Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 167

— Еще? — нетерпеливо сказал Гейдрих.

— Кондитерская под названием «Двенадцать месяцев».

Энрико пил утренний кофе и слушал военную радиосводку. Как всегда, центральное место занимали вести с Восточного фронта. Диктор с видимым облегчением сообщил, что ожидавшееся в день годовщины Красной Армии крупное наступление войск противника не состоялось…

Да, изменилась обстановка. Конечно, положение оставалось напряженным, но немцы уже прогнозировали наступательные действия советских войск…

Вчера он вернулся домой поздно. Связь с Центром состоялась, удалось передать все самое важное. Ответная шифровка оказалась короткой: контакты с Тилле поручены другому лицу, этот разведчик прибудет в течение месяца. И еще. Энрико поздравили с двадцать четвертой годовщиной Красной Армии и с присвоением очередного воинского звания — подполковник…

…Диктор продолжал чтение сводки. Теперь описывались действия мелких подразделений и отдельных солдат, отличившихся в далекой России.

Энрико выключил радио, стал одеваться. Предстояла встреча с начальником отдела саботажа и диверсий абвера Лахузеном, который должен был проинструктировать отправляющегося в командировку работника.

Зазвонил телефон. Женский голос сообщил, что будет говорить адъютант обергруппенфюрера Гейдриха.

— Здравствуйте, господин Диас, — сказал адъютант. — Рад, что застал вас. Шеф в Берлине, он хотел бы часок повозиться в спортивном зале.

— Но я уезжаю…

— Разве сегодня?

— Выезд завтра. Однако накопилось столько дел…

— Так и передать обергруппенфюреру? — сухо сказал адъютант.

— Что вы! — спохватился Энрико. — Я отложу дела. Когда надо прибыть?

— В одиннадцать часов.

Положив трубку, Энрико задумался. До сих пор все занятия начинались в шесть вечера. Это назначено на утро… Впрочем, какая разница!

На часах было восемь с половиной. Он прикинул, что еще успеет побыть у Лахузена. Поспешив к машине, включил мотор и стал ждать, чтобы прогрелись вода и масло.

Вот и еще одна странность, подумал он. Обычно приказ прибыть на очередное занятие передавался через Тилле. Сейчас этот порядок нарушен. Может, не нашли Тилле? Нет, вчера он весь вечер был в своем кабинете.

Энрико глядел в приборную доску автомобиля и восстанавливал в памяти каждый шаг за эти последние недели. Где-то он ошибся? Вроде бы нет. Тогда что же с ним творится? Почему нервничает?

…Стрелки на шкалах автомобильных приборов переместились к вертикали. Вздохнув, он тронул и разогнал машину, привычно переключая рычаг перемены передач. Привычно сунул ладонь под приборную панель. Пистолет был на месте.

Как все испанцы, он любил оружие, любил возиться с ним — чистить, смазывать. Ему и семнадцати не исполнилось, когда он раздобыл свой первый револьвер. Глупый короткоствольный «бульдог», купленный на толкучке в Барселоне, казался совершенством, чудом. Потом были парабеллум, кольт… Став красным командиром, он не расставался с безотказным наганом. И вот теперь хранил маленький маузер.

Опять вспомнился Кузьмич. Узнав, что Энрико держит в тайничке пистолет, он сказал: «Здесь, в Германии, единственное твое оружие — умение работать не совершая ошибок. Люди нашей профессии стреляют лишь в плохих фильмах. Выбрось свою игрушку, и чем скорее ты сделаешь это, тем лучше».

Сейчас он решил, что последует этому совету. Скоро начнется зона разбитых бомбардировками домов. Там он и зашвырнет в развалины пистолет.

Он извлек маузер из тайничка. Хромированный пистолетик уютно лежал на раскрытой ладони. Показалось, что маузер слишком уж легок. Может, вывалился магазин? Нет, в торце рукоятки была отчетливо видна его крышка. Энрико нажал на защелку — магазин выпал на сиденье автомобиля. Еще не поднеся его к глазам, только нащупав пальцами, Энрико понял, что в магазине нет патронов.

Автомобиль продолжал катить по улицам. Энрико механически вел машину. Вот и нашлось объяснение странному звонку адъютанта Рейнгарда Гейдриха… Если СД решилось на такую крайнюю меру, как обезвреживание оружия, принадлежащего подозреваемому лицу, значит, наблюдение за этим лицом подошло к концу и предстоит заключительная акция. Какая же? Что произойдет в спортивном зале СД?

Он взглянул на часы. До встречи с Гейдрихом оставалось час двадцать минут. За это время надо успеть подготовиться, выработать ответные действия. Но что можно предпринять, если он не знает, почему вдруг оказался на грани провала? Или уже провален? Но если так, то зачем эта затея с вызовом к Гейдриху?

Рейнгард Гейдрих!.. Сейчас Энрико отчетливо видел перед собой продолговатое бледное лицо этого человека, его тяжелую нижнюю челюсть, прищуренные белые глаза… Да, все спланировал самолично он, Гейдрих: кто, кроме него, мог бы избрать местом встречи зал спортивного центра СД?..

Синий «опель» остановился возле небольшого кафе. Энрико сунул пистолет туда, где тот обычно хранился, вошел в заведение и спросил чашку кофе.

Он долго сидел за столиком и глядел в чашку, где подрагивала густая черная жидкость.

Вот выводы, к которым он пришел.

Ему подготовлено нечто неожиданное. Есть риск оказаться в западне, которую распознаешь слишком поздно — когда крышка уже захлопнулась. Судя по всему, так и произойдет: если Гейдрих сам взялся за дело, значит, не сомневается в успехе. Это большой мастер. С таким нельзя тягаться «втемную» — не зная данных, которыми он располагает. А он, Энрико, отвечает не только за себя — за Сашу и за Эрику Хоссбах, за судьбу всей операции. Вывод: встреча с Гейдрихом исключается.

Нельзя сделать попытку скрыться, исчезнуть: возникшие у СД подозрения перерастут в уверенность. Значит, и в этом случае неизбежны серьезные осложнения, расшифровка операции. Итак, побег тоже исключается. Это второй вывод.

Что же остается?

Да, решение может быть только одно. Иного не придумаешь…

Он прошел в будку с телефоном, набрал номер. Облегченно перевел дыхание, когда услышал голос подпольщика Фогеля.

Закончив короткий телефонный разговор, Фриц Фогель сорвал с вешалки пальто и шляпу, поспешил к сараю, где хранился его старенький мопед.