Эдинбургская темница - Скотт Вальтер - Страница 36

36

ГЛАВА XVI

… в ее речах

Лишь полусмысл; ее слова – ничто,

Но слушателей их бессвязный строй

Склоняет к размышленью; их толкуют

И к собственным прилаживают мыслям.

«Гамлет» note 49

Подобно Ариосто, любителю отступлений, я вынужден наконец свести в моей повести концы с концами, а для этого – вернуться к другим своим героям и проследить их действия вплоть до того часа, в который мы покинули Джини Динс. Это, быть может, не самый искусный способ вести рассказ, зато при этом не требуется «поднимать спущенные петли», – как выразилась бы вязальщица, если бы все они не были вытеснены у нас чулочными машинами, – а это для автора труд кропотливый и неблагодарный.

– Готов спорить, – сказал секретарь судье, – что этот негодяй Рэтклиф, если мы добьемся его помилования, поможет нам в деле Портеуса больше, чем десяток полицейских. Он на короткой ноге со всеми контрабандистами, ворами и разбойниками вокруг Эдинбурга. Это, можно сказать, отец всех шотландских мошенников – недаром он лет двадцать известен у них под кличкою Папаша Рэт.

– Хорош кандидат на казенную должность! – сказал судья.

– С дозволения вашей милости, – вмешался следователь, исполнявший также обязанности начальника полиции, – мистер Фэрскрив совершенно прав: нам как раз такие и нужны. Если он готов послужить городу, так лучшего не найти. Откуда ж нам взять святых для поимки воров и розысков беспошлинного товара? Порядочные и набожные люди из разорившихся ремесленников, которых мы обычно вербуем, на это не пригодны. Того они боятся, этого им совесть не велит. Не могут, видите ли, солгать, хотя бы и для пользы дела. Боятся выходить в темную, непогожую ночь, а еще того больше – получить по макушке. А если бояться и Бога, и людей, и простуды, и потасовки – где уж тут ловить разбойников! Разве так, мелких прелюбодеев, – а от этого одной только церкви выгода. Покойный Джок Портеус, бедняга, стоил один десятерых; этот не знал ни страха, ни совести – был бы выполнен приказ начальства.

– Да, хороший был слуга городу, – сказал бальи, – даром что распутник. Но если вы и впрямь думаете, что негодяй Рэтклиф может сослужить нам хорошую службу и изловить преступников, я готов обещать ему не только помилование, а еще и награду и повышение. Этот случай с Портеусом – большая беда для города, мистер Фэрскрив. Он нам даром не пройдет. Королева Каролина – да хранит ее Бог! – как-никак женщина, – это вам всякий скажет, и никакой измены тут нет, – а женщины упрямы и не прощают обид, это вам известно: вы хоть и неженаты, зато держите экономку. Вряд ли королеве понравится, что совершилось такое дело и никто за него даже не посажен в Толбут.

– Если дело за этим, – сказал следователь, – можно посадить нескольких бродяг, просто по подозрению. По крайней мере будет видно, что мы не зеваем; а у меня на примете много таких, которым неделька-другая тюрьмы пойдет на пользу. За это можно им кое-что спустить в следующий раз – они ведь рано или поздно все равно попадутся.

– Это едва ли удастся, мистер Шарпитло, – возразил секретарь городской корпорации, – они сошлются на конституцию note 50 и ускользнут от нас.

– Надо будет поговорить об этом Рэтклифе с лордом-мэром, – сказал судья. – Вы, мистер Шарпитло, ступайте со мной для получения инструкций. Пожалуй, можно кое-что извлечь из показаний Батлера насчет неизвестного джентльмена. Кому это понадобилось шататься по Королевскому парку и называть себя дьяволом, на страх добрым людям, которые слышат про дьявола только в воскресной проповеди? Не думаю, однако, чтобы наш проповедник был повинен в подстрекательстве к мятежу, хотя было время, когда эта порода то и дело что-нибудь затевала.

– То время давно миновало, – сказал мистер Шарпитло. – При моем отце действительно властям было больше хлопот с неприсягнувшими священниками да с их молельнями в Баухеде и на площади Ковенанта – а по-ихнему, в «шатрах Кидара», – чем теперь с ворами в Лэй Калтоне и на задворках Кэнонгейта. Но это дело прошлое. Если бальи получит для меня полномочия от лорда-мэра, я сам поговорю с Папашей Рэтом. Думается, что я с ним полажу лучше вас.

В тот же день мистер Шарпитло, человек доверенный, получил широкие полномочия действовать по своему усмотрению на пользу Славному Городу. Он отправился в темницу и имел с Рэтклифом свидание наедине.

Встречи полицейского чиновника с преступником бывают, смотря по обстоятельствам, весьма различны. Отнюдь не всегда можно применить к чиновнику излюбленное сравнение с коршуном, бросающимся на добычу. Иногда служитель правосудия подобен кошке, подстерегающей мышь: не спеша схватив преступника, он тщательно следит за ним и так рассчитывает свои движения, чтобы не дать ему возможности ускользнуть. Иногда, вовсе не двигаясь, он пускает в ход чары, приписываемые гремучей змее, и довольствуется одним лишь пристальным взглядом, который неминуемо приводит трепещущую жертву в его пасть. Свидание Рэтклифа с Шарпитло было совсем особенное. Несколько минут они сидели друг против друга за небольшим столом и смотрели один на другого лукавым и проницательным взором, в глубине которого таился смех; они напоминали двух собак, которые, готовясь играть, припадают на передние лапы и в этой позе напряженно ждут, кто же начнет первый.

– Итак, мистер Рэтклиф, – сказал чиновник, считая, что начинать подобает ему, – вы уходите на покой, как я слышал?

– Да, сэр, – ответил Рэтклиф, – думаю подать в отставку; так и вашим людям будет спокойнее, а, мистер Шарпитло?

– Если бы Джок Долглейш (это был тогдашний эдинбургский палач) сделал свое дело, нам было бы еще спокойнее, – сказал следователь.

– Да, кабы я дожидался, когда он повяжет мне галстук… Но к чему об этом толковать, мистер Шарпитло?

– Вам, надо думать, известно, что вы все еще приговорены к смерти, мистер Рэтклиф? – спросил Шарпитло.

– Все мы там будем, как сказал почтенный священник в тюремной церкви в тот день, как бежал Робертсон; только никому не дано знать свой срок. А ведь так оно и вышло; вот уж небось не думал священник, что так верно скажет.

– Насчет Робертсона, – сказал Шарпитло, доверительно понижая голос. – Знаешь ли ты, Рэт… То есть можешь ли сказать, где бы о нем навести справки?

– Скажу вам начистоту, мистер Шарпитло. Робертсон – не нашего поля ягода. Это отчаянная голова, а только нашим промыслом он не занимается; так, позабавился разок-другой беспошлинным товаром, да вот еще впутался в это дело со сборщиком.

– Странно… А водит компанию с ворами.

– И все же это правда, клянусь честью, – сказал Рэтклиф серьезно.

– Он нашим делом не занимался. Вот Уилсон, тот напротив… С Уилсоном я не раз работал. Но не сомневайтесь: и Робертсон тем же кончит – это уж как пить дать.

– Кто же он таков? – спросил Шарпитло.

– Как видно, дворянин, хоть он и скрывает это; он и солдатом был, и актером, и где только еще не побывал – даром что молод.

– Да, немало он, должно быть, натворил дел.

– Ого! – сказал Рэтклиф, ухмыляясь. – А уж насчет девиц – сущий бес!

– Похоже на то, – сказал Шарпитло. – Ну, Рэтклиф, мне болтать недосуг. Как мне угодить – ты сам знаешь. А ты можешь нам быть полезен.

– Рад стараться, сэр. Ваше правило мне известно: что дашь, то и получишь, – сказал бывший мошенник.

– Сейчас для нас главное, – сказал представитель власти, – расследовать дело Портеуса. Если пособишь нам – можешь рассчитывать на должность тюремщика, а со временем и коменданта – понял?

– Как не понять, сэр! Я сызмала понятлив. А только насчет Портеуса – я ведь в то время сидел в камере смертников. Только и слышал, как Джок завизжал, – это он, значит, запросил пощады. Тут уж я посмеялся! Думаю себе: сколько раз ты меня хватал, куманек? Теперь сам узнаешь, почем фунт лиха.

вернуться

Note49

Перевод М.Лозинского.

вернуться

Note50

В шотландских законах есть нечто соответствующее английскому Habeas Corpus. (Прим. автора.)