Сокровища Атлантиды - Касслер Клайв - Страница 122

Претворяя в жизнь “комбинированный” план Гуго Вольфа, группа охранников прошла по подземным туннелям и зашла в тыл ни о чем не подозревающим американцам – весьма действенный тактический прием, с которым им предстояло еще не раз столкнуться. Потеряв возможность продолжать обход с фланга, Джейкобс был вынужден пойти по линии наименьшего сопротивления и увести своих бойцов с линии огня в ближайший переулок.

Клири сменил позицию и лежал в укрытии в восьмидесяти ярдах от баррикады, преградившей путь к центру управления, разглядывая ее в бинокль и безуспешно выискивая слабое место в обороне противника. Не обнаружив такового, майор понял, что ему, как и Гарнету, ничего здесь не светит, но с отходом решил пока повременить. Если вовремя подойдут морпехи, а “котикам” Джейкобса удастся зайти во фланг защитникам баррикады, массированная атака с двух сторон вполне может принести желаемый результат.

Но где-то в глубине души уже пробились первые ростки сомнения: удастся ли выхватить угли победы из пламени пожара или всем им суждено сгореть в нем дотла?

Охранники дрались ожесточенно и отчаянно. Они знали, что дерутся не только за свою жизнь, но и за жизнь своих семей, которые ждут на борту “Ульриха Вольфа”. Сам Гуго постоянно находился на переднем крае, в гуще битвы за центр управления, очень грамотно руководя своими боевиками и постепенно стягивая петлю-удавку вокруг штурмовой группы американцев. Четкость, с которой он отдавал приказы, отражала уверенность в победе и оптимизм. Разработанный им план воплощался в жизнь без сучка и задоринки, а сам Гуго выступал в завидной роли командующего, диктующего противнику свои условия боя. Осталось только довести дело до логического конца – загнать врага в мешок и уничтожить, как было им обещано Карлу.

– Брат Карл? – позвал он в закрепленный на шлеме микрофон.

Секунду-другую спустя сквозь треск помех пробился знакомый голос:

– Слушаю тебя, Гуго, что скажешь хорошего?

– Противник взят в кольцо. Вы с Эльзой можете забирать людей и уходить к ангару, как только инженеры поставят систему на автоматику.

– Спасибо тебе, брат. Встретимся у самолета.

Но ровно через две минуты, когда Гуго отдавал приказ экипажам двух оставшихся в резерве “котиков” атаковать американцев с тыла, на баррикаде появился запыхавшийся охранник и бросился к начальнику:

– Срочное сообщение из самолетного ангара, герр Вольф!

– Что там еще стряслось? – обернулся к нему Гуго, очень недовольный тем, что его потревожили.

Но в этот момент сержант Мендоза прищурился в оптический прицел и плавно спустил курок. Охранник упал мертвым у ног Гуго, не успев почувствовать, как пуля вошла в правый висок и вышла из левого. Важнейшая информация о появлении на территории базы невиданной машины чудовищных размеров, которая разгромила ангар и вывела из строя всю авиатехнику, умерла вместе с ним, так и не дойдя до адресата.

Морпехи Гарнета соединились с “Дельтой” Шарпсберга и заняли оборону, а четыре “снежных кота” прекратили преследование Джейкобса и атаковали их с тыла сдвоенной колонной. Не встретив достойного сопротивления со стороны “котиков”, экипажи передовых машин не догадывались о наличии противотанковых ружей в арсенале двух других групп. Морские пехотинцы со ста ярдов не промахиваются, и оба ведущих “кота” внезапно вздулись и лопнули, как перезрелые тыквы, в мгновение ока превратившись в пылающую бесформенную груду обломков и изуродованных тел и образовав на дороге завал, помешавший следующим за ними машинам атаковать уже окруженных американцев.

Клири знал, что передышка эта временная. Вопрос только в том, когда охранники сообразят, что противотанковых снарядов у американцев больше нет. Тогда бронированные “снежные коты” снова пойдут вперед, и остановить их будет нечем. Правда, теплилась еще надежда на Джейкобса и его парней. Если они в ближайшие несколько минут ударят по баррикаде с фланга, удача еще может повернуться к ним лицом.

Даже по скудным отрывочным сведениям, доходящим с поля боя, в Вашингтоне сразу поняли, что штурмовая группа оказалась в очень тяжелом положении. Уже не вызывало сомнений, что Клири и его людей расстреливают почти в упор. Президент и начальники штабов не верили своим ушам. Пусть дерзкая, но все же капитально продуманная и неплохо обеспеченная операция обернулась бойней и катастрофой. Надежды на успех таяли, как мартовский снег, сменяясь тяжким предчувствием провала, ставящего весь обитаемый мир на грань тотального уничтожения – кошмара, в который сознание отказывалось верить.

