Незримое сражение - Коллектив авторов - Страница 34

— Это победа наша общая с Грозным.

Командир тогда ничего не сказал, он хорошо знал, как Смолин любил свою овчарку, ухаживал за ней. В погоне он ей отдавал последние капли воды из фляги, а в кармане у него всегда находилось для верного друга несколько кусочков сахара или две-три конфеты. Смолин сам готовил пищу для овчарки, сам кормил ее, выводил на прогулку. И Грозный платил заботливому хозяину поистине собачьей преданностью.

Грозный мог точно проработать след большой давности, мог выбрать из кучи вещей только одну нужную и безошибочно найти хозяина этой вещи. Ну, а в обыске местности Грозному не было равных. Так подготовить овчарку, так выдрессировать ее мог только большой специалист следопытства, большой мастер своего дела, каким был Смолин.

Подробный рассказ о всех поединках Александра на границе вылился бы в солидную книжку. Правда, и написано о нем немало. Его боевая пограничная биография привлекает внимание многих писателей и журналистов. Но редко кому он рассказывал о поединке, который произошел без единого выстрела, даже без захватывающего азарта преследования. Смолин считает его обычным, рядовым заданием.

А между тем задание это, как писалось в документах, было особым, очень важным, успешное выполнение, его давало в руки органов государственной безопасности ключ к разоблачению опасного преступника и предотвращению тайно и тонко готовившегося преступления.

Дело обстояло так. Прошло два дня, как Смолин вместе с несколькими пограничниками обезвредил группу лазутчиков. В перестрелке один был убит, двое — тяжело ранены, а четвертый целехоньким попал в руки пограничников. Этим инцидентом занялись сотрудники органов госбезопасности. И вскоре выяснилось, что группа шла через кордон с важным заданием, а возглавлял ее тот самый лазутчик, который захвачен живым и невредимым. Это подтверждалось несколькими деталями. Во-первых, в перестрелке он подавал команды, которые остальные трое точно выполняли. Во-вторых, он был легко экипирован и все время отстреливался из пистолета, тогда как те трое были вооружены автоматами (деталь мелкая, но важная). И, наконец, трое вступили в бой, прикрывая отход этого четвертого.

Раненые пока не могли давать показаний, а четвертый все отпирался, изворачивался, прикидывался простаком, а на вопросы отвечал так, будто все — и нарушение границы, и перестрелка — произошло по чистой случайности.

— С какой целью перешли границу?

— Какую границу? — старательно разыгрывал свою роль лазутчик. — Никакой границы мы не нарушали. Мы просто шли себе да шли, пока за нами не погнались солдаты с собаками.

— А оружие?

— Гм, оружие… Оружие мы в лесу нашли, в сосняке, там еще есть. И патронов куча, и гранаты.

— Ну, а стреляли зачем?

— А мы стреляли вверх, чтобы солдаты отстали от нас.

— Не притворяйтесь, бой вы вели по всем правилам военной науки, двух пограничников ранили.

— Какая там наука! Неграмотные мы. А если ранили кого, так то совсем случайно.

Два дня бились над ним чекисты. Лазутчик отпирался, давал путаные показания, но тщательный разбор пограничной операции привел к версии: улики о целях заброски группы через границу надо искать в лесу, где лазутчики петляли почти сутки, пока их настигли пограничники. В выполнении этого особого задания старшина Смолин и должен был сыграть главную роль.

План обыска местности, маршруты движения разрабатывались до мелочей. На трассах выставлены патрули, чтобы предотвратить случайный заход посторонних лиц в эти места, на ближних дорогах усилили пограничный контроль. В группу обыска местности, кроме Смолина, включили несколько опытных пограничников. Александр попросил, чтобы задержанный был все время рядом.

— Овчарке будет легче работать, — пояснил он. Операцию начали на рассвете с того самого места, где была нарушена граница. По сути, работал один лишь Смолин, остальные находились в стороне, их помощь пока не требовалась.

Шли по чистому полю, вся группа передвигалась быстро, без задержек. Смолин хорошо помнил маршрут, пройденный два дня тому назад. На перепаханном картофельном поле кое-где еще сохранились следы недавней погони.

Овчарка шла легко, будто понимала, что главные события еще впереди и поэтому можно порезвиться. Смолин снял поводок, и Грозный то вырывался вперед, то замедлял бег.

Поле прошли относительно быстро, ничего подозрительного не обнаружили, да Смолин и не рассчитывал здесь что-либо найти. А как только вошли в лес, овчарка стала работать активнее. Александр глаз не сводил с Грозного, стараясь не пропустить ни единого его движения. Было тихо вокруг, как бывает в местах, далеких от шумных дорог и селений. Временами слышался только голос Смолина:

— Ищи, Грозный, ищи!

Теперь хватало работы и шедшим по сторонам пограничникам. Они внимательно осматривали местность, особенно деревья. Не исключено, что нарушители могли припрятать кое-что на деревьях в густых ветвях.

Вышли на круглую светлую поляну. Солнце к тому времени уже высушило утреннюю росу. Воздух был напоен хвойным ароматом. Дышалось легко. Хорошо в лесу в такую пору. Одно наслаждение пройтись с лукошком и поохотиться на боровиков и маслят, которых в здешних местах обилие, особенно ранней осенью. Или просто побродить, слушая лесные звуки.

Только не до звуков и не до грибов было сейчас пограничникам. Они охотились совсем за другим, хотя, по сути дела, никто твердо не знал, что именно они ищут и найдут ли вообще.

На поляне тропинка, которой придерживался Смолин, раздвоилась. Старшина на минуту задержался, а затем, оставив Грозного на месте, направился к той группе, где был полковник, руководивший операцией. Вторая группа, конвоировавшая задержанного лазутчика, остановилась метрах в пятидесяти позади.

— Мне кажется, товарищ полковник, — обратился Смолин, — что на этой поляне нарушители разделились на две группы и пошли в разные стороны.

— Какой смысл в этом? — спросил полковник. — В той стороне, куда ведет правая тропинка, — овраг, густой кустарник. Пройти трудно.

— Так-то оно так, — ответил Смолин, — только одна деталь меня беспокоит. Два дня назад, когда я шел по следу, на этом месте Грозный заметался. Вначале он повел по правой тропинке, к оврагу. Тогда я рассудил точно так же: какой смысл? Овраг непроходимый, к тому же в стороне от железной дороги. Вряд ли туда пойдет нарушитель. Ну, а если и пойдет, то никуда не денется, далеко не уйдет. А на левой тропинке хорошо заметны были следы. Помните отпечатки с подковками на каблуках? Вот я и пошел по левой, тем более, что это самый краткий путь к железной дороге. На крутом повороте поезда замедляют ход, вскочить на подножку — пара пустяков.

— Но овчарка могла и ошибиться.

— Не думаю, товарищ полковник, — доказывал свое Смолин, — Грозный ошибиться не мог. Но и я тогда не мог позволить себе роскошь продираться через непроходимый кустарник, когда нарушители в десяти километрах от железной дороги. Время не позволяло.

А теперь думаю так: нарушители разделились на две группы, двое пошли прямо, двое — через овраг. Затем они снова сошлись в километре от железной дороги. Там мы их и настигли.

— Зачем же двое пошли в овраг? — вслух размышлял полковник.

— Вот именно, зачем им было в овраг лезть? Не для того же, чтобы изорвать на себе все в клочья. Думаю, там и надо искать те самые улики, — убеждал Смолин.

— Что ж, давайте пойдем по правой тропе, посмотрим овраг, — распорядился полковник.

Тропинка вилась в зарослях густого орешника и ежевики, и пробиться здесь, не оставив заметных следов, почти невозможно. На это и рассчитывал Смолин. Да еще крепко надеялся он на собаку.

Шел медленно, старался не упустить ничего подозрительного. Он понимал, что имел дело с опытными лазутчиками, которые действовали осторожно и наверняка постарались замести следы, замаскировать их. Учитывал он и другое: нарушители торопились, стремясь как можно быстрее уйти из пограничной зоны. А спешка — союзник плохой.