Безумцы - Насибов Александр Ашотович - Страница 67

Брандт сказал, что его предложение — большая честь. В Аненэрбе у меня будут самые широкие возможности для научной работы и экспериментирования. Он дал двое суток на обдумывание.

В тот же вечер я нашла возможность встретиться с руководителем своей группы. Выслушав меня, он не мог скрыть волнения. Да я и сама понимала, как важно, чтобы коммунисты Германии имели своего человека в Аненэрбе…

Следующие полтора года прошли как в тумане. Вместе с группой врачей я кочевала по концентрационным лагерям. Через наши руки проходили тысячи заключенных — мы отбирали нужный “человеческий материал”. Это были самые различные люди — здоровые и такие, у которых обнаруживались различные опухоли, заболевания сердечно-сосудистой системы, печени, легких… Всех их транспортировали в специальные лаборатории и клиники и там ими распоряжался шеф Аненэрбе доктор Вольфрам Зиверс.

Через год и семь месяцев я получила назначение в одну из таких клиник. Я своими глазами увидела, что там творилось. Все то, что обычные экспериментаторы-биологи совершают только с насекомыми, лягушками, кроликами, собаками, — все это Зиверс и его коллеги проделывали над сотнями и сотнями живых людей: им ампутировали конечности и пытались вновь приживлять ноги и руки, вырезали кости, удаляли внутренние органы, на подопытных пробовали неведомые мне препараты, яды… Заметьте, это началось до войны. Нацисты всласть напрактиковались на соотечественниках, прежде чем получили в свое распоряжение военнопленных!

Здесь я и встретилась с Абстом. Один из “кроликов”, как в клинике называли подопытных людей, был умалишенный, живший в мире чудовищных галлюцинаций. Очень буйный, утративший всякий контакт с окружающей действительностью, он являл собой пример безнадежного параноика. И Абст вылечил его. Я ассистировала при операции и была потрясена искусством хирурга. Я с благоговением следила за тем, как, обессилев после сложнейшей двухчасовой работы, бледный, с трясущимися руками, покидал Абст операционную.

Как сейчас, помню минуты, когда Абст, стоя рядом со мной, мыл руки.

“А вы понравились мне, — задумчиво проговорил он. — Я читал о вас. Вот и Зиверс доволен вами. Позвольте спросить, каковы ваши планы на будущее?”

У меня от волнения кровь прилила к щекам. Ведь я и думать не могла, что вечером того же дня Абст проделает новый эксперимент над спасенным им человеком и уничтожит его! Об этом и о многом другом я узнала гораздо позже. Но в тот день Абст казался мне добрым волшебником. Он был так не похож на извергов, которые меня окружали! И я на минуту забыла, кто я, зачем послана в Аненэрбе, забыла, что выполняю важную работу и она дает результаты. Ведь, используя переданные мною данные, подпольная группа уже провела первую акцию — организовала побег группы обреченных людей из клиники Зиверса близ Веймара.

Да, в те минуты я обо всем этом забыла. Я была почти влюблена в Абста. И когда он предложил мне работать с ним, я согласилась.

Так я оказалась в лаборатории “1-W-1”.

С этого времени мои связи с подпольем оборвались. Я была изолирована от внешнего мира. Лишь изредка, когда лаборатория еще находилась близ Берлина, меня отпускали за покупками. Всякий раз в сопровождении Глюка. Я знала, что он из группы немцев, которые живут на противоположном конце острова и обучаются действиям под водой. Все это были молодые, здоровые люди, отличные пловцы, увлеченные новой профессией, казавшейся им такой романтической.

Итак, мы с Глюком несколько раз ездили в город. У меня было приготовлено письмо к товарищам, но отправить его не удавалось. Глюк не спускал с меня глаз, разрешая заходить только в магазины. Я делала покупки, а он стоял у дверей и ждал. Потом мы садились в поджидавший нас автомобиль и возвращались к озеру.

