Пуля для полпреда - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 51

– Я заинтригована, – сказала Лемехова бесстрастно, с постным выражением на лице, давая Турецкому понять, что спектакль ей наскучил и пора бы наконец перейти к делу.

Турецкий торжественно достал из ящика стола папку с показаниями Крамаренко, открыв на странице с чистосердечным признанием.

– Вас допрашивали в связи с этим?

Юрисконсульт, взяв папку, стал жадно читать, а Лемехова, взглянув одним глазом, подтвердила:

– Да. Но это был не допрос, а неофициальная беседа.

– При задержании и допросе нашего сотрудника, – язвительно добавил юрисконсульт, – были допущены все мыслимые процессуальные нарушения. Это не был арест, так как ему не было предъявлено постановление об аресте, и не было задержание, так как не была объяснена его причина. Это был насильственный захват. Ему не было предъявлено обвинение и не было сказано, в качестве кого он допрашивается – в качестве свидетеля или обвиняемого – и по какому делу. Мы не стали подавать жалобу в надзорные инстанции лишь потому, что сотрудники областной прокуратуры на следующий день сами принесли исчерпывающие извинения.

Турецкий отобрал у него папку и открыл в нужном месте.

– Вы забыли упомянуть еще об одном вопиющем нарушении, Геннадий Владимирович. Вот: чистосердечное признание гражданину Крамаренко подсунули и заставили подписать, угрожая избиением. Так?

– И это еще не все, его...

– Не все, согласен. Далеко не все. Признание напечатано на принтере «Медеи», оставляющем характерные следы. Хотите, расскажу, как все было на самом деле? Ваш сотрудник, причем не рядовой – руководящий, попался с фиктивными финансовыми документами в банке. Как говорится, на горячем, система не сработала, потому что первого апреля в банке была проверка. Как менеджер Антон Богданович, вероятно, хорош: пронырлив, общителен, легко входит в доверие к самым разным людям, умеет пудрить мозги деловым партнерам, пускать пыль в глаза и так далее. Но есть у него один недостаток: малость трусоват. Стоило его слегка припугнуть, и он раскололся. Потом вы надавили на все рычаги, его признание из дела изъяли и заменили другим. А потом и это подправленное признание дезавуировали объяснительной запиской. И, наконец, для того чтобы все было в ажуре, добавили еще одну.

– Это абсолютно бездоказательное заявление. – Юрисконсульт свысока посмотрел на Турецкого, но тут же по привычке отвел глаза.

Турецкий повернулся к Лемеховой:

– Агрегат, на котором все это напечатано, уже пару месяцев не работает. Но вы, Ксения Александровна, во время моего визита в «Медею» пытались отксерить на нем документы...

Лемехова чуть не лопнула от негодования:

– Фу, как не стыдно, Александр Борисович! До сих пор вы казались мне настоящим джентльменом. Вы предъявите мне уголовное обвинение в маленькой женской хитрости? Никак от вас не ожидала!

Юрисконсульт при ее словах заерзал на стуле, было видно, что он хочет что-то сказать, но в итоге он промолчал.

Турецкий поиграл толстой папкой с результатами плановой проверки деятельности «Медеи» и отложил ее в сторону.

– Давайте оставим пока ваши финансовые злоупотребления.

– Это инсинуация! – тут же вставил юрисконсульт. – Дело на Крамаренко, как вам известно, закрыто, а ни одна из проверок не выявила серьезных нарушений, достаточных для возбуждения уголовного дела. Вам не за что зацепиться, уважаемый Александр Борисович. И прекратите нас запугивать!

– Я никогда никого не запугиваю! – произнес Турецкий с достоинством. – Только предупреждаю, – он снова повернулся к Лемеховой, – Ксения Александровна, помните разговор между вами и вашим бывшим мужем Евгением Рыжовым, состоявшийся у вас в квартире и которому я оказался свидетелем?

Лемехова вспыхнула.

– Ну это уже ни в какие рамки не лезет, Александр Борисович! Вы еще вспомните перебранку в кафе с вашей помощницей, этой, как ее, просто Лией. Вы что, полиция нравов?! А если даже так – начните исправление нравов с себя! Это вы набились на приглашение. Я совершеннолетняя незамужняя женщина, вы тоже совершеннолетний, в чем, спрашивается, криминал?

– Александр Борисович! – прокашлявшись – как бы тактично, но на самом деле с незамаскированной издевкой, – подал голос юрисконсульт. – Давайте разберем все вопросы, относящиеся к деятельности «Медеи», а потом выясняйте с Ксенией Александровной ваши личные отношения вдвоем. Тут я вам не советчик.

Турецкий сделал жест рукой, предлагая ему остаться:

– Не спешите, Геннадий Владимирович! Все это имеет непосредственное отношение к деятельности «Медеи».

– Каким образом?

– Сейчас увидите. Итак, Ксения Александровна, я повторяю свой вопрос: вы помните тот разговор?

– Да.

– И вас не удивило, что Рыжов без труда просочился мимо бдительной консьержки, как заправский Джеймс Бонд.

– Удивило и разозлило, если вы помните. Хотя он, если ему срочно нужны деньги, и не на такое способен.

– Объясняю для Геннадия Владимировича: Рыжов как бы невзначай проболтался, что милиция задержала какую-то машину со взрывчаткой в начале мая сего года и он едва сумел откупиться.

Юрисконсульт поднялся с самым решительным видом:

– Так! Ксения Александровна, с вашего позволения я откланиваюсь. Не желаю принимать участие в этой провокации. Александр Борисович, подпишите, пожалуйста, пропуск!

– Сядