Тонкая нить(изд.1968) - Яковлев Андрей Яковлевич - Страница 53

Пригубляя терпкое, чуть вяжущее саперави, ведя с Анной Казимировной легкий, игривый разговор, Андрей исподтишка следил за выражением ее лица, за каждым ее жестом, каждым движением. Одновременно он ухитрялся не упускать из поля зрения и всего зала: что тут кроется, что может произойти?

На какое-то мгновение Андрей утратил контроль над собой и слишком пристально, слишком откровенно и испытующе взглянул на Войцеховскую, которая в этот момент — какой уже раз! — смотрелась в зеркальце. В своей неосторожности ему пришлось тут же раскаяться.

— Что с вами, — в упор спросила Войцеховская, быстро убирая зеркальце и чуть заметно щурясь, — что вы на меня так смотрите?

— Как, — не сразу нашелся Андрей, — как смотрю?

— А вот так: словно на подопытного кролика.

Миронов деланно рассмеялся.

— На подопытного кролика?! И придет же такое в голову! Чего доброго, вы еще скажете, что я смотрю так, как будто собираюсь вас проглотить!

— Проглотить? А вы знаете, что сталось с ослом, который проглотил ежа, приняв его за куст чертополоха?

— Нет, не знаю, хотя и догадываюсь. Но… неужели я похож на осла?

— Как сказать? Думаю, столько же, сколько я на ежа. — Анна Казимировна расхохоталась.

«Уф, кажется, на этот раз пронесло, — с облегчением подумал Миронов. — Однако ухо надо держать востро, ей пальца в рот не клади».

Внезапно выражение лица Войцеховской изменилось: губы искривились, глаза сузились, на лоб набежали морщинки. Никогда еще Миронов не видел, чтобы ее лицо было таким холодным, таким злобно-презрительным. Но смотрела она не на него, а куда-то в сторону, чуть правее его плеча. Проследив за направлением ее взгляда, Андрей заметил коренастого, крепко сбитого молодого человека в форме военного летчика, но без погон, который, пристально глядя на него, Миронова, упорно прокладывал себе дорогу к их столику.

«Так, — молниеносно пронеслось в мозгу Миронова, — начинается. Кажется, сейчас я узнаю, чего она опасалась, но не без скандала. Этого еще не хватало!»

В тот же момент Андрей заметил, как Луганов и его помощник быстро поднялись со своих мест. Луганов направился к их столику, а помощник к выходу из зала. «Ну, что за старик! — подумал Миронов о Скворецком. — Предусмотрел самое непредвиденное. Нет, пожалуй, обойдется без скандала».

Между тем летчик наконец пробрался к своей цели. Он уперся обеими руками в край стола и, тяжело дыша, глядел то на Андрея, то на Анну Казимировну. Его курносое мальчишеское лицо исказилось злобой.

Войцеховская и бровью не повела, только губы ее искривились еще больше, еще глубже стали морщинки.

— Степан, ты почему здесь? — процедила она сквозь зубы ледяным тоном. — Тебе что было сказано? Вон отсюда! Убирайся…

Летчик съежился, словно под ударом хлыста, вобрал голову в плечи, но не уходил.

— Ну! Чего стоишь? — чуть повысила голос Войцеховская. — Слышишь, что тебе сказано? Пошевеливайся…

— Я уйду, — сиплым баском пробубнил летчик. — Уйду. Только вот он, этот самый… — летчик ткнул пальцем в сторону Миронова, — пусть пойдет со мной. Да, да, мы вместе уйдем. Вот именно. Вместе…

— Хорошо, — спокойно сказал Андрей, медленно поднимаясь, — пойдемте.

— Нет! — Войцеховская цепко ухватила его за рукав пиджака. — Вы никуда не пойдете. А ты… ты… — яростно повернулась она к летчику, — ты немедленно уберешься. Слышал?

Но летчик и не думал уходить: он, пытаясь не глядеть в глаза Войцеховской, топтался на месте, с пьяным упрямством твердя свое. Скандал становился неизбежным: минута-другая — и он разразится. Сидевшие за соседними столиками уже смотрели на них во все глаза; те, кто был подальше, поворачивали головы. Краешком глаза Миронов заметил Луганова, решительно шагнувшего к летчику, в дверях показались оперработники: один в штатском, другой в форме милиционера. Но их вмешательство казалось Миронову нежелательным: что может подумать Войцеховская? Медлить было нельзя.

