Музыка и медицина. На примере немецкой романтики - Ноймайр Антон - Страница 88

В начале июля 1896 года у Брукнера случилось воспаление легких, что усугубило и без того тяжелое состояние. С 9 по 16 июля профессор Шреттер уже не верил в возможность спасения; капеллан замка Бельведер, патер Хериберт Вич, все время был наготове с последним причастием. Брукнер часами лежал без сознания и бредил. К огромному удивлению врачей, 16 июля состояние мастера улучшилось настолько, что он смог даже на некоторое время покинуть постель. Сам Брукнер приписал улучшение своего состояния тому, что принял Святые дары.

В этот день был сделан памятный фотографический снимок мастера, о происхождении которого д-р Хеллер повествует следующее: «В последнее время Брукнера не снимали, а на предложения сфотографироваться он неизменно отвечал отказом из-за боязни приближающейся смерти. Тогда мы решили снять Брукнера без его ведома и Шреттер попросил г-на Фрица Эрбара (знаменитого фортепианного мастера, приехавшего в Вену в 1848 году — Прим. авт.) попробовать осуществить этот трудный опыт. Когда мы вместе со Шреттером пришли к Брукнеру, он уже (на 8-й: день болезни) сидел своем кресле у окна. Эрбар установил свой аппарат за дверью так, чтобы можно было снять Брукнера, как только дверь откроется. Это удалось сделать, однако попытка не ускользнула от внимания Брукнера. Он вдруг встал и предложил всем прогуляться, так как день был хорош…» В то время как Брукнер провожал профессора Шреттера до экипажа, Эрбару удалось еще раз сделать моментальный снимок, о чем Шреттер позже рассказывал: «Брукнер, несмотря на все уговоры, вознамерился, во что бы то ни стало, проводить меня до коляски. Эрбар в это время спрятался за экипажем с маленьким аппаратом и ему удалось сделать снимок. На фотографии можно видеть Брукнера, одетого в легкую рубашку, в сопровождении домоправительницы и брата в момент прощания со мной. Бросается в глаза необычайное сходство братьев». Наконец, Эрбару посчастливилось еще раз снять мастера, который к тому времени уже снова лег в постель и задремал. На этой фотографии Брукнер выглядит почти так же, как и на снимке, сделанном сразу после его смерти.

К сожалению, со снимком, сделанным 17 июля 1896 года, на котором рядом с Брукнером видны проф. Шреттер и его ассистент д-р Хеллер, а также Игнац Брукнер и домоправительница, связана одна неприятная история. Д-р Хеллер и д-р Магер в соавторстве с сыном проф. Шреттера написали медицинский трактат, который затем был опубликован под именем одного лишь молодого Шреттера, что вызвало скандал и привело к судебному процессу по обвинению в плагиате. Все это подробно освещалось в журнале «Die Fakel». В связи с этим скандалом, на вышеназванном фото, которое Игнац Брукнер получил впоследствии на память от проф. Шреттера, изображение Хеллера было заретушировано.

Во время тяжелого кризиса фрау Кати ночи напролет проводила у постели Брукнера, чтобы быть поблизости в случае необходимости. Поскольку приглашенные сиделки не очень добросовестно выполняли свои обязанности, фрау Кати в мае 1896 года взяла себе в помощь дочь, только что выпущенную из пансиона. В ее поведении с больным не всегда сквозило добродушие; иногда приходилось обращаться с ним со всей строгостью, за что Брукнер называл ее «домашним капралом», но был неизменно преисполнен чувством благодарности к ней. Шреттеру он однажды в шутку сказал: «Она ведь не знает, что находясь при мне, войдет в историю».

Уже 20 июля мастер снова стал ходить, у него заметно улучшился аппетит. К сожалению, в поведении Брукнера стали наблюдаться странности: он все больше впадал в детство, а усердие в молитвах начало перерастать в религиозную манию. Случалось, что он поднимался среди ночи, зажигал свечи перед домашним алтарем и часами молился. Однажды ночью он в ночной рубашке убежал в сад. Профессор Шреттер пригрозил отправить его в дом умалишенных, если такое поведение будет продолжаться. Угроза подействовала и Брукнер стал вести себя спокойнее. Иногда наступало такое просветление, что он дрожащими руками пытался сыграть «Лендлер» для своего врача, а временами даже продолжал работу над финалом своей последней симфонии. Однако, он часто сам не понимал, что пишет, и уничтожал нотные страницы или вымарывал чернилами целые строки. Когда 19 июля в дождливое и холодное воскресенье ему запретили посещение Святой мессы, он посчитал, что его свобода ограничена и упросил врача дать ему свидетельство в том, что он всегда будет свободен. Чтобы успокоить больного, д-р Хеллер изготовил в трех экземплярах следующий аттестат: «Поскольку господин профессор доктор Антон Брукнер, дожив до преклонного возраста, посвятил всю жизнь искусству и имеет перед ним высокие заслуги, он всегда (пока он здоров) должен пользоваться полной свободой и вкушать жизнь во всей ее полноте». Будучи вне себя от радости от получения «столь ценного документа», Брукнер пообещал сочинить для Хеллера в знак благодарности хорал, эскиз которого впоследствии так и не был обнаружен.

