История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович - Страница 43

Вербицкая (род. 1861), чей бесконечный роман Ключи счастья (1909–1912) был

нарасхват во всех библиотеках. Роман представляет собой привычную смесь

снобизма, мелодрамы и сентиментальности, сбрызнутую вульгарным

ницшеанством, революционными лозунгами и «сексуальными проблемами» а la

Санин.

Романы другой дамы – Е. А. Нагродской – стоят на более высоком

литературном уровне; ее первый роман – Гнев Диониса (1910) – не только

хорошо продавался, но и был тепло встречен некоторыми вполне изысканными

критиками. Гнев Диониса и ее последующие романы – типичные произведения

«для взрослых»; они «захватывающие», потому что в основе их лежат вопросы

пола и написаны они как интеллигентное подражание французской школе.

Интересно, что Нагродская была состоятельной дилетанткой, никогда не писала

для заработка и не была связана с литературными кругами.

Детективы на русской почве не процвели: Шерлок Холмс был сведен к

чудовищно сырым и безграмотным рассказам русского производства о

детективе Нате Пинкертоне; с 1907 г. миллионы экземпляров этих рассказов в

копеечных изданиях расходились по всей России. Двенадцатилетние школьники

и умудренные годами сенаторы проводили бессонные ночи над этим

упоительным, хотя и безграмотным чтивом.

Приключенческими рассказами занялся Александр Грин: он был,

бесспорно, талантливым, но не смог (тем более что его не поддержала критика)

соперничать с иностранными мастерами. Сама фамилия писателя (Грин

произносится с длинным «и») звучит как иностранная, англосаксонская, и тем

самым он вроде бы исключен из семьи русских писателей. В рассказах Грина

действие всегда происходит в условных экзотических землях, и персонажи у

него смутной национальности: то ли англичане, то ли американцы, то ли

голландцы. Но Грин слишком сын своей страны и своего поколения, чтобы

устоять перед микробом психологизма. Так что он скорее Конрад в миниатюре

(хотя, наверное, и не читал в свое время Конрада), а не просто автор морских

93

приключений. Недавно Грин снова появился в печати, и изменения,

произошедшие в литературных вкусах, вероятно, пойдут ему на пользу.

11. ФЕЛЬЕТОНИСТЫ И ЮМОРИСТЫ

В конце девятнадцатого и начале двадцатого века в русской литературной

жизни большую роль играли ежедневные газеты. Крупные издатели стремились

во что бы то ни стало поднять литературный уровень своих публикаций.

Некоторые, например, кадетская газета Речь в 1906–1917 гг., зашли так далеко,

что стали печатать настоящую литературу, но одновременно развивался и

особый полулитературный журналистский стиль, нашедший прибежище в

суворинском Новом времени, а также в капиталистическом и либеральном

Русском слове. Полулитература печаталась, как и во французских газетах, в

нижней части средних страниц – то, что по-французски называется feuilleton

(фельетон). Самым ярким и популярным фельетонистом был В. Дорошевич

(род. 1864), работавший в Русском слове. У него был особый стиль «стаккато»,

которому подражали бесчисленные хорошие, средние и плохие фельетонисты.

Толстой как-то (около 1900 г.) сказал, что из живых писателей Дорошевич

уступает только Чехову.

Дни свободы (1905–1906) дали большой урожай сатирических изданий,

которые, правда, были недолговечны, – правительство скоро их задушило. Но

благодаря их появлению, оживилась застойная атмосфера старых

юмористических газет, а кроме того родился несколько более литературный

еженедельник – Сатирикон. Сатирикон процветал с 1906 до 1917 г., пригрев у

себя целую школу юмористов. Наиболее известными из них стали Тэффи

(псевдоним Н. А. Бучинской, сестры поэтессы Лохвицкой) и Аркадий

Аверченко. В творчестве Тэффи продолжаются лучшие традиции русского

литературного юмора. Ее юмор – тонкий, основанный на точном выборе

деталей. Она ученица Чехова: в ней нет ничего грубого, ничего кричащего.

Аверченко, наоборот, выученик англо-американской комической школы. Его

рассказы полны грубого шутовства и экстравагантных смешных ситуаций. Он

настолько же международный и плебейский, насколько Тэффи изысканная и

русская.

У Сатирикона были и свои поэты, известнейший из которых – Саша

Черный (псевдоним А. Гликберга). Он писал недурные сатирические стихи и

был единственным стоящим «непоэтиче ским» поэтом в царствие символизма.

Пример Саши Черного повлиял на Маяковского, который тоже некоторое время

(1915–1916) сотрудничал в Сатириконе.

Другим известным юмористом был фельетонист Нового времени Юрий

Беляев. Его стиль – несколько жеманная смесь сентиментальной поэзии и

причудливого юмора. Пользовались успехом его сентиментально-комические

водевили из жизни старого Петербурга. Его самая известная книжка,

трогательно рассказывающая скандальную историю о двух девочках из хорошей

семьи, сбившихся с дороги, – Барышни Шнейдер – вышла в 1912 г.

94

Глава IV

1. НОВЫЕ ДВИЖЕНИЯ ДЕВЯНОСТЫХ ГОДОВ

Несмотря на большую разницу между двумя партиями интеллигентов-

радикалов (старыми народниками и новыми марксистами), у них были и

некоторые общие незыблемые принципы: в первую очередь, агностицизм и

стремление подчинить все человеческие ценности идее социального прогресса

и политической революции. Образованные консерваторы и славянофилы тоже

взяли за правило ставить политическое и социальное превыше всех остальных

ценностей, и православие рассматривалось ими в первую очередь как

оправдание политических теорий. Существовал полный альянс между атеизмом

и прогрессом, с одной стороны, и между религией и политической реакцией – с

другой. Разрушить эти альянсы и подорвать примат политики над культурными

и человеческими ценностями предстояло поколению интеллигенции последнего

десятилетия девятнадцатого века.

Первыми на этот путь встали христианские либералы, выпускавшие Вехи

(1909), потом различные виды мистического революционерства – от

«христианского» обновления Мережковского до социалистического

мессианства Иванова-Разумника. Однако и христианские либералы, и

мистические обновленцы сохраняли другую черту, присущую старой

интеллигенции: отождествляли (может быть, не так грубо) нравственность с

общественной пользой – и общественная польза продолжала главенствовать.

Но одновременно с ростом этого нового «гражданского» идеализма

началось другое, более разрушительное наступление на самые основы взглядов

радикальной интеллигенции и гражданской нравственности. Нападающими

были эстеты, которые заменили долг красотой, и с помощью индивидуализма

освободили индивидуума от всяких общественных обязанностей. Обе эти

тенденции, шедшие рука об руку, оказались большой цивилизующей силой: они

изменили лицо русской культуры между 1900 и 1910 гг. и привели к

возрождению поэзии и искусства. Главным творче ским выражением нового

движения в литературе стала поэзия символистов; но, прежде чем мы к ней

перейдем, необходимо рассказать о новых движениях, не относящихся

непосредственно к художественной литературе.

Различные течения мысли, сочетание которых изменило лицо русской

культуры и положило конец господству мировоззрения старой интеллигенции,

имеют так мало общего, что невозможно дать им общее определение, кроме

какого-нибудь невыразительного нейтрального прилагательного, вроде

«современный» или «новый». Однако ясно, что они принадлежат к одному

историческому срезу и вместе выступают против агностического идеализма

старой интеллигенции, стремясь распространить свое интеллектуальное,