История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович - Страница 54

поэтической выразительности, но точности ему не хватает: его слова (иногда

замечательные) никогда не бывают «счастливыми находками». Любимые темы

Брюсова – размышления о прошлом и будущем человечества, изображение

половой любви как мистического ритуала и, как любили говорить двадцать лет

назад, – «мистицизм повседневности», то есть описание крупных современных

городов как таинственного леса символов. Лучшие стихи Брюсова содержатся в

сборниках Urbi et orbi (1903) и Stephanos (1906). В Stephanos входит и

замечательный цикл вариаций на вечные темы греческой мифологии ( Правда

вечная кумиров). Такие стихи, как Ахиллес у алтаря (Ахиллес ждет рокового

обручения с Поликсеной), Орфей и Эвридика, Тезей Ариадне – лучшие

достижения «классической» стороны русского символизма, стремившейся к

иератической возвышенности и символической наполненности.

Проза Брюсова в целом такая же, как и стихи: торжественная,

иератическая и академичная. В прозе затрагиваются те же темы: картины

прошлого и будущего, таинственные «бездны» любви – часто в самых ее

извращенных и ненормальных проявлениях. Как и у стихов, у прозы – явно

«переводной с иностранного» вид. Брюсов сам это чувствовал и часто нарочно

стилизовал прозу под иностранные образчики прошлых эпох. Один из лучших

рассказов Брюсова – В подземной тюрьме – написан в стиле новелл

итальянского ренессанса. Лучший роман Брюсова – Огненный ангел (1907) –

рассказывает о немецком купце времен Лютера. Прием стилизации спас прозу

Брюсова от «поэтизации» и импрессионистичности. В целом, проза его

мужская, прямая, в ней нет манерности. На сюжеты и композицию

прозаических сочинений сильно повлиял Эдгар По. Особенно влияние великого

южанина чувствуется в подробном документальном описании будущего

цивилизации в Республике Южного Креста и в хладнокровном изучении

патологических психических состояний в рассказе Теперь, когда я проснулся.

Во всей прозе Брюсова есть холодность и жес токость: там нет жалости,

нет сострадания, только холодный огонь чувственной экзальтации, желание

проникнуть в потаенные уголки человеческой порочности. Но Брюсов не

психолог, и его картины чувственности и жестокости всего лишь ярко

раскрашенный карнавал. Главное произведение Брюсова в прозе – Огненный

ангел – лучший, возможно, русский роман на иностранный сюжет. Сюжет –

колдовство и суд над ведьмой. Появляются доктор Фауст и Агриппа

Неттесгеймский. Роман проникнут подлинным пониманием эпохи и полон

«эрудиции», как романы Мережковского, но свободен от наивного

мудрствования этого автора и несравнимо занимательнее. В сущности, это

очень хороший, умело построенный исторический роман. Спокойная манера

ландскнехта, в которой он ведет рассказ о страшных и загадочных событиях,

свидетелем которых он был, делает роман особенно захватывающим чтением.

Второй роман Брюсова – Алтарь победы (1913), действие которого развивается

в четвертом веке в Риме, гораздо хуже: книга длинная, скучная, лишенная

творческого элемента.

117

4. ПОЭТЫ-МЕТАФИЗИКИ: ЗИНАИДА ГИППИУС

Брюсов и Бальмонт были западниками, Петрами Великими (в миниатюре)

русского символизма. Их творчество не философское и не лириче ское – оно

громкое и риторичное. Оба они искали новый язык для выражения «великой

поэзии». Оба были эстетами и их идеал красоты был достаточно близок к

общепринятому, что и сделало их в конце концов популярными поэтами. Но

появились и другие поэты, которых можно назвать славянофилами символизма.

Для них главным было не делать красивые вещи, а понимать смысл вещей. Они

принесли с собой сильнейшее желание «знать» и сделать поэзию инструментом

познания. Они не стремились к красноречию и блеску, но пытались создать

поэтический язык, пригодный для выражения их часто сложных и трудных для

понимания идей. Их можно назвать поэтами-метафизиками.

Начнем с Ивана Коневского (1877–1901; псевдоним И. И. Ореуса –

фамилия шведского происхождения), редкостно привлекательного молодого

человека, подававшего большие надежды, который в двадцать четыре года

утонул, купаясь в реке. Он был мистическим пантеистом, страстно желавшим

постичь все многообразие вселенной. Он был на пути к созданию сжатой и

сильной манеры выражения, соответствующей сложности его идей. Он говорил,

что поэзия должна быть грубовата. Его поэзия решительно грубовата, но это

грубость Микеланджело в борьбе с сопротивляющимся мрамором.

У Коневского было замечательно острое чувство ценности русских слов,

являющихся ему в обнаженном виде, очищенными от литературных

ассоциаций. В этом отношении он был предшественником Хлебникова. В его

поэзии не было банальности и дешевой миловидности. Его лучшие стихи

посвящены воссозданию Природы: леса ( Дебри), дождя ( Тихий дождь),

водопада ( Взрывы воды), ветра ( Сон борьбы).

Еще один замечательный человек этого периода – Александр Михайлович

Добролюбов. Он родился в 1876 г., в девяностых годах появился в кружке

модернистов, производя впечатление то ли сумасшедшего (так думало

большинство), то ли святого (как думали немногие). Он опубликовал два

маленьких сборничка стихов и исчез. Он пошел «в народ», где стал

основателем мистической и анархической секты. Он настолько уподобился

крестьянину, что, когда он приехал в Ясную Поляну, Толстой, проговорив с ним

два часа, был убежден, что говорил с настоящим крестьянином и отказывался

верить, что он «декадентский» поэт. В 1905 г. Брюсов опубликовал книгу

мистических сочинений Добролюбова Из книги Невидимой. Но сам Добролюбов

исчез и никто о нем больше не слышал. Может быть, он все еще жив и бродит

где-то по России. Ранняя поэзия Добролюбова (как и Коневского) агрессивно

своеобразна и темна, но эта темнота происходит от попытки выразить в новой

форме новые и неожиданные чувства. Его поэзия удивительно свободна от

банальности. Сборник Из книги Невидимой состоит из фрагментарных

прозаических заметок о духовных переживаниях автора, особенно о его

общении с Природой. Проза перемежается необычайно свежими и

оригинальными стихами – мистическими, библейскими и посвященными

природе гимнами, отчасти идущими от гимнов русских протестант ских сект, но

передающими нервное биение жизни настоящего поэта.

Наиболее интересным из ранних метафизических символистов была

Зинаида Гиппиус. Как и Коневской и Добролюбов, Гиппиус избегает

«миловидности» и риторики. Суть для Гиппиус важнее стиля, и она работает

над формой, только поскольку это важно для гибкого и адекватного выражения

ее идей. Гиппиус также славянофилка, так как продолжает традицию

Баратынского, Тютчева и Достоевского, а не французов. Зинаида Николаевна

118

Гиппиус (р. 1869) замужем за Д. С. Мережковским, но в литературе более

известна под девичьей фамилией; то, что нужно знать о ее жизни, было

изложено в предыдущей главе. За границей Гиппиус почти не знают, но в

литературных кругах России ее считают более оригинальным и значительным

писателем, чем ее во многом переоцененный муж. Деятельность ее почти такая

же многосторонняя, как и у него; она пишет короткие рассказы и длинные

романы, пьесы, критические и политические статьи – и стихи. Самые

выдающиеся черты творчества Гиппиус – редкие в женщине сила ума и

остроумие. Вообще, за исключением некоторой переутонченности и своенравия

блестящей и избалованной кокетки, – в ней мало женского. А кокетство только