Хроники тысячи миров (сборник) - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 62

Некоторое время он размышлял. А потом сел на телефон.

Первым он позвонил зооторговцу Т’Этерану.

– Хочу приобрести у вас животное, – сказал он. – Щенка.

Круглолицый Т’Этеран так и вытаращился по другую сторону экрана:

– Щенка?! Непохоже что-то на вас, Саймон. Ладно, приезжайте, выбор щенков у меня весьма богатый.

– Мне нужен не щенок вообще, а абсолютно конкретный щенок, – настаивал Кресс. – Хорошо, записывайте, я подробно объясню, как именно он должен выглядеть…

Потом он набрал номер старой доброй Иди Нореддиан.

– Иди, мне нужно, чтоб ты сегодня вечером приехала сюда, ко мне, с оборудованием для голосъемки. У меня возникла идея снять битву песчаных королей, так, ничего особенного. В подарочек для одной подруги.

В ночь после съемки Кресс лег спать очень поздно. Он посмотрел новую захватывающую драму по сенсовизору, приготовил себе славный ужин, выкурил пару сигареток с наркотиком и откупорил бутылку вина.

Поигрывая бокалом и едва не лопаясь от самодовольства, он прошел наконец назад в гостиную.

Свет там был выключен, но темно-багряное сияние террариума придавало полумраку лихорадочный, красноватый оттенок. Кресс подошел посмотреть на свои владения – любопытно, как там идут дела у черных, заново отстраивающих свой замок? Щенок-то от него одни развалины оставил.

Работы по восстановлению шли отлично. Однако Кресс, всматриваясь в усилия строителей через увеличители, совершенно случайно бросил взгляд в сторону своего лица на замковой стене – и замер, потрясенный.

Он невольно отступил на шаг. Поморгал. Залпом выпил полбокала вина. Вгляделся снова.

Лицо на стене по-прежнему было его лицом. Но изображение изменилось, исказилось – щеки стали одутловатыми и толстыми, словно у свиньи, улыбка обратилась в мерзкую кривую усмешку. Он выглядел почти неправдоподобным злодеем.

Кресс нервно обежал вольер, впиваясь взглядом в замок за замком. Лица, очень разные, как и раньше, имели тем не менее между собой много общего.

Рыжие не особенно затрудняли себя тонкими деталями, однако результат их усилий все равно выглядел чудовищным и грубым – жестокий рот и пустые, бессмысленные глаза.

Красные придали своему божеству омерзительную, сатанинскую улыбку – уголки губ приподнимались неестественно и безобразно.

А белые – его любимцы! – изобразили жестокого бога-идиота.

Задыхаясь от ярости, Кресс запустил бокалом в стену.

– И вы посмели?! – прошипел он чуть слышно. – Ладно, отлично, я вам теперь неделю жрать не дам, вы, паскудные… – Голос его сорвался на пронзительный визг: – Ничего. Я преподам вам урок!

Его осенило. Он бегом выбежал из комнаты и через минуту вернулся со старинным железным мечом в руке. В длину меч достигал метра, кончик его до сих пор сохранял былую остроту. Кресс ухмыльнулся. Вскарабкался на табурет. Отодвинул крышку террариума – совсем чуть-чуть, чтоб только места для задуманного хватило, и склонился над уголком пустыни. Склонился еще ниже и вонзил острый кончик меча прямо в белый замок внизу. Ударил в одну сторону, в другую, – башни, стены и крепостные валы падали под ударами. Обваливались камни и песок, погребая под собой беспомощно копошащихся рабочих. Легкое движение запястья стерло с лица земли черты отвратительной, оскорбительной карикатуры, в которую песчаные короли превратили его лицо. А потом он направил острый кончик меча прямо в темное отверстие, открывавшее доступ к покоям матки, – и со всей силы всадил оружие во что-то плотное.

Послышался тихий, хлюпающий звук.

Рабочие особи задергались в судороге – и попадали замертво.

Кресс удовлетворенно вытащил меч.

Несколько секунд он наблюдал: интересно, убита матка или нет? Острие меча было мокрое, скользкое. Но в конце концов белые песчаные короли зашевелились снова. Медленно, неуверенно и трудно – однако же ползали.

Кресс уже собирался сдвинуть крышку в другом направлении и приступить к уничтожению следующего замка, как ощутил внезапно: что-то карабкается у него по руке.

Он завопил.

