Сердце язычницы - Мэтьюз Патриция - Страница 18

– Правда? И я увижу его?

– Конечно! Соседи сочли затею экстравагантной и много лет сплетничали на этот счет. В холмах есть довольно крупный ручей. Так вот, мой муж отвел его на самый низкий холм, устроил запруду, и теперь на вершине целое озерко. Избыток воды падает с уступа, вытесанного в скале.

– На Мауи водопадов видимо-невидимо... – промолвила Лилиа, словно в забытьи.

– Только не стоит вспоминать о них с такой печалью, дитя мое. Это и меня расстраивает, поверь. Ну же, улыбнись! Попробуй прижиться здесь. – Леди Анна взяла в ладони лицо девушки и заглянула ей в глаза. – Если бы я не верила, что так и случится, я и не затевала бы все это... Нет, вот что еще. В тебе я нахожу утраченную радость жизни. Я стара, Лилиа, и давно уже смирилась с мыслью о смерти. Но вот явилась ты, и я готова жить дальше, словно Бог подарил мне вторую молодость. Да что там, я не была так молода душой с того самого дня, как Уильям покинул Монрой-Холл!

Глаза леди Анны затуманились слезами, и она поспешно отвернулась. Сердце девушки сжалось от сочувствия. Она взяла руку бабушки.

– Не плачьте... я постараюсь... сделаю все, что смогу. Обещаю!

– Отлично! – Леди Анна вытерла глаза. – Где этот лентяй Джеймс с чаем?

Трость несколько раз ударила в пол.

В Монрой-Холле ежедневно сменяли друг друга модистки, шляпницы, учителя танцев, манер, английского языка и всего прочего. Больше всего Лилиа досаждали модистки. Они то снимали мерку, то ползали вокруг нее на коленях с неизменным веером длинных булавок во рту, подгоняя наряды по фигуре. Учителя не вызывали у девушки неудовольствия, поскольку еще отец привил ей любовь к знаниям.

Учитель танцев, Томас Вильтон, был истинным знатоком своего дела. Занятия с ним скрасили Лилиа первые недели пребывания в Монрой-Холле. Этот стареющий денди ровного и добродушного нрава не уставал удивляться быстрым успехам девушки.

– Вы просто поражаете меня, – как-то раз сказал он. – В Англии учить танцам несложно, ведь девочки чуть не с пеленок смотрят с галереи на танцующие на балу пары, а потом подражают основным па. Но уж если найдется такая, что никогда и не пыталась танцевать, с ней намучаешься.

– Все очень просто, мистер Вильтон, – я тоже с детства знаю танцевальные па. У нас на Мауи все умеют танцевать.

– Да что вы? Неужели на этих забытых Богом островах тоже знают наше искусство танца?

– Не ваше, мистер Вильтон, а наше собственное.

Радуясь возможности хоть пару минут провести без ненавистных туфелек, Лилиа сбросила их и начала грациозно покачиваться в танце островитян. Бедра ее ритмично двигались, руки, казалось, пели безмолвную песнь, все тело говорило на каком-то неизъяснимо чувственном языке. Длинная пышная юбка затрудняла движения, совершенно не стесняемые легкими капа, и все же танец девушки давал представление об искусстве островитян.

Томас Вильтон расплылся в улыбке, но, опасаясь, как бы кто-нибудь не заглянул в зал, замахал руками.

– Постойте, довольно! Согласен, это в высшей степени... хм... милый и своеобразный танец, но здесь он неуместен! Если бы вам вдруг вздумалось станцевать перед гостями нечто подобное, мужчины потеряли бы голову, а женщины!.. Словом, вам навсегда пришлось бы поставить крест на своей репутации.

– Но почему? – удивилась Лилиа. – Что такого я сделала? Это всего-навсего танец, часть культуры Мауи.

– Ну да, есть немало культур и, должно быть, немало танцев... Неужели... вы и впрямь не понимаете?

– О чем речь?

– Какое простодушие! Уму непостижимо... – Учитель танцев возвел глаза к небесам. – Как бы это сказать... Словом, ваш танец так же распаляет, как и самая низкопробная книжонка с пошлыми картинками, которые продают в квартале красных фонарей. Поверьте мне на слово и никогда больше не пытайтесь исполнять в Англии танцы своего народа. Ах, какая жалость... – почему-то вздохнул он и тотчас широко улыбнулся. – Ничего, я вмиг обучу вас самым изысканным – и благопристойным – бальным танцам.

