Сказочная фантастика - Желязны Роджер Джозеф - Страница 68

— Как-то трудно себе представить, — сказал Корнуэлл, — что вы способны трястись от смеха.

— Вы так считаете, мой дорогой сэр, лишь потому, что вы не знаете меня. У меня масса достоинств и много, я бы сказал, ценных качеств, которые не видны с первого взгляда.

— Со вчерашнего дня, — сказала Мэри, — меня не покидает мысль, а не явились ли мои родители из того самого мира, откуда родом мистер Джонс, как он говорит.

— Я уверен, — сказал людоед, — что они именно оттуда. Не только из-за того, что они говорили или делали. После появления вашего мистера Джонса мне бросилось в глаза определенное сходство — некоторые особенности характеров, то, как они оценивают вещи и явления, определенная мягкая самоуверенность, которая временами могла переходить и в надменность. Нет, у них не было ничего из тех волшебных машин, что Джонс притащил с собой; они пришли как скромные путники, неся все свое добро за плечами. Помнится, я грелся на солнышке, когда увидел, как вы все втроем спускаетесь по склону холма и переходите мостик, и это было самое приятное зрелище, которое довелось увидеть моим старым совиным глазам. Они несли с собой только те вещи, которые могли пригодиться в повседневной жизни на Затерянных Землях, и я порой думал, специально ли они их подобрали или же у них в самом деле ничего не было.

— И они нравились вам, — сказала Мэри.

— Конечно. Они мне очень нравились. И мне было страшно грустно в тот день, когда они ушли на запад, держа путь к Проклятой Долине. Они хотели взять и тебя с собой, моя дорогая, но я отговорил их. Я понимал, что убеждать их не ходить к Долине бессмысленно, потому что для того они и пришли сюда. Как я уже говорил, они никого не боялись. Они верили, что, если придут с миром, то их ждет такой же прием. У них была едва ли не детская вера в силу добра. Я думаю, единственная причина, по которой они согласились оставить тебя, заключалась в том, что ни на секунду они не верили, что больше не вернутся. Они успокаивали себя, расставаясь с тобой, что делают это, дабы уберечь тебя от трудностей пути. Не от опасностей, ибо они никогда не хотели признать, что опасности существуют на самом деле.

— Значит, они ушли на запад, — сказал Корнуэлл. — И что же они там искали?

— Я этого не знаю, — ответил людоед. — В сущности, они никогда ничего мне не говорили. В свое время я думал, что знаю их цель, но теперь я в этом не уверен. Они там что-то хотели найти. Мне казалось, они достаточно точно представляют цель своих поисков.

— И ты думаешь, что теперь они мертвы? — спросила Мэри.

— Нет, я так не думаю. Год за годом я сижу тут, на пороге моей пещеры, и смотрю на пространства, что простираются передо мной. Честно говоря, я не верю, что когда-нибудь увижу, как они возвращаются Но, увидь я их, я не был бы удивлен. Несмотря на всю их мягкость, в них была такая несгибаемость, словно они были бессмертны, и смерть должна была обходить их стороной. Я знаю, что звучат эти слова Довольно странно, и, несомненно, я не прав, но порой меня охватывают чувства, которые не поддаются никакой логике. Я видел, как они уходили. Я наблюдал за ними, пока они не скрылись. А теперь, мне кажется, я увижу, как и ты уходишь, ибо, насколько я понимаю, ты пришла, чтобы последовать по их следам. — Тут людоед обратился к Корнуэллу: — Она пойдет вместе с тобой, и я вижу, что нет сил, которые смогли бы остановить ее.

— Мне бы хотелось, чтобы такие силы нашлись, — ответил Корнуэлл.

— Их нету, — сказала Мэри. — Пока существует возможность найти моих родителей.

— Что я могу возразить? — спросил Корнуэлл.

— Ничего, — ответил людоед. — Надеюсь, ты владеешь мечом лучше, чем кажется при взгляде на тебя. Я не вижу в тебе бойца. От тебя пахнет книгами и чернилами.

— Ты прав, — согласился Корнуэлл. — Но со мной идут отличные ребята. Надежные друзья. А меч мой выкован из волшебного металла. Мне бы только хотелось попрактиковаться, чтобы как следует овладеть им.

