Проклятая (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 22

   Возмущённое, причудливо смешанное со страхом: "Ты сдурела?" было первым, что я услышала, когда очнулась. В воздухе снова разносился аромат роз и, кажется, яблок. Да, прелых яблок.

   - Весьма оригинальный способ выразить свой протест, принцесса - вызвать демона. Благодари Бога - или в кого ты там веришь, - что я оказался рядом.

   Я открыла глаза, осмотрела свой зацветший и плодоносящий яблоками (почему яблоками?!) кабинет и с удовольствием потеряла сознание, успев прошептать:

   - Да что б ты сдох! Совсем.

   Реплики святоши дожидаться смысла не было. Наверняка очередное проклятье в мою сторону. Таких, как я им, наверное, Господь проклинать не запрещает...

   Проснулась я, как ни странно, у себя в кровати, слабая, как котёнок, и с жутко саднящим горлом.

   Рядом, прислонившись лбом к столбику балдахина, сидел Александр и вроде бы спал. Меня поразило, каким бледным он кажется в неверном утреннем свете.

   - Свя-а-а-тоша, - хриплым голосом прокаркала я, устав на него любоваться.

   Юноша вздрогнул, поднял голову. И выдохнул:

   - Наконец-то.

   Я попыталась закутаться в одеяло, но сил даже на это не хватило. Неожиданно помог Александр. Ещё и подушку подоткнул.

   - Ты не приходила в себя неделю, - неизвестно зачем сообщил он.

   Я хмыкнула:

   - И ты ещё здесь? Не сбежал к своим братьям?

   - А по-твоему я должен был оставить тебя в таком состоянии?

   Я вскинула брови. Ах, ну да, ну да. Сама мораль и благородство.

   - Ну, спасибо.

   - Пожалуйста, - буркнул он и поставил на столик рядом с кроватью дымящийся кубок. - Вот, выпей.

   И направился к двери.

   - Иди сюда.

   Александр замер. Медленно обернулся.

   - Что тебе?

   - Ложись, - я взглядом указала на подушку рядом с собой. - Ты с ног валишься.

   - Алисия, - медленно начал он.

   - Давай. Ты же хочешь, - улыбнулась я, сама ничего не понимая.

   Но когда он оказался рядом, и я смогла до него дотронуться, стало вдруг хорошо-хорошо. В три, нет, в десять раз уютней. И тёплое и живое рядом, под рукой. Сильное. А я же так устала...

   - Алисия, - тихо произнёс Александр. - Ты сосёшь из меня жизнь. Ты знаешь?

   Я придвинулась к нему почти вплотную. Потёрлась носом о его плечо.

   - Пра-а-авда?

   Он медленно повернулся. Мгновение я смотрела в его глубокие и тёмные сейчас, необычайно тёмные глаза и чувствовала нечто сродни радостного предвкушения и одновременно страха.

   А потом он потянулся и, сжав мои плечи, впился в губы.

   Когда-то, не так, в сущности, давно, он также целовал меня у окна, вжимая в стену. Хм, также? Да нет, тогда прижимались только губы. Сейчас всё было по-настоящему. И огонёк, тот опасный огонёк горел в нём ярко. А я, кажется, впервые в жизни его не боялась.

   Жизнь. Да, наверное, так это называется. Я пила её, а он предлагал. Сам. Жизнь. Тепло. Свет. Я жаждала это. Жаждала почувствовать, всецело и полностью завладеть, я мечтала об этом... сама не понимая, я мечтала. О, как же сильно я этого хотела!

   Первый поцелуй плавно перетёк во второй, третий... Я сбилась со счёта и тонула, задыхаясь от наслаждения. А потом, на мгновение отстранившись, смотря в его глаза, абсолютно безумные, выдохнула:

   - И в кого же ты сейчас веришь, мой мальчик?

   Он отпрянул. Огонёк взметнулся в последний раз... и погас.

   Я ахнула, когда он сжал моё запястье.

   - Какая же ты тварь! - прошипел он. - Красивая, испорченная девчонка.

   Я смеялась, когда он, пошатываясь, медленно шёл прочь. Смеялась, когда дверь за ним закрылась.

   Смеялась, пока не заснула.

