Родни Стоун (др. изд.) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 42

- Понимаю, - сказал он. - Во время тренировки ваш ставленник не оправдал надежд, и вам теперь приходится выдумывать какие-то отговорки. Но, мне кажется, вы могли бы сочинить что-нибудь более правдоподобное и чреватое не столь серьезными последствиями.

- Сэр, - сказал дядя с внезапно прорвавшимся бешенством, - вы лжете, но только вам одному известно, какую отъявленную ложь вы мне преподносите!

Впалые щеки сэра Лотиана побелели от ярости, глубоко посаженные глаза вспыхнули свирепым огнем, точно у пса, бешено рвущегося с цепи. Но он совладал с собой и вновь стал прежним, невозмутимо спокойным и самоуверенным джентльменом.

- Нам с вами не подобает браниться, как мужичью на ярмарке, - сказал он. Мы можем объясниться и после.

- Обещаю вам это, - зловеще произнес дядя.

- А пока напомню вам условия нашего пари. Если через двадцать пять минут вы не представите своего бойца, я выиграл.

- Через двадцать восемь, - поправил его дядя, взглянув на часы. - Вот тогда вы можете говорить о выигрыше, и ни секундой раньше.

Он был великолепен, он держался так уверенно, словно располагал неограниченными возможностями, и, глядя на него, я почти забыл, что на самом деле положение наше отчаянное. Тем временем Беркли Крейвен обменялся несколькими словами с сэром Лотианом и вновь подошел к нам.

- Меня просили быть единственным судьей состязания, - сказал он. Отвечает ли это вашим желаниям, сэр Чарльз?

- Буду вам весьма обязан, если вы возьмете это на себя, Крейвен.

- И предлагают, чтобы за временем следил Джексон.

- Превосходно. На том и порешим.

Между тем подъехали последние экипажи, всех лошадей привязали к вбитым в землю кольям. На поросших травою склонах люди садились сперва поодиночке, потом все тесней и, наконец, слились в сплошную массу с одной могучей глоткой, которая уже начинала громко выражать свое нетерпение.

Вокруг на бескрайних лиловато-зеленых просторах почти незаметно было движения. Лишь с юга по дороге мчалась во весь дух какая-то запоздалая двуколка, да взбирались по косогору несколько путников из Кроли. И нигде никаких признаков пропавшего боксера.

- А люди все равно заключают пари, - сказал Белчер. - Я только что был у самого ринга, ставят все так же поровну.

- Для вас отведено место у внешних канатов, сэр Чарльз, - заметил Крейвен.

- Моего бойца еще не видно. Я не пойду на свое место, пока он не явится.

- Я обязан вам сказать, что до срока осталось только десять минут.

- А по-моему, пять! - крикнул сэр Лотиан Хьюм.

- Это решает судья, - твердо сказал Крейвен. - По моим часам осталось десять минут, значит, десять.

- Вот и Краб Уилсон! - сказал Белчер.

И тотчас оглушительно взревела толпа. Чемпион Запада, переодевшись, вышел из своей палатки, за ним следовали его секунданты - Голландец Сэм и Мендоса. Краб Уилсон, обнаженный до пояса, был в миткалевых белых штанах, белых шелковых чулках и легких спортивных башмаках. Подпоясан он был канареечно-желтым кушаком, сбоку у колен трепетали кокетливые бантики того же цвета. В руке он держал белый цилиндр и, пробегая по проходу, оставленному в толпе, подкинул его высоко вверх, так что цилиндр упал на огороженную площадку. Потом боксер в два прыжка перелетел через оба каната - внешний и внутренний - и, скрестив руки на груди, остановился посреди ринга.

Не диво, что толпа встретила его восторженными воплями. Белчер и тот не стерпел и присоединился к общему приветственному хору. Что и говорить. Краб Уилсон был сложен великолепно: нельзя было не залюбоваться его могучей фигурой, живой игрой мышц, при каждом движении плавно круглящихся под белой, гладкой кожей, что сверкала в лучах утреннего солнца и лоснилась, точно шкура пантеры. Руки у Краба Уилсона были длинные и гибкие, осанка словно бы небрежная, но в его могучих покатых плечах чувствовалось куда больше силы, чем в квадратных плечах иных атлетов. Он закинул руки за голову, вытянул их вверх, рывком отвел назад, и при каждом движении под белой кожей вздувались и перекатывались все новые узлы мускулов, и всякий раз толпа разражаласъ восторженным воплем. Потом Уилсон вновь скрестил руки на груди и застыл, точно великолепное изваяние, дожидаясь противника.

