Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович - Страница 99

Он не принадлежал к разряду германофилов. Более того, недолюбливал немцев, считая их высокомерными, грубыми и мелочными людьми. Но нынешняя Германия Гитлера — это была единственная сила на земле, способная одолеть большевиков, следовательно, дать ему, Тулину, возможность вернуться в Россию…

Автобусы доставили Тулина и его коллег в уединенную усадьбу близ Потсдама. Отсюда семь дней назад они отправлялись в свой чехословацкий вояж. Теперь члены команды СД сдавали одежду и фальшивые документы, которыми были снабжены перед поездкой, переодевались в свои костюмы и пальто. Затем каждому выдали конверт с семьюстами марками — по сто марок за день командировки — и разрешили ехать по домам.

Борис Тулин выкатил из гаража свой одноцилиндровый БМВ, запустил двигатель и сел в седло.

Сильная мотоциклетная фара хорошо освещала дорогу, и он все увеличивал подачу газа. Не терпелось скорее добраться до дома, до Стефании — за эту неделю он порядочно по ней изголодался.

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

С точки зрения Йоганна Иоста, церемония открытия берлинского филиала кондитерской прошла вполне успешно. Он находился в центре событий — держал речь перед репортерами, которых первыми впустили в зал и щедро угостили самыми лучшими изделиями, затем принимал и кормил делегацию национал-социалистского союза женщин — эти тоже были не прочь наесться на дармовщину.

Когда кто-то из делегаток пожелал познакомиться со вторым владельцем фирмы, Иост пояснил: фрау Диас находится возле кулинаров и кондитеров, заканчивающих выпечку последних партий праздничного ассортимента, в этот ответственный момент она не может оставить без присмотра своих подопечных.

Энрико, который тоже был с гостями, охотно поддержал Иоста. Сашу и Энрико вполне устраивало, что в делах предприятия австриец довольно нагло выдвигал себя на первый план.

Ровно в полдень, как это было заранее объявлено, распахнулись двери заведения и специально нанятый оркестр грянул увертюру из вагнеровской оперы «Валькирия».

К этому времени на улице собралась толпа. Экономика в Германии уже давно была перестроена в соответствии с провозглашенным Герингом лозунгом «Пушки вместо масла», люди сидели на скудном продовольственном рационе, порядком истосковались по вкусной еде. И в кондитерскую хлынули посетители. Иные старались держаться пристойно. Но большинство изо всех сил работали локтями, чтобы быстрее протиснуться к прилавкам, откуда шли дразнящие запахи печеного теста, масла, ванили, корицы… Помещение наполнилось гулом, возгласами. Почти непрерывно звонили кассовые аппараты.

Саша вышла из кухни, стала в углу торгового зала и принялась наблюдать. Подошел Энрико.

В зале то и дело возникали перебранки, ссоры. Вот господин и дама вцепились в подростка, который словчил и, обойдя очередь, совсем уже пробился к прилавку с пирожными. Парня с такой силой отшвырнули назад, что он грохнулся на пол, задрав ноги в красных полосатых чулках. Рядом оказался шуцман — огрел подростка резиновой дубинкой и пинком выбросил на улицу. Затем полицейский бесцеремонно растолкал очередь. Минуту спустя он уже пробирался к выходу, прижимая к груди большую коробку с пирожными. Толпа провожала его негодующими репликами.

— Поразительно, — пробормотал Энрико. — Клянусь святым семейством, не верится, что это воспитанные немцы.

— Гляди лучше, если не верится, — сказала Саша.

В дверь вливались все новые группы людей. Толпа в кондитерской густела. Те, кому удалось сделать покупку, держали над головой коробки и свертки и прокладывали себе путь к выходу — раскрасневшиеся, потные. В этот будничный день трудовой люд столицы Германии либо стоял за станками и у конвейеров заводов и фабрик, либо отсыпался после ночной смены. Да и далековато было от рабочих окраин Берлина до фешенебельной Александерплац. Поэтому большинство посетителей кондитерской составляла «чистая публика» — обыватели, лавочники. Они-то и показывали себя в полной красе…

Появился Иост. Лицо его было мокро от пота.

— Уф, — проговорил он, доставая платок и промокая лоб, щеки, — ну и влипли мы с вами, господа. Какой успех, какой успех!.. Да снимите же свои мрачные темные очки, фрау Диас, и взгляните на это поистине вавилонское столпотворение… Нет, я решительно должен быть причислен к гениям коммерции!.. Только подумать, каких усилий мне стоило уговорить очаровательную компаньонку, чтобы она вложила деньги в берлинский филиал!

— Ну, я колебалась не слишком долго, — ворчливо сказала Саша. — Я сразу поверила в ваше удивительное чутье, любезный компаньон. Что, разве не так?

— Ваша правда. И торжественно заявляю: это только начало. Дайте срок, мы с вами еще не так развернемся!.. Вы тоже оказались на высоте, — Иост дружески подтолкнул Энрико. — Правда, сперва порядком попортили мне нервы, но в конце концов выложили денежки, и немалые!

— О двенадцать апостолов! — Энрико нежно обнял Сашу. — Сказать по чести, я был убежден, что совершаю очередную ошибку!

Вдруг он почувствовал, как напряглось плечо Саши.

Она смотрела на входную дверь. Та вращалась, впуская все новых клиентов. Проследив за направлением Сашиного взгляда, Энрико увидел светловолосую статную женщину с сумкой в руке.

— Куда вы?! — воскликнул Иост, заметив, что компаньонка пошла в служебное помещение.

— На кухне Бог знает что творится, — сказала Саша, не оборачиваясь. — Энрико, ты мне понадобишься! — И она скрылась в дверях,

Иост остался в зале, Энрико нагнал Сашу.

— Что случилось? — сказал он.

— Вошла женщина. Блондинка в синем плаще…

— С клетчатой сумкой?

— Да. Знаешь, кто она? Стефания Белявская!

Энрико молча глядел на Сашу.

— Я не ошиблась!..

— Она… видела тебя? — пробормотал Энрико.

— Думаю, что не видела.

— Так… — Он прикусил палец, что-то обдумывая. — Не выходи отсюда. Будь возле телефона.

И поспешил в зал.

Стефания Белявская!.. Энрико хорошо знал эту женщину по рассказам Саши. Мог ли он думать, что она вновь окажется на их пути, да еще в самом центре нацистской Германии!