А в лаборатории дела шли своим чередом. Абст экспериментировал с людьми. И это были не умалишенные, нет! На операционный стол одного за другим укладывали здоровых мужчин. Происходило то же, что и в клиниках Аненэрбе. Разница заключалась в том, что объектом экспериментатора была центральная нервная система человека, его мозг. Абст что-то настойчиво искал, вторгаясь своими инструментами в черепные коробки подопытных. Что именно, я узнала после случая с пловцами…

Последний раз меня отпустили с острова, когда уже шла война. Германия напала на Польшу. Незадолго до этого нацисты расправились с Чехословакией. Замыслы Гитлера осуществлялись, и толпы обывателей, заполнившие в тот день улицы Берлина, ликовали — они готовились как следует нажиться на горе других народов. У Глюка, который шагал рядом со мной, была счастливая физиономия. Я же кусала губы, чтобы не расплакаться.

Мы вошли в большой универсальный магазин. Глюк остался внизу — он хотел выпить кружку пива, а я поднялась в торговый зал.

Меня лишили связи с товарищами. Я одна в окружении врагов, они добиваются успехов, остановить их никто не может. Как бороться с ними, да и вообще — возможна ли борьба, есть ли в этом хоть капля смысла? Не лучше ли прекратить сопротивление и отдаться течению?

Таковы были мысли, с которыми я бесцельно бродила по магазину, переходя от витрины к витрине. И вот на одном из стендов я увидела портативную кинокамеру. Я замерла, не сводя с нее глаз.

Я купила ее вместе с запасом пленки, приобрела много других вещей, в большинстве совершенно ненужных: в массе покупок легче было пронести кинокамеру на остров.

Я обзавелась кинокамерой, так как все же надеялась восстановить связь с товарищами. Каким убийственным обвинением против нацизма были бы кинодокументы о деятельности “лаборатории” Абста!..

Но я возвращаюсь к случаю с пловцами. Зимой сорок первого года трое из них совершили побег с острова. На поиски подняли всю охрану.

Беглецов настигли. Один был убит в перестрелке, двоих схватили и доставили к Абсту.

Почему они бежали, мне неизвестно и по сей день. Быть может, на них повлияло жестокое поражение, которое понесли германские войска в битве на подступах к русской столице? Кто знает!

Я была убеждена, что Абст уничтожит их. Но обоих беглецов изолировали от остальных пловцов — и все. Абст даже не допросил их. В эти дни он, к несчастью, достиг цели, к которой давно стремился, и безвыходно находился в лаборатории, заканчивая серию последних экспериментов.

Через неделю пловцы были подвергнуты операции — сперва два дезертира, затем вся группа, исключая Глюка и Вальтера. Семеро погибли под ножом Абста. Остальные превратились в безвольные, покорные существа. Теперь Абст мог не опасаться, что они сбегут или проболтаются.

Повторяю, вся эта группа состояла из немцев. Но немцы были лишь первыми жертвами. С началом войны основная масса подопытных стала поступать из лагерей военнопленных. Отбирались водолазы и спортивные пловцы.

Время от времени обученных пловцов группами в два — четыре человека увозили с острова. Куда, я не знаю. Но назад никто не вернулся. Взамен прибывало “пополнение”. Здоровые, полные сил молодые люди проходили краткий курс подготовки под руководством Глюка и Вальтера и — ложились на стол в операционной Абста.

А минувшей весной всех нас привезли сюда…

Ришер умолкает, тяжело переводит дыхание. Карцов пытается улыбнуться ей. Улыбки не получилось.

— Спасибо, Марта! Я задам несколько вопросов. Абст полностью доверяет Глюку и Вальтеру. Почему?

— Глюк — лучший пловец, отличный водолаз.

— Это все?

— Он убийца. Пятнадцать лет каторги…

— Что же он сделал?

— Топил людей. Это было нашумевшее дело. Фотографии преступника обошли все газеты. И я, как только увидела Глюка на острове, сразу его узнала, хотя он отрастил бороду. Он топил купальщиков, когда работал водолазом спасательной станции.

— Зачем?

— Потом он “разыскивал” трупы погибших и получал вознаграждение.

— И Абст вытащил его из тюрьмы? Глюк знает, что может туда вернуться?

— Да.

— А Вальтер?

— Такой же негодяй. Правда, в тюрьме он не сидел. Но Абст знает о нем что-то такое… Словом, он держит в руках и Вальтера.