Мягким, но решительным жестом Андрей освободил свою руку, которую все еще держала Войцеховская.

— Не волнуйтесь, Анна Казимировна, — сказал он с улыбкой. — Ничего страшного не случится. Я провожу этого гражданина и сейчас же вернусь.

— Ну, это мы посмотрим, как ты вернешься! — злобно прошипел летчик.

— Если так, — вскочила Войцеховская, — я иду с вами. И не вздумайте спорить!..

— Никоим образом, — твердо сказал Андрей. — Это было бы просто глупо. Заверяю вас, я тотчас вернусь. Пошли, — бросил он летчику, жестко беря его за локоть.

Летчик и не подумал сопротивляться. Все так же тяжело сопя, он направился бок о бок с Мироновым к выходу, и со стороны могло казаться, что это идут добрые друзья. Скандал в зале был предотвращен.

Едва Миронов вывел летчика в вестибюль, как тот яростно вырвал у него свой локоть и круто повернулся.

— Ну, ты, как там тебя?.. — дохнул он на Андрея водочным перегаром и грязно выругался. — Что тебе нужно от Анны Казимировны? Пшел отсюда, а то так изуродую, что мама родная не узнает.

— Вот что, гражданин хороший, — с невозмутимым видом сказал Миронов, — считайте, что я вас не слышал. Шагайте-ка отсюда подобру-поздорову. Так будет лучше. Вы сейчас не в себе, вам следует выспаться.

— Т-ты… т-ты еще учить меня вздумал! — взревел летчик, и его тугой кулак молниеносно мелькнул в воздухе снизу вверх, целясь в челюсть Миронова.

Но, как ни стремителен был удар, он не достиг цели. Миронов действовал еще быстрее. Мгновение — и рука летчика, схваченная на лету Андреем, была вывернута за спину и сжата железной хваткой. Лицо летчика исказилось от бессильной ярости и боли.

— Ну как? — спокойно спросил Миронов, не выпуская его руки. — Сами пойдете или вас проводить?

Летчик не отвечал. Он бешено рвался из рук Миронова, стараясь освободиться. Видя, что ему не урезонить вконец потерявшего голову человека, Миронов чуть повернул его руку так, что тот взвыл от боли, и толкнул его к выходу из ресторана. В этот момент около них выросли фигуры оперативных работников уголовного розыска, появился Луганов.

— Ай, ай, ай, — укоризненно сказал, обращаясь к летчику, тот, что был в милицейской форме. — Нехорошо, гражданин Савин, нехорошо. Опять безобразничаете? — Этот работник постоянно имел дело с «Дарьялом» и знал его завсегдатаев. — Придется проследовать в отделение.

— Что, старшина, — уныло спросил летчик, буйство с которого при появлении милиционера как рукой сняло, — опять пятнадцать суток припаяешь?

— Сколько положено, столько и припаяют, — миролюбиво ответил сотрудник уголовного розыска, выступавший в роли старшины милиции, — давайте пройдем…

Летчик, руку которого Миронов выпустил, как только появился «милиционер», направился было к выходу, но у самой двери внезапно заартачился:

— Позволь, старшина, позволь. А его? — Он указал на Миронова. — Его тоже бери. Ехать в отделение, так вместе. Веселее будет…

— А уж это, гражданин Савин, мы сами разберемся, кому куда ехать, — непреклонно сказал «старшина», легонько подталкивая летчика к выходу. — Вас, гражданин, — обернулся он к Миронову, — попрошу задержаться.

Как только входная дверь за летчиком и «старшиной» захлопнулась, Миронов поспешил в зал, к Войцеховской. Проходя мимо стоявшего со скучающим видом Луганова, он чуть замедлил шаги и тихо обронил:

— Надо немедленно выяснить, что представляет собой этот самый Савин, собрать о нем все данные.

Луганов усмехнулся и чуть заметно кивнул: сам, мол, знаю — не маленький.

Войцеховская сидела на своем месте, внешне сохраняя спокойствие. Только приглядевшись к ней и заметив, как она нервно покусывает губы, можно было определить, что Анна Казимировна взволнована. Быстрое возвращение инспектора ее заметно обрадовало, но и, по-видимому, удивило. Очевидно, она не рассчитывала, что инспектору удастся так быстро и, судя по его виду, по выражению лица, так легко отделаться от пьяного скандалиста.