   Живое тянется к свету, так уж оно устроено. Я была жива, а святоша - вдруг? как так получилось? - стал светом. Он не был опасным, перестал почему-то. Заклинание, которым я его связала, больше не действовала, но я как-то знала, что он не причинит мне вреда. Нет, я не была так глупа, чтобы довериться ему, но он был живым - единственное, что я не могла получить магией.

   Александр сказал, что я вытягиваю из него жизнь. Верю - на следующее утро я проснулась на удивление свежей и сильной. А вот монах был вялым и не желал со мной разговаривать. Я приставила к нему духов и скрепя сердце ушла заниматься свитками.

   Наверное, примерно то же чувствуют суккубы, если они действительно существуют. Эти демоны, по слухам высасывающие жизнь из своих любовников, весьма и весьма жадны. И без подпитки их "ломает" - исчезает красота, энергия, сила.

   В который раз переписывая перевод, я мечтала коснуться Александра хоть разок. Ещё. Прильнуть к свету, к теплу. Это совершенно не было похоже на любовное забытьё, которое я когда-то испытывала к Раулю. Может, лучше назвать это страстью? Меня не волновало, что сам монах при этом почувствует. Я хотела, и требовалось громадное волевое усилие, чтобы удержаться и не поддаться искушению.

   Позже, через несколько дней, стало легче. Я по-прежнему жаждала этого надоедливого святошу, но уже не так всепоглощающе. Покопавшись в записях, я пришла к выводу, что потратив энергию на чудеса вроде бесполезных яблонь в моём кабинете, я бессознательно тянула её у единственного живого существа рядом.

   Не любовь. Совсем. Но...

   Кажется, всё понимая, святоша перестал выходить из своих комнат. Так мы и прятались - каждый по своим углам. До примечательного весеннего дня, когда моя защита вдруг лопнула.

   Это снова было похоже на визг, но теперь практически человеческий, страшный. Не зная монахов, я могла бы подумать, что они принесли ради этого кого-нибудь в жертву.

   Я спокойно вызвала духов. Не спеша, прошла к "смотровому окну" - единственному на этаже не напоминающему бойницу.

   Как обычно, всё как обычно, ничего нового. Тут снова и вспышки яркого, ослепляющего света. Снова какие-то фигуры - опять наверняка кресты. Снова, снова, снова... Можно даже не смотреть, всё и так понятно.

   Я обернулась, собираясь уйти. И тихо ахнула, когда в грудь по самую рукоять вошёл кинжал - наверняка серебряный и освещённый - ожгло, как огнём.

   Духи, конечно, тут же ринулись на моего "обидчика", пока я, задыхаясь, падала на колени и, прислонившись к стене, шарила руками по полу в тщетной попытке найти хоть что-то пишущее - начертить пентаграмму, да хоть бы и просто руны. "Раз уж моя кровь пролилась, глупо её не использовать", - билась в голове мысль.

   Потом в пределе видимости возник расплывчатый силуэт, развалившийся почему-то надвое, а потом и натрое.

   Наверное, кто-то из святош пробился в замок. И сейчас этот кто-то, невыносимо сверкая, приближался ко мне.

   - Будь ты проклят, - пожелала я, теряя сознание от боли.

   Меч сверкнул прямо перед глазами - тоже с какими-то рунами. Ха, а ещё освящённый, а тоже с рунами...

   Но удара не последовало.

   Я не смогла удержаться - хрипло засмеялась, поняв, кто меня заслоняет от монаха... монахов?

   По вере дано будет, да? Во что же ты, в конце концов, веришь, святоша? Что твои "братья" послушаются и резко переубедятся?

   Ты дурак.

   Я ожидала, что очнусь в каком-нибудь церковном каземате. А, да что там - я вообще не ожидала, что очнусь.

   Но очнулась. И, конечно, рядом был труп - куда ж без этого. Правда, только один.

   Александр лежал, глядя пустыми, стеклянными глазами в потолок - наверное, наблюдал Небо и прекрасных ангелов. Ни крови, ни раны видно не было - неужели его убили магией? Монахи убивают своих же магией?

   В пору смеяться.

   Я стиснула зубы и из последних сил подползла ближе. Стоящий рядом на коленях в молитвенной позе (заупокойную, что ли, читает?) святоша не шевельнулся. По его лицу катились слёзы. Лицемер.

   Второй возвышался неподалёку и вроде бы тоже молился - губы быстро двигались. Но этот хотя бы не рыдал.

   Я схватила Александра за руку - ещё тёплая. Как будто ещё живая.