– Самолет с передовой ударной группой, – встрепенулся вдруг президент, – когда он?..

– Будет над целью только через сорок минут, – ответил генерал Сауз.

– А обратный отсчет?

– Осталось двадцать две минуты до того момента, когда сочетание всех природных факторов окажется наиболее благоприятным для отделения ледникового массива.

– Значит, надо посылать ракеты.

– Но тогда мы убьем и наших людей, – предупредил генерал Сауз.

– У вас есть другие варианты? – в упор спросил Уоллес. Сауз несколько секунд зачем-то рассматривал свои ладони, потом медленно покачал головой:

– Нет, господин президент. Других вариантов у меня нет.

– Отдать командиру “Таксона” приказ на пуск ракет, сэр? – почтительно осведомился адмирал Элдридж.

– Позвольте внести другое предложение, – вмешался генерал ВВС Коберн. – На мой взгляд, разумнее задействовать для нанесения ракетного удара бомбардировщики “стеле”. Они могут навести ракеты на цель и поразить ее с гораздо большей точностью, чем “томагавк” с субмарины.

Президент быстро принял решение:

– Так и сделаем. Предупредите экипажи бомбардировщиков, но скажите, чтобы без приказа запуска не производили. Вдруг случится чудо, и майор Клири все же сумеет пробиться в центр и остановить отсчет.

Генерал Коберн соединился с пилотами обоих “стелсов”, а Сауз негромко проворчал себе под нос:

– Вот именно что чудо! Ничто другое здесь уже не поможет.

43

От центральной площади лучами разбегались улицы, по сторонам которых просматривалась та же картина – вмурованные в лед каменные здания в несколько этажей. Хотя они значительно уступали размерами циклопическим постройкам позднейших цивилизаций, ни Питт, ни Джиордино никогда не сталкивались с подобным архитектурным стилем, воздушным и гармоничным, как застывшая на лету мелодия. Бесполезно было гадать, сколько акров занимал этот чудо-город; одно лишь не вызывало сомнений: доступное ныне взорам восхищенных зрителей составляло лишь малую крупицу подлинного величия эменитской цивилизации.

На краю площади возвышалось массивное сооружение изумительной красоты. Высокие стены и трехгранные колонны, богато изукрашенные искусной резьбой и инкрустированные пластинами вулканического обсидиана, поддерживали крышу и фронтон, декорированный скульптурными моделями целой флотилии судов – гребных, парусных и комбинированных.

Под фронтоном широкой полосой протянулся фриз с искусно выполненными рельефными изображениями людей и животных. Люди на фризе были одеты точь-в-точь как те мумии с острова св. Павла. Наметанный взгляд архитектора без труда определил бы, что структурная основа этого здания сохранилась в веках и тысячелетиях и отчетливо просматривается во всех архитектурных памятниках, доставшихся нам в наследство от минувших эпох, прежде всего в храмах Луксора, Афин и Рима. И только трехгранные колонны не вписывались в общую тенденцию и выглядели несколько непривычно по сравнению с круглыми колоннами дорического, ионического и коринфского ордера.

Между колоннами зиял широкий вход. Ступеней не было – на верхние этажи вели наклонные пандусы. Питт и Джиордино, очарованные волшебной красотой этого шедевра древней архитектуры, вышли из “корабля снегов” и вступили внутрь. Над обледеневшим мозаичным полом центрального зала, словно раскинувшая крылья огромная птица, нависла двухскатным навершием ступенчатая крыша. В глубоких нишах вдоль стен стояли каменные статуи – очевидно, скульптурные изображения эменитских царей, высеченные в полный рост из розоватого гранита. Узкие властные лица с круглыми кошачьими глазами как будто оживали, когда Питт и Джиордино проходили мимо. Разумеется, то была лишь иллюзия, вызванная переливчатым мерцанием в полусвете вкраплений кварца в граните. С мозаичных плит устремляли под своды купола незрячие глазницы десятки, если не сотни изваяний мужских и женских голов, искусно вделанных в пол таким образом, чтобы не нарушить рисунок орнамента. Вверху и внизу этих своеобразных скульптурных портретов были вырезаны надписи на эменитском языке, вероятно характеризующие персонажей столь необычной галереи.