Дитя Всех святых. Перстень с волком - Намьяс Жан-Франсуа - Страница 43

Они вновь сели на лошадей.

— Что вы скажете этому ублюдку Скаэру? Что мне удалось скрыться?

— Нет, он мне не поверит. Если бы я действительно хотел вас схватить, у вас не было бы шансов. Перед Иудой даже сам Господь бессилен. Я скажу ему правду. По крайней мере, часть правды.

— Вы с ума сошли!

— Это единственно верное решение. Я признаюсь, что, когда я вас увидел, во мне заговорил голос крови. Мне, конечно же, поставят это в вину, но простят. Герцог не снимет с меня моих обязанностей. Он нуждается в моих услугах. Он все же отправит меня в Англию.

Они подъехали к краю узкой тропинки. Луи, державшийся впереди, привстал в стременах.

— Через несколько недель я буду в Лондоне. Партия предстоит трудная. Я могу только повторить: судьба Франции решится в Англии.

— Сойдите с коня!

— Время не ждет…

— Сойдите!

Луи повиновался. Франсуа крепко сжал его в объятиях. Так они стояли несколько мгновений, потом помчались галопом в противоположные стороны.

***

В Моллене, в Нормандии, недалеко от Танкарвиля, Франсуа оказался 18 августа. Вид замка удивил его. Очевидно, когда-то он был возведен на высоком мысе, возвышающемся над морем, но море со временем отступило. Моллен все больше и больше заносило песком. Рвы, некогда заполненные водой, тоже замело. Взамен соорудили палисад из остроконечных кольев, но все равно замок выглядел незащищенным и уязвимым.

Франсуа велел доложить о своем прибытии. Узнав новость, зять выбежал ему навстречу. Рауль де Моллен был красивым тридцатитрехлетним мужчиной, хорошо сложенным, с изящной светлой бородкой.

— Монсеньор, это просто чудо! Я не надеялся вас когда-либо увидеть.

Франсуа тепло поздоровался с ним и поинтересовался, где дочь. Мужественное лицо Рауля внезапно исказило отчаяние.

— В своей комнате. Быть может, ваш визит хоть как-то взбодрит ее.

— Она больна?

— Нет. Но у нее случилось три выкидыша, и после последнего в ней что-то надломилось. Сейчас она снова беременна, однако складывается такое впечатление, что ребенок не слишком ее интересует. А я между тем пригласил крестными родителями Гильома де Танкарвиля, сына шамбеллана Франции, крестного вашего сына, и Мари де Лаваль, вторую супругу дю Геклена.

Мари де Лаваль — крестная мать его будущего внука или внучки! Франсуа был искренне взволнован.

— Это и в самом деле большая честь. А что сказала Изабелла, когда узнала?

— Ничего. Даже внимания не обратила.

На этот раз Франсуа действительно ощутил сильное беспокойство и, ускорив шаг, поспешил за Раулем де Молленом в комнату дочери.

Хотя окна спальни выходили на юг, она была погружена во мрак. Окно на три четверти скрывала штора. Изабелла лежала на кровати с балдахином. Она узнала его.

— Отец!..

В ее восклицании слышались и радость, и удивление, но они были словно приглушены огромной усталостью. Рауль удалился. Отец и дочь остались одни. Несмотря на прекрасный теплый августовский день, в камине горел огонь. Франсуа обнял Изабеллу. Щеки ее были прохладными, никакой лихорадки. Франсуа изо всех сил постарался выглядеть веселым.

— И когда же родится наследник?

— В конце сентября.

— Осталось всего полтора месяца! На этот раз все пройдет хорошо!

— Конечно…

Изабелла де Моллен отвечала тусклым, невыразительным голосом. Франсуа еще раз внимательно посмотрел на нее. Она казалась очень бледной и сильно похудела. На лбу виднелась морщинка. Бледные губы с трудом складывались в улыбку. Все же она была больна, больна самой коварной и скрытой из всех болезней — болезнью души.

— Как вы назовете ребенка?

— Рено или Элен. Я молюсь, чтобы это был мальчик. Я подарю Раулю наследника и выполню свой долг.

— Если сейчас родится девочка, то мальчик будет потом.

— О, потом…

Изабелла обессилено опустилась на подушку.

Франсуа вздохнул.

— Тебе даже не интересно, что со мной произошло?

— Интересно, конечно.