Уронил меч. Судорожно принялся стряхивать с себя песчаного короля. Тварюжка свалилась на ковер, и Кресс принялся давить ее, – она давно уже была мертва, а он все бил каблуком, яростно, снова и снова. Когда наступил впервые – хрустнул под ногой хитин.

После он, дрожа всем телом, торопливо захлопнул крышку. Помчался в ванную и долго изучал себя перед зеркалом. Одежду прокипятил.

Выхлебал несколько бокалов вина, один за другим, и вернулся в гостиную. Самому немножко стыдно было: так испугаться несчастного песчаного короля! Но вот открывать террариум снова он точно не собирался. Отныне крышка останется закрытой на все запоры.

И все равно, все равно… остальных тоже надо наказать.

Что, подумал он, ускорит мыслительный процесс лучше еще одного бокальчика вина? Сказано – сделано; и на дне бокала он обрел вдохновение. Приблизился к вольеру и внес кое-какие изменения в систему регулировки влажности.

Кресс спал на диване, по-прежнему сжимая в руке бокал, – а стены и башни замков размывали дождевые потоки.

Разбудил Кресса стук – кто-то сердито барабанил в его дверь.

Он сел на диване, с бодуна мутило, голова раскалывалась, – нет ничего паршивей винного похмелья, напомнил он себе и поплелся в холл.

На пороге стояла Кэт М’Лейн.

– Чудовище ты! – всхлипнула женщина. Лицо ее распухло от плача, слезы текли из глаз, сбегали дорожками по щекам. – Я всю ночь прорыдала, подонок, будь ты проклят! Но знаешь что? Хватит, Саймон. Довольно!

– Эй, ты бы полегче, – простонал он, сжимая виски ладонями. – Я с похмелья.

Кэт выругалась сквозь зубы. Отпихнула его и стремительно ворвалась в дом. Из-за угла высунул морду шаркун, заинтересовавшийся нежданным шумом. Кэт плюнула в него и помчалась в направлении гостиной, – Кресс безнадежно и безуспешно пустился в погоню.

– Да погоди ты, – бормотал он. – Чё ты вообще… куда… ты права не имеешь…

Внезапно он отшатнулся в ужасе: в левой руке у Кэт ровно из ниоткуда возник тяжеленный кузнечный молот.

– Нет, – прошептал Кресс.

– Ты так любишь своих маленьких очаровашек, да, Саймон? – Кэт решительно направилась к террариуму. – Вот и живи с ними вместе!

– Кэт! – взвыл он.

Она поудобнее перехватила молот обеими руками – и, сколько сил хватило, саданула по стенке вольера. От грохота удара в глазах Кресса завертелись радужные круги, он издал глухой и невнятный стон отчаяния, – а пластик выдержал.

Кэт саданула снова, покрепче. На сей раз раздался хруст, и по стенке вольера побежала сеточка тонких трещин.

Кресс бросился, когда она уже заносила молот для третьего удара, – они вцепились друг в друга, упали, покатились по полу. Кэт выронила молот, попыталась вцепиться Крессу в горло, – он вывернулся, укусил ее за руку – больно, до крови.

Тяжело дыша, они кое-как поднялись на ноги.

– Поглядел бы ты сейчас на себя, Саймон, – мрачно сказала Кэт, – как у тебя кровь изо рта течет. Вылитая твоя зверушка очередная. На вкус хоть ничего?

– Вон отсюда, – выдохнул он. Краем глаза заметил на полу меч, оброненный там еще вчера, и торопливо подобрал. – Вон пошла! – заорал яростно и, в доказательство собственной серьезности, потряс мечом. – И не смей больше к вольеру приближаться, ты!..

– Да у тебя пороху не хватит, – обидно рассмеялась Кэт и наклонилась поднять молот.

Кресс завопил, ринулся на нее…

Он и сам-то толком понять не успел, что происходит, – а железный клинок вонзился Кэт в живот. Она как-то удивленно взглянула: сначала на него, потом на меч.

Кресс отскочил назад.

– Я не хотел, – пролепетал он. – Я только собирался…

Кэт, пронзенная мечом, истекала кровью, умирала – но до сих пор держалась на ногах.

– Чудовище ты, – проговорила с трудом сквозь льющуюся изо рта кровь и – невозможно, неправдоподобно, с торчащей из тела рукоятью меча – сделала, собрав последние силы, еще один, последний рывок. И упала, погребенная под лавиной пластиковых осколков, песка и грязи.