30 июля 1896 года Брукнер писал брату Игнацу: «По случаю Твоих именин желаю Тебе того, чего бы Ты сам для себя желал. Да благословит Тебя Господь! Будь всегда здоров и молись, все время молись за своего брата Антона!» Без сомнения, Брукнер предчувствовал смерть, так как его состояние было очень неустойчивым, о чем мы можем судить по письмам д-ра Хеллера к жене: «2 августа. Брукнер снова чувствует себя плохо, причем скорее умственно, чем физически. Он все время говорит что-то бессвязное, его совершенно невозможно понять. 3 августа. Брукнер становится все рассеяннее и капризнее, с трудом удается уговорить сиделку оставаться возле него».

Неожиданно физическое состояние Брукнера настолько улучшилось, что д-р Хеллер решился уйти в отпуск с 15 августа, перепоручив заботы о пациенте д-ру Сорго. Профессор Шреттер, вернувшийся в Вену из отпуска 16 августа, нашел состояние Брукнера удовлетворительным. 18 августа мастер принял нескольких гостей, а спустя три дня снова предпринял пешую прогулку на воздухе. Он часами сидел на своей излюбленной скамье в парке, третьей от начала аллеи, в солнечные осенние дни; но большую часть времени проводил в кресле. Фрау Кати вела строгий отбор посетителей. Затем состояние его снова резко ухудшилось. Йозеф Шальк сообщал своему брату Францу, что мастер во время последнего посещения вскоре после начала разговора вдруг перестал обращать на него внимание и после недолгого молчания «стал судорожно повторять отдельные стихи из „Отче наш“». Д-р Хеллер, вернувшийся из отпуска 15 сентября, нашел Брукнера не покидающим кресло, на котором его, закутанного в плед, вывозили в парк.

Горячие мольбы Брукнера о том, чтобы ему было дано завершить 9-ю симфонию, не были услышаны «любимым Господом», которому он поклонялся всю жизнь.

7 октября мастер написал брату Игнацу последнее письмо, наглядно демонстрирующее деградацию разума умирающего:

«Игнацу Брукнеру, Св. Флориан. Дражайший брат Игнац! Прошу тебя больше не писать мне. Игнац не будет писать мне, а я не смогу ответить (может быть, устно). Твой брат Антон. Вена, 1896 г., октябрь.

Будь здоров, здоров, здоров.

7 окт. 1896 Бельвеверд. А.Б.

Оч. добр. г. Иг. Брук,

в славн. монастыре Св. Флор, близ Линца

Твой брат

Твой Брукнер.

Т. Т. А. Бр.

Игнац будь буд здоров! Будь всегда здор здоров. Всегда буд здовор!»

8 субботу, 10 октября, его навестил д-р Вайсмайр и оставил в относительно хорошем состоянии. Как обычно, он вознес богу свои вечерние молитвы, записал их в календарь и отошел ко сну. Посетителей поражал его ужасно изможденный вид. Гуго Вольф сообщает, что услышав о критическом состоянии мастера, он поспешил на его квартиру в Бельведер, где был встречен домоправительницей, которая сообщила ему, что с Брукнером лучше не общаться, поскольку его сознание омрачено. Вольфу, однако, удалось через приоткрытую дверь бросить взгляд в комнату больного. Брукнер лежал там «на простой железной кровати, обложенный подушками со страшно исхудавшим бледным лицом, устремив неподвижный взгляд в потолок; по его губам блуждала рассеянная улыбка и, как бы повинуясь ритму музыки, звучащей внутри него, он отбивал дрожащим указательным пальцем такт по одеялу; эту музыку слышал только он, и она уносила мастера, отрешившегося уже от всего земного, в Вечность».