Франсуа оживленно принялся рассказывать о своих приключениях в Италии, о сражении в римском цирке, о множестве открытий, сделанных им в краю сарацин. Изабелла слушала, не задавая вопросов.

Он специально размахивал руками, демонстрируя дочери перстень со львом и перстень с волком. Казалось, она их не видела.

В конце концов, Франсуа остановился.

— Тебе неинтересно.

— Что вы, интересно.

Франсуа вспомнил, какой была Изабелла в детстве: девочка, жадно слушающая рассказы о военных приключениях, сражающаяся с мальчишками-сверстниками, вечно режущая пальцы об острия мечей. Изабелла, парень в юбке, так похожая на дю Геклена, маленький неудержимый ураган. Изабелла, которая поранилась, отрабатывая удары копьем на специальном чучеле. Шрамик до сих пор был виден на ее виске. Франсуа погладил его.

— Где же моя воинственная девочка?

— Я больше не девочка, отец.

— Можно взрослеть, не теряя юношеского воодушевления. А твой муж? Ты больше не любишь его?

— Я любила его всей душой, но слишком долго ждала его. Когда он приехал, было уже поздно. С ребенком — то же самое: я слишком долго ждала.

Она указала на большую книгу, лежащую на специальном возвышении посреди комнаты.

— Книга моего дяди Жана. Та, по которой я училась читать. Она по-прежнему закрыта. Ей остается, как и мне, ждать.

Франсуа ничего не ответил. Жизнь Изабеллы заносило песком, как и замок Моллен. Тоска покрывала его и вот-вот должна была поглотить навсегда.

Вновь обретя своих детей, Франсуа оба раза почувствовал удивление. Луи, которого он считал бессердечным, оказался человеком особенным, способным на беззаветную самоотверженность и готовым пожертвовать жизнью ради высокой цели. А Изабелла, такая стремительная, вся наполненная жизненной силой, отказывалась бороться за жизнь.

Франсуа заговорил вновь:

— Есть еще одно, о чем ты обязательно должна знать: как умер твой крестный.

И Франсуа стал рассказывать о жизни Жана в Авиньоне, затем о его поведении во время чумы, скрыв все, что имело отношение к его атеизму. Когда он закончил, Изабелла впервые искренне улыбнулась.

— Это был святой! Как же я буду счастлива воссоединиться с ним!

— Так ты думаешь только о смерти? Мой приход не принес тебе никакой радости, никакой надежды?

Изабелла вновь улыбнулась, но на этот раз грустно.

— С вами то же, что и со всеми остальными, отец. Вас не было так долго. И вы появились слишком поздно.

Ему нечего было добавить. Франсуа поцеловал дочь и вышел из комнаты. Рауль де Моллен встретил его взглядом, в котором сквозили одновременно страх и отчаяние. Франсуа, не отвечая, опустил голову…

30 сентября 1392 года, в День святого Иеронима, Изабелла де Моллен почувствовала сильные боли. За несколько дней до этого прибыл Гильом де Танкарвиль, а также Мари де Лаваль в огромном экипаже. Рауль хотел позвать повитуху, но Изабелла отказалась: сначала она потребовала священника. Пришлось подчиниться ее просьбе. И только лишь после исповеди повивальная бабка смогла войти в ее комнату.

Муж и отец дожидались в соседней комнате. Рауль де Моллен был мрачен.

— Этой ночью она слышала колокола Нотр-Дам де ля Ликорн. Для нее это знак приближающейся смерти.

— Что это за Нотр-Дам де ля Ликорн?

— Часовня, построенная Обером де Молленом на том месте, где он нашел свой рог. Но песок засыпал и ее тоже, и теперь виден лишь крест на крыше. Там были похоронены все Моллены.

Прошло около часа. Наконец дверь открылась, и появилась повитуха. В руках она держала ребенка. Без всякой радости в голосе она объявила:

— Мальчик.

Мгновенно все поняв, мужчины бросились в комнату. Изабелла лежала на постели спокойная, с закрытыми глазами, со скрещенными руками. Она уже не дышала.

Чуть погодя в комнату вошла акушерка.

— Она потратила столько сил на рождение ребенка, что на жизнь их уже не осталось. Перерезав пуповину, я хотела показать ей ребенка, но она была мертва. Она сама закрыла глаза и скрестила руки. Она не видела своего ребенка и даже не узнала, что это мальчик.