Путь в Царьград - Михайловский Александр Борисович - Страница 62

Для начала я провел санобработку красавиц. Отвел их в душевую, дал мыла и шампуни, предварительно объяснив, как ими пользоваться, дал матросскую сменку. На все возражения ответил, что дамской одежды у нас в запасе нет и если кто не хочет переодеваться, то пусть ходит в своем грязном вонючем платье. И вообще пресная вода, даже техническая — это одно из величайших сокровищ в море. И что они должны это ценить, а не капризничать. После моей проникновенной речи все без раздумий взяли сменку и отправились мыться.

Душевая преобразила моих подопечных. С грязью и пылью они, похоже, смыли все, что угнетало и мучило их. Девицы были одна краше другой. Морячки «Североморска», то и дело заглядывавшие якобы по делам в мое «бабье царство», просто млели при виде красавиц в матросских форменках и брюках. А те кокетливо строили им глазки и томно расчесывали свои длинные мокрые волосы. Ну прямо русалки.

А Ольга Александровна — та вцепилась в меня как клещ и не отпускала от себя ни на минуту. Пока они все мылись и приводили себя в порядок, я сбегал в библиотеку и кое-что прочитал про нее и ее семью.

Родилась она в 1864 году. Мать внучки Пушкина, Софья Александровна Ланская, умерла в 1875 году. Отец, полковник Александр Александрович Пушкин, был сейчас в действующей армии на Балканах. Он командовал 13-м Нарвским гусарским полком.

После смерти жены Пушкин отправил все свое большое семейство в Лопасню — это под Москвой. Там они жили на попечении ее двоюродной сестры, Анны Николаевны Васильчиковой. Перед войной Александр Александрович заезжал в Лопасню проститься с детишками. Позднее я узнал у Ольги, что он приехал вместе со своим сослуживцем, штаб-ротмистром Николаем Быковым. Кстати, племянником Николая Васильевича Гоголя. Отец Быкова, полковник, в свое время служил в Тифлисе и имел там кучу знакомых. Непоседа Ольга попросила у отца разрешения съездить на Кавказ. Николай Быков обещал дать надежного спутника из своих тифлисских знакомых и служанку, которые будут сопровождать Ольгу в ее путешествии. Так внучка Пушкина отправилась навстречу своей судьбе.

На Военно-Грузинской дороге на коляску, в которой ехала Ольга, напали абреки. Они убили кучера и сопровождавшего девицу отставного майора, а Ольгу и ее служанку увели с собой. Служанку позднее они продали в одном из аулов какому-то джигиту, а юную и красивую девушку решили отправить в Турцию, где за нее можно было получить немалые деньги.

Так внучка великого русского поэта едва не оказалась в гареме турецкого бея или паши. Но помешал наш «Североморск», который как раз устраивал туркам «никто никуда не идет». Ну и морская пехота тоже сказала в этом деле свое веское слово. В результате роли резко поменялись, к удовольствию одних и глубокой печали других.

Несмотря на свой юный возраст, Ольга вела себя как взрослая девица. Сказывалась пылкая африканская кровь ее великого предка. Да и внешне она была очень похожа на Александра Сергеевича. Такие же, как у него, рыжеватые волосы, голубые глаза, овал лица, разрез глаз, наследственные — «пушкинские» — длинные и тонкие пальцы. Я вспомнил, что в реальной истории Ольга, когда ей еще не было и шестнадцати лет, без разрешения отца обвенчалась с Николаем Павловым, прапорщиком 13-го драгунского полка. Правда, супружеская жизнь у нее не заладилась. Павлов пристрастился к морфию, говоря языком наших современников — «сел на иглу», после чего Ольга ушла от него, забрав единственного сына. Я с грустью посмотрел на юную девушку, которую ожидала такая несчастливая судьба. Не хотелось бы мне, чтобы так все произошло.

А Ольга, подвижная и непоседливая как ртуть, таскала меня по всему кораблю, теребила, просила рассказать — что и как устроено. Ее удивляло все — и яркие лампы дневного света, и наши приборы, с помощью которых мы легко и просто управляли таким огромным кораблем. Удивила ее и радиостанция, с помощью которой мы связались со ставкой царя в Плоешти и попросили сообщить полковнику Пушкину, что его дочь жива, здорова и в ближайшее время будет отправлена домой в Лопасню.