Еще один источник радости и удовольствия Лилиа нашла в ежедневных уроках верховой езды. Как и в танцах, она преуспела в этом искусстве легко благодаря врожденной ловкости и грации. Лишь в первый день девушка побаивалась лошади. Когда грум подбросил ее в седло, она лишь усилием воли сдержала испуганный возглас. Однако первая же поездка привела девушку в восторг, а второго урока она Ожидала уже с нетерпением.

Леди Анна строго-настрого наказала груму Тедди, чтобы он и не думал седлать для своей ученицы норовистых и горячих лошадей, пока она не научится держаться в седле уверенно и без малейшего страха. Лилиа досталась самая старая лошадь на конюшне – мерин, полжизни возивший тележку. Куда бы Лилиа ни направилась на этом старом одре, ее непременно сопровождал один из грумов.

И вот настал долгожданный день, когда Лилиа позволили выбрать себе верховую лошадь. Тедди, маленький и сморщенный, как гном, – сделал широкий жест и улыбнулся.

– Мисс, леди Анна хочет подарить вам лошадь.

К тому времени Лилиа уже решила, что остановит свой выбор на серой в яблоках кобыле, которую заметила из окна бабушкиной спальни. Она сразу направилась к нужному стойлу.

– Прекрасный выбор, мисс! – одобрил Тедди. – У вас чутье на лошадей. Кобыла эта, изволите видеть, самых чистых кровей. Его милость собирался разводить скаковых лошадей, да вот умер не в срок. А кличка ее...

– Нет-нет! – поспешно перебила девушка. – Я сама дам имя своей лошади.

Она склонилась к животному, погладила шелковистую гриву и прошептала:

– Хе уно...

– Как вы сказали, мисс?

– Я назвала ее на своем родном языке, Тедди. Хе упо означает «гроза».

– Что ж, Гроза так Гроза. Его милость, будь он жив, не одобрил бы смену клички, но теперь ему уже все равно, а ее милость такие мелочи не волнуют. Она мне как-то говорила, что держит лошадей в память о нем... ну и, конечно, чтобы нам, грумам, было чем заняться.

Поскольку на сей раз это была настоящая верховая лошадь, горячая, норовистая и порой капризная, для начала Лилиа разрешили проехаться только по лужайке за домом, да и то под неусыпным наблюдением Тедди. Однако девушка тотчас пустила кобылу в галоп, отчего шапочка свалилась, волосы растрепались и струились по ветру темной шалью.

Тедди побранил ее за безрассудство.

– Мисс, вам следует быть осторожнее, пока не наберетесь опыта. Что, если Гроза сбросит вас и вы расшибетесь? Леди Анна с меня шкуру спустит!

– Ничего со мной не случится! Ездить верхом все равно что плавать – проще простого!

– Что ж, вы быстро все схватываете, спорить не буду.

– Значит, мне уже можно ездить, куда захочется? – с нетерпением осведомилась Лилиа.

– Как скажет ее милость.

– Что ж, – не слишком охотно ответила леди Анна, – если Тедди полагает, что ты уже освоила азы, опыт придет сам собой.

– Спасибо, бабушка! – порывисто воскликнула Лилиа. – Начав ездить одна всюду, где захочу, я наконец пойму, что свободна и могу располагать собой. Не поймите меня превратно, но я все еще чувствую себя пленницей в Монрой-Холле.

– Правда? – Леди Анна вздохнула. – Значит, ты больше пошла в отца, чем я думала. Я не могу вечно держать тебя под своим крылом, как бы мне того ни хотелось. И уж совсем плохо, если ты воспринимаешь это как плен.

В тот же вечер Лилиа отправилась на первую свою самостоятельную прогулку и с невыразимым удовольствием направила Грозу в лес. В этот день на ней была новая амазонка, подарок бабушки. Девушка привыкла к стесняющей одежде белых и, хотя по-прежнему считала ее неудобной, все же понимала, что это защита от капризов погоды. Стояли теплые дни раннего лета. Лилиа уже не так страдала от холода, но все-таки ей недоставало горячего солнца Мауи.

Лесистая часть поместья сильно отличалась от островных джунглей. Здесь не только не было лиан и ползучих растений, местами превращавших леса Мауи в чащобу, но даже и подлеска.

Разумеется, Лилиа решила прежде всего отыскать водопад лорда Монроя. Гроза, вынырнув из-под сени деревьев, выбежала на берег озерка. Девушка натянула поводья, увидев на противоположной стороне искрящуюся ленту воды, падавшей с уступа. Только тут она сообразила, что уже какое-то время слышала звук водопада, но не обращала на него внимания. Вырубленный уступ был невысок, футов тридцать, и потому водопад казался сильно уменьшенной копией настоящего.