— Я хотел бы предложить тебе, — сказал людоед, — включить в свою компанию еще одного. Тогда вы стали бы еще сильнее.

— Ты имеешь в виду Джонса, — сказал Корнуэлл. Великан кивнул.

— Он говорит о себе, что он трус. Но чтобы быть трусом, требуется большое мужество. Отвага — это что-то вроде болезни, которая часто ведет к печальному исходу. Из-за нее часто погибают. Джонс никогда не попадется на такую удочку, он не позволит себе и пальцем шевельнуть, пока не будет совершенно уверен, что преимущество на его стороне. Я даже предполагаю, что у него есть какое-то страшное оружие, хотя не догадываюсь, что он собой представляет. Он владеет магией, но не той, которой пользуемся мы — более тонкой и более убийственной, и он будет тебе хорошим спутником.

— Не знаю, — помедлив, ответил Корнуэлл. — Есть в нем что-то, что смущает меня.

— Сила его магии, — сказал людоед. — И то, как он ею владеет. И еще то, что ты не знаком с ней.

— Может, ты и прав. Хотя я считаю, что должен поговорить с ним на эту тему.

— Мне кажется, — сказала Мэри, — он и сам ждал, что ты заговоришь с ним об этом. Он хочет проникнуть вглубь Затерянных Земель, но побаивается идти в одиночку.

— А как насчет тебя? — обратился Корнуэлл к великану. — Может, и ты нам поможешь?

— Нет, мне бы не хотелось, — сказал людоед. — Я давно покончил с этими глупостями. Я уже в том возрасте, когда вполне хватает всего лишь сладко спать в своей берлоге и сидеть у ее порога, наблюдая мир перед собой.

— Но ты расскажешь, что нас может ждать?

— Только по слухам, — ответил великан. — А их более, чем достаточно. Любой может сообщить тебе кучу сведений, но если ты все их примешь во внимание, будешь сущим дураком. — Он присмотрелся к Корнуэллу. — Но я думаю, что ты не дурак.

24

Лагерь Джонса был пуст. Три туго натянутые палатки по-прежнему стояли на своих местах, но в них никого не было. Исчез и маленький народец. Грубый стол стоял на том же месте, а вокруг него и потухшего очага, на котором готовилась еда, валялись разбросанные кости и пивные кружки. На деревянных козлах высились бочки с пивом. Легкий ветерок проносился между деревьями, поднимая пыль на дороге, которая вела к месту сражения.

Мэри поежилась.

— Как пустынно, — сказала она. — Особенно, когда вспоминаешь прошлый вечер. Куда все подевались?

Лошади, на которых они добрались до лагеря Джонса, нетерпеливо ковыряли копытами землю, мечтая скорее вернуться на лужайку с травой до колен. Они встряхивали головами, отгоняя надоедливых оводов.

— Джонс, — сказал Корнуэлл. Он думал крикнуть, но в последний момент резкий звук замер у него на губах; вырвалось лишь легкое слово.

— Давай посмотрим, — сказал он и направился в самую большую палатку. Мэри последовала за ним.

В палатке тоже никого не было. Все так же стояли раскладная кровать, стол и стулья. Угол по другую сторону от стола был затянут темной занавеской, а рядом стоял большой металлический ящик. Исчезло то, что Джонс называл своей камерой. А также ящик, в котором он хранил маленькие цветные картинки. Такая же участь постигла и много других таинственных вещей, которые были у него на столе.

— Он ушел, — сказал Корнуэлл. — Он покинул этот мир. И вернулся в свой собственный.

Сев на койку, он сплел пальцы.

— А он так много мог рассказать нам, — посетовал Корнуэлл, словно бы говоря с самим собой. — Он уже стал мне кое-что рассказывать в тот вечер до того, как появились Адские Псы.

Он обвел взглядом палатку, и в первый раз почувствовал, что она была родом из другого мира — он имел в виду не столько саму палатку или оставшиеся в ней предметы, потому что по сути они не очень отличались от привычных ему — а какое-то таинственное чувство, странность, запах другой реальности и другого времени. И почувствовал укол страха и опустошающее одиночество.

Он поднял глаза на Мэри, стоявшую рядом с ним, и в этот миг каким-то чудом ему показалось, что ее лицо вмещает в себя весь мир — ее лицо, и ее глаза, которые неотрывно смотрели на него.