Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 156

— А кто вместо него в РСХА?

— Будет совмещать обе должности. Он уже обергруппенфюрер.

— Есть и еще новости?

— Агентурные группы из учебного центра СД пачками отправляют на восток. Впечатление, что немцам приходится туго. А они утверждают: вот-вот будет взята Москва.

— Слышал… Над Баку побывал «Юнкерс-88».

— Бомбил?

— Прилетал ночью, осветил город. Видимо, фотографировал. Бомб не сбросил. Вот и Саше запрещено делать то, для чего она послана. Сюда пришло несколько шифровок от ее имени: «У нас все готово, можем действовать». Тилле ответил отказом: работать, расширять связи, вести подготовку, но — ждать особой команды. Кстати, зафиксированы две попытки взорвать нефтепровод, идущий в Батуми. В ста километрах от Баку сожжен эшелон с бензином. И полное спокойствие на нефтепромыслах и заводах Баку… Что-то они замышляют. Может, хотят усыпить бдительность, чтобы ударить разом по самым важным объектам и в критическую минуту?..

— Хорошо бы полистать дневник моего шефа, — сказал Энрико. — Там может найтись объяснение.

— Пока нельзя.

— Обстановка тяжелая, а мы медлим. Немцы уже прорвались через Перекоп и заняли часть Крыма. Кроме того, взяты Харьков, Белгород, Курск, Калинин. Противник вышел к Ростову, к Горловке.

— Это известно.

— Я мог бы попробовать, Кузьмич! Правда, теперь мы знаем, что замок до сих пор под наблюдением, но все же…

— Нельзя, Энрико. — Кузьмич помолчал. — Пока нельзя.

— Вижу, возникает новый план?

— Может быть… — Кузьмич достал ключ, подержал на ладони, вновь спрятал в карман. — Вот бы убедиться, что дневник все еще в сейфе!

— А где ему быть? Сын рассердился на отца, потому что прочитал какие-то записи в дневнике. Сведения о Дробише тоже оттуда. Последний раз Андреас отпирал сейф четыре дня назад. Дневник был на месте… Но что вы замыслили?

— Пока все очень смутно…

Энрико откинулся на скамье, заглянул в целлулоидное оконце:

— Куда мы едем?

— К друзьям. Познакомишься. У них есть передатчик. — Кузьмич провел руками по щекам, посмотрел на Энрико. — Видишь, какое дело: у меня и впрямь неважно со здоровьем. Может случиться всякое… Ты должен быть готов все взять на себя.

Он углубился в раздумья. Энрико молча смотрел на старика. Хотел было зажечь сигарету, но вспомнил, как Кузьмич раскашлялся в прокуренном зале пивной, сунул сигареты в карман.

— Послушай, — вдруг сказал Кузьмич, — кто из твоих хозяев увлекается музыкой?

— Гейдрих.

— А какой инструмент?

— Кажется, скрипка.

— Вон как! — Кузьмич удивленно присвистнул. — В одной из шифровок Саше поручено навести справки о некоем человеке в Баку… Слышал ты о скрипках Страдивари? Так вот, Тилле считает, что в Баку есть одна из этих знаменитых скрипок.

— У частного лица?

— Да.

— Нашли этого человека?

— Жив-здоров.

— А скрипка?

— Представь, у него в самом деле оказался собственный «Страдивари»! Скрипка досталась от отца, который до революции долго жил где-то на Корсике. А сын даже не музыкант…

— Тилле уже знает об этом?

— Извещен. Пусть проникнется еще большим доверием к своему «агенту»… Конечно, приняты меры, чтобы скрипка надежно охранялась.

— Ясно… А что вы задумали в отношении дневника?

— Видишь ли, Дробиш смог сфотографировать только часть записей. Теперь нам необходим весь дневник.

— Записи после начала войны?

— Не только. Когда-то Тилле был близок к Гитлеру. Потом фюрер охладел к нему. Тилле воспринял это весьма болезненно. Дробиш слышал, как однажды его хозяин обозвал Гитлера шакалом… Понимаешь, какого рода записи могут оказаться в дневнике?

— Хотите заставить его работать на нас?

— Сегодня будет связь с Центром. Доложим о возможности сделать такую попытку.

— Вот еще о чем я подумал… Вы сказали: над Баку прошел «Юнкерс-88», не сбросил бомб. Где гарантия, что не прилетят другие, но уже с целью бомбежки?

— Последние месяцы я только об этом и думаю… Они считают, что успешно начали войну. Вот и надеются обойтись без разрушения нашей нефтяной промышленности. Поэтому и группа Саши сидит без дела. Таковы догадки. Но первое же крупное поражение немцев — и они могут все перерешить… Это учитывается. Ты должен знать: район сильно укрепляют. Бакинский корпус ПВО преобразован в армию. Город имеет третью по мощи противовоздушную оборону — после Москвы и Ленинграда. Но кто даст гарантию, что часть нацистских бомбардировщиков не прорвется к нефти Апшерона? Пусть это будет всего несколько самолетов… Только представь, что они могут натворить!

— К Москве они прорываются. Могут и к Баку. — Энрико задумался. — А знаете, есть одна мысль… Вот я ставлю себя на место немцев. Им крепко дали по зубам. Наступление замедлилось. Советские войска держат оборону. Нацистское командование готово отдать приказ — разбомбить, сжечь наши нефтепромыслы. И тут ему доносят: противник считается с перспективой потерять Бакинский район, поэтому нефтеперегонные заводы, нефтепромыслы, электростанции — все подготавливает к уничтожению… Как поступят немцы, получив такие данные?

— Странно, что ты пришел к этой мысли.

— Почему?

— Потому что есть секретное решение Советского правительства: в случае чрезвычайных обстоятельств в руки врага не должен попасть ни один нефтеперегонный завод или исправная скважина. Война есть война, надо предусмотреть самое худшее. И соответствующая работа уже ведется в Баку, Грозном, Майкопе…

— Кузьмич, это решение надо подбросить немцам! Они все равно узнают о нем рано или поздно. Так пусть узнают теперь же, немедленно.

В 13 часов 19 ноября 1941 года в новой имперской канцелярии Гитлера открылось военное совещание. Обсуждалось положение на Восточном фронте. К 15 часам, когда был сделан перерыв для кофе, успели высказаться: начальник верховного командования вооруженных сил Вильгельм Кейтель, начальник штаба оперативного руководства верховного командования вооруженных сил Альфред Иодль, начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер, командующий военно-морскими силами Эрих Редер.