Сэр Лотиан Хьюм, который то и дело нетерпеливо поглядывал на свои часы, с торжествующим видом закрыл их, громко щелкнув крышкой.

- Время истекло! - воскликнул он. - Бой не состоится.

- Время еще не истекло, - возразил Крейвен.

- У меня есть еще пять минут, - сказал мой дядя и взглядом, полным отчаяния, поглядел по сторонам.

- Только три минуты, Треджеллис.

В толпе рос глухой гневный ропот. Раздались крики:

- Мошенничество! Обман!

- Две минуты, Треджеллис!

- Где ваш боец, сэр Чарльз? На кого мы ставили?

Люди вытягивали шеи, отовсюду на нас смотрели побагровевшие лица, гневно сверкали глаза.

- Одна минута, Треджеллис! Мне очень жаль, но я вынужден буду объявить, что вы проиграли.

И вдруг в толпе поднялось какое-то движение, она качнулась, раздалась, высоко в воздух взлетела старая черная шляпа, пронеслась над головами зрителей и охраны и упала на ринг.

- Мы спасены! Вот ей-богу! - завопил Белчер.

- Я полагаю, что это явился мой боец, - спокойно произнес дядя.

- Слишком поздно! - крикнул сэр Лотиан.

- Нет, - возразил судья. - До срока еще двадцать секунд. Бой состоится.

Глава XVII

ВОКРУГ РИНГА

В этом огромном скоплении народа я был один из немногих, кто заметил, с какой стороны так счастливо прилетел в последнее мгновение черный цилиндр. Я уже упоминал, что, когда мы озирались вокруг, по южной дороге неслась одинокая двуколка. Дядя тоже заметил ее, но его внимание тотчас отвлек спор между сэром Лотианом Хьюмом и судьей о секундах, оставшихся до срока. Меня же поразило, что запоздалые ездоки так неистово гонят коня, и я продолжал следить за ними с тайной надеждой, которую не осмеливался высказать словами из страха, как бы дядю не постигло еще одно разочарование. Наконец я различил седоков - мужчину и женщину, и тут двуколка свернула с наезженной колеи и понеслась по бездорожью; лошадь галопом мчалась напролом через кусты можжевельника, колеса то подпрыгивали на кочках, то по ступицу тонули в вереске. Но вот возница осадил покрытую клочьями пены лошадь, кинул вожжи спутнице и, спрыгнув наземь, начал яростно проталкиваться сквозь толпу: тогда-то над головами и взлетела его шляпа - знак, что он вызывает противника на бой.

- Я полагаю, Крейвен, теперь уже незачем спешить, - сказал дядя с таким хладнокровием, словно сам подстроил эту эффектную развязку.

- Теперь, когда шляпа вашего бойца на ринге, вы можете располагать временем, как вам угодно, сэр Чарльз.

- Твой приятель рассчитал очень точно, племянник.

- Это не Джим, сэр, - шепнул я. - Это кто-то другой.

Дядя поднял брови, не сумев скрыть удивления.

- Другой? - переспросил он.

- И лучшего не сыскать! - вскричал Белчер и от восторга так громко хлопнул себя по ляжке, будто из пистолета выпалил. - Чтоб мне провалиться, да это ж сам Джек Гаррисон!

Сквозь толпу медленно пробирался человек - сверху нам были видны только голова да могучие плечи, - и за ним в толпе оставался расходящийся след, точно в воде за плывущей собакой. Теперь он проталкивался среди тех, кто стоял дальше от ринга; здесь было не так тесно, и мы уже могли разглядеть обращенное к нам мужественное, улыбающееся лицо кузнеца. Шляпа его осталась на ринге, он был в дорожном сюртуке, шея повязана ярко-синим платком. Выбравшись наконец из толпы, он распахнул сюртук, и мы увидели, что он в полном боевом облачении: черные штаны, шоколадного цвета чулки и белые башмаки.

- Прошу прощения, что так запоздал, сэр Чарльз! - крикнул он. - Поспел бы и пораньше, да пришлось уламывать мою хозяюшку. Никак, понимаете, не соглашалась, вот я и прихватил ее с собой, а уж по дороге мы столковались.