История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович - Страница 49

лучше всех. Свое влияние он использовал для борьбы с теми, кто был

молод, талантлив и независим. Пушкин, Гоголь, Белинский,

Лермонтов, а в сороковые годы натуральная школа, по очереди были

его врагами, против которых он применял все средства, явные и

тайные.

Совершенно иным был московский журналист Николай Полевой

(1796–1846). Это был «сам себя сделавший» человек. Он был сыном

купца, так и не «стал джентльменом», и джентльмены всегда его

презирали. Но его энтузиазм (нередко вводивший его в заблуждение)

много способствовал распространению новой литературы и

оживлению русской литературной жизни. Журнал его, Московский

Телеграф (1825–1834), был страстным, хотя и неразборчивым,

ратоборцем романтизма. В 1834 г. Телеграф был запрещен за

отрицательную рецензию на патриотическую пьесу Кукольника.

Полевой был разорен. В несчастье он не проявил героизма – пошел

на компромисс с булгаринской партией и таким образом потерял свое

положение в литературе. Но память его после смерти была чтима по

заслугам новой интеллигенцией – как память первопроходца и в

некотором смысле мученика.

Другим пионером интеллигенции был Николай Надеждин (1804–

1856). Тоже плебей по рождению, он начал свой литературный путь,

публикуя в 1828–1830 гг. в реакционных журналах серию грубых,

хотя порой и остроумных, статей против поэтов, где валил в одну

кучу Пушкина, Баратынского и их второстепенных подражателей,

осуждая их всех скопом. Он нападал на русский романтизм с позиции

немецкого, шеллинговского романтического идеализма, отказывая

русскому псевдоромантизму (в определении он не ошибался) в каком

бы то ни было идеологическом значении. В 1830 г. он представил в

Московский университет диссертацию о романтической поэзии.

В ней он защищал синтез классицизма и романтизма. В 1831 г. он

затеял ежемесячный журнал Телескоп, в котором продолжал

принижать достижения русской литературы в свете философских

норм. В 1836 г.

журнал был запрещен за публикацию

Философического письма Чаадаева. Сам Надеждин был сослан на

север и только через некоторое время получил разрешение вернуться

в Москву. После этого он отказался от литературы и посвятил себя

исключительно археологии и географии.

Наследником Полевого и Надеждина стал Белинский, диктатор

литературных мнений с 1834 по 1848 г. и отец русской

интеллигенции.

Глава V

ЭПОХА ГОГОЛЯ

1. УПАДОК ПОЭЗИИ

Высочайший уровень, установленный Золотым веком для поэзии,

рано начал снижаться. Гармония, благородство, сдержанность,

непогрешимое мастерство великих поэтов – от Жуковского до

Веневитинова – вскоре были утрачены. Поэтическое искусство

выродилось либо в ничем не выдающуюся пустую аккуратность,

либо в столь же пустое остроумие, не подкрепленное вдохновением,

либо в бесформенный шум неочищенных эмоций. Лак

отполированной версификации, покрывающий отсутствие

воображения и заменяющий тонкое мастерство старшего

поколения, – характерная черта всех молодых поэтов, заявлявших о

своей принадлежности к «партии поэтов». Петербургские

журналисты поддерживали поэзию более эффектную и мишурную.

Их фаворитом был Владимир Григорьевич Бенедиктов (1807–1873),

чиновник министерства финансов, на десять лет ставший идолом

всех склонных к романтизму чиновников всех рангов по всей России.

Первая его книга появилась в 1835 г. и стала чуть ли не величайшим

поэтическим успехом столетия. Он не был поэтом, но не лишен был

поэтического остроумия – в том смысле, какой вкладывал в это слово

XVIII век. Метод его заключался в выжимании из поражающей

метафоры – или сравнения – всего, что она могла дать. Типично для

него стихотворение о сабле, под названием Бранная красавица, в

которой он доводит до предела сравнение выхваченной из ножен

сабли с обнаженной женщиной. Позднее Бенедиктов отказался от

своих тщеславных замашек и превратился в гладкого версификатора

обычного типа.

Другая группа поэтов была близка к Бенедиктову любовью к

наружному блеску рифм, образов и словаря, но отличалась от него

своей высокой серьезностью. Наиболее из них заметными были

Хомяков (о поэзии которого я еще буду говорить в связи с другими

его произведениями) и Каролина Павлова, урожденная Яниш (1807–

1893), самая интересная из русских «ученых женщин». В юности она

была предметом любви великого польского поэта Мицкевича, к

которому на всю жизнь сохранила романтическую привязанность.

Замужем она была за романистом Николаем Павловым, брак был

несчастливым. Ее литературный салон был одним из самых

посещаемых в Москве; но друзья никогда не ценили ее поэтического

таланта, и в конце концов она всем наскучила и сделалась общим

посмешищем. Ее поэзия необычайно притягательна и своей

несколько жесткой, но бесспорно выдающейся техникой и глубоко

скрытым чувством. Она бесспорно наиболее выдающийся поэт среди

русских поэтесс XIX века. Несправедливое слово, но оно сразу

приходит на ум, когда говоришь о поэзии Павловой, – мужская!

В ней нет и следа бесформенных излияний, характерных для

английских поэтесс начала XIX века. Она меньший поэт, чем миссис

Браунинг, но больший мастер. Главная тема ее стихов – мужество

скрытого страдания. «Улыбайся и терпи» – вот суть ее лучших

стихов.

Самая передовая и новая группа поэтов тридцатых годов

отвергла дисциплину формы школы Жуковского и Пушкина и стала

развивать эмоционально-экспрессионистский элемент поэзии в

ущерб формальному и художественному. К ним следует причислить и

ранние произведения Лермонтова. Из малых поэтов, бывших как бы

предтечами Лермонтова, самыми заметными были князь Александр

Одоевский (1802–1839) и Александр Иванович Полежаев (1804–

1838). Александр Одоевский был двоюродным братом Грибоедова и

романиста Владимира Одоевского. Он служил в конной гвардии и

принял участие в декабрьском восстании. Был сослан в Сибирь, а

потом переведен на Кавказ, солдатом. Помнят его сегодня главным

образом из-за элегии, прекраснейшей погребальной песни на русском

языке, которую написал на его смерть Лермонтов. Собственные стихи

Одоевского были опубликованы впервые через много лет после его

смерти. В основном они посвящены горестям ссылки, но одно из них,

известный ответ на знаменитое пушкинское Послание в Сибирь

(1827), в котором великий поэт призывал ссыльных сохранять

бодрость духа, есть воодушевленное свидетельство того, что

мятежный дух в них жив по-прежнему.

Полежаев был незаконным сыном помещика Струйского, что

сделало его деклассированным. Студентом Московского университета

он вел разгульную жизнь и описал ее в бурлескной поэме Сашка

(1825–1826). В некоторых пассажах поэмы сквозил либеральный дух,

и скорее всего это, а не непристойность стихов, привлекло внимание

полиции. Дело дошло до Николая I, который в это время, сразу после

суда над декабристами и их казни, был в Москве. Николай, с

обычным своим актерским мастерством, разыграл роль отца, который

казнит и милует, – Полежаев был отдан в солдаты, но получил право

писать прямо императору, если у него будут жалобы. Очень скоро

Полежаев воспользовался этим правом, потому что жалоб у него

было много, но письма его никаких последствий не имели. Он

попытался дезертировать, был арестован, находился под арестом

более года, еле избежал телесного наказания и был отправлен на

Кавказ. Началось постепенное падение Полежаева – он стал много

пить и проявлял бесстыдный цинизм в отношениях с людьми,