Правда, у Ольги на этот счет было несколько другое мнение. Она неожиданно взбунтовалась и сказала, что ни за что на свете не поедет домой. Ольга в ультимативной форме заявила, что будет служить на нашем корабле юнгой и, по ее словам, «будет воевать с подлыми работорговцами» и «не успокоится до тех пор, пока не освободит всех пленников и пленниц». Спорить со строптивой девицей мы не стали, решив, что по приходу в Севастополь отправим ее на берег явочным порядком.

Ольга упросила одну из наших полонянок, которая немного владела портновским ремеслом, и та подогнала ей по фигуре матросскую форму. Скажу честно, внучка Александра Сергеевича очень даже неплохо смотрелась в тельняшке, брючках и форменке. Стиль «милитари» был явно ей к лицу. Правда, многие из ее спутниц посчитали, что девица ведет себя слишком уж раскованно, а в матросской одежде выглядит совсем уж неприлично. Но Ольга откровенно игнорировала все их намеки и нравоучения.

А «Североморск» тем временем почти уже добрался до Севастополя. Милях в двадцати от того места, где в 1898 году будет построен знаменитый маяк Форос, мы повстречали небольшой изящный кораблик с тремя мачтами и одной трубой, шедший под Андреевским флагом. Наши знатоки русского флота сразу же узнали его — это и был легендарный пароход «Великий князь Константин». Видимо, неугомонный Степан Осипович вышел в свое очередное крейсерство в поисках новых жертв. Но турецкие корабли частью были уже нами уничтожены, частью загнаны в порты и якорные стоянки, где они в самое ближайшее время должны были стать трофеями лихих греческих каперов.

«Великий князь Константин», при виде такого чуда, как наш «Североморск», да еще и с Андреевским флагом на флагштоке, заложил правую циркуляцию и пошел на сближение. Мы сбавили ход. Вскоре оба корабля уже легли в дрейф, на расстоянии менее четверти кабельтова друг от друга.

— Эй, на «Североморске», — раздался с мостика «Константина» зычный, усиленный рупором голос, — откуда и куда вы следуете?

Капитан 1-го ранга Перов поднес к губам микрофон:

— Для командира «Великого князя Константина» лейтенанта Макарова, — разнеслись над морем его слова, усиленные громкоговорителем, — имею распоряжение командующего эскадрой Югороссии контр-адмирала Ларионова. Мне предписывается встретить минный транспорт «Великий князь Константин» и вместе с ним следовать в Одессу. По распоряжению государя императора аналогичный приказ должен был поступить к вам из Плоешти за подписью главнокомандующего российскими войсками великого князя Николая Николаевича. Вы его получили, Степан Осипович?

На мостике «Великого князя Константина» от неожиданности поперхнулись. Во всяком случае какое-то время стояла тишина, а потом через жестяной «матюгальник» прозвучало несколько типично боцманских выражений. Облегчив душу, Макаров заговорил более-менее литературным языком:

— Приказ такой был, не спорю. Сказать по правде, я в нем почти ничего не понял, потому в поисках вашего корабля и вышел в море. Впрочем, не нам обсуждать приказы начальства. Выполняю приказ и следую вместе с вами в Одессу.

На протяжении всего этого разговора мне очень хотелось заткнуть Ольге уши, чтобы она не слышала всех тех эмоциональных слов, которыми так богат русский язык и которые вовсе не предназначены для нежных дамских ушек.

9 июня (28 мая), Плоешти, вечер, Ставка командования русской армии.

Генерал-адъютант Николай Павлович Игнатьев.

Следующая встреча полковника Антоновой и государя состоялась, как они и договаривались, вечером следующего дня. Правда, с утра наш неутомимый Александр Васильевич Тамбовцев «порадовал» меня сообщением о том, что один из офицеров Главной квартиры связан с австрийским Генштабом. Оказывается, пока мы с мадам полковником и государем беседовали, головорезы Александра Васильевича провели превентивные мероприятия, должные обеспечить секретность переговоров. И не зря. Они уловили некоего сотрудника австрийского разведбюро, который пытался сунуть нос туда, куда не следовало.