэллец — капитан Джек Моррис — вместе с сыном, неуклюжим малым лет двадцати с ничего не выражающим лицом. Оба пираты до мозга костей, они лишь недавно обратились к дю Россе за лицензией и сейчас наслаждались выгодами плавания с оформленной по всем правилам комиссией.

Отец и сын разговаривали и вели себя так, как и выглядели, — как отъявленные бандиты. Разодетые пышно, но безвкусно, они казались похожими на потрепанных петухов. Руки с поломанными ногтями были грязны и покрыты пятнами, а на их небритых лицах застыло мрачное и коварное выражение.

Завершал эту живописную группу известный пират Ахилл Трибитор. Он был молод, с обманчивым невинным выражением на лице, хотя все знали, что со своими жертвами он мог быть свирепее любого тигра.

Морган все еще не мог понять, почему, вместе с известным Мэнсфилдом, Моррисами и Трибитором, он удостоился такого внимания от губернатора, потом плюнул и обратил все свое внимание на разнообразные блюда из рыбы, лангустов, тушенных в вине змей и закуски, поданные на блюдах с рисовым гарниром.

Мэнсфилд, всегда себе на уме, пил мало, но уделял много внимания телятине, вымоченной в меде и молоке, цыплятам, поджаренным в оливковом масле до появления хрустящей корочки, устрицам с маслом и приправами и самому великолепному блюду из всех под названием булябасс — чудесной тушеной рыбе, известному блюду юга Франции.

Морган гордился тем, что мог понимать разговор на французском языке и вставлять замечания.

Хотя губернатор, похоже, уже знал достаточно много о подвигах Моргана, он тем не менее настаивал на том, чтобы капитан «Золотого будущего» подробно описал ему все свои набеги и победы. Поэтому, подогреваемый искренним интересом старого Мэнсфилда, Морган рассказал о своих сражениях в маленьких портах, в основном занимавшихся торговлей кожами, индиго и кампешевым деревом — сырьем для стойкой краски.

Глаза Трибитора, при свете свечей напоминавшие вишни, сверкали, когда валлиец рассказывал об успешной предрассветной атаке на Порто-Лагартос, а когда он повествовал о том, как выгодно захватить рабов в одном порту, а перепродать в другом, то даже Моррисы перестали жевать.

Дю Россе внимательно выслушал его рассказы, постукивая по кончику длинного носа, потом резко повернулся к Моргану:

— Удивительно, mon ami, но вы мало стремитесь или совершенно не стремитесь к боевым действиям на море, а также к маневрированию. Это довольно редко встречается среди джентльменов удачи. Интересно — почему?

Морган дожевал индейку и вежливо ответил:

— Ваше превосходительство, вы просто засыпали меня вопросами сегодня вечером, поэтому прежде, чем и дальше удовлетворять ваше любопытство, мне хотелось бы знать, почему вы так стремились к моему обществу и почему вы интересуетесь моим мнением?

Широко улыбнувшись, дю Россе подставил слуге кубок.

— Месье капитан, я считаю вас другом по одной простой причине — однажды вы избавили меня от весьма утомительного приятеля, некоего капитана Ива Тиболта.

Дю Россе хихикнул.

— Это был отъявленный бандит и хитрый интриган. Знаете, если бы не ваше вмешательство, то этот мерзавец мог бы расстроить мои планы. — Он пожал плечами. — Более того, раскритиковав поход против Сантьяго, вы упрочили мои позиции среди французских соотечественников как раз тогда, когда мне так нужна была их поддержка.

При этом воспоминании Морган нахмурился.

— Тортуга все равно стала бы французским владением, — мягко добавил дю Россе. — Не нужно быть слишком проницательным, чтобы понять, что человек одной национальности не может вечно править шестью другими.

Длинные кудри невероятно жаркого парика Моргана мотнулись взад и вперед, когда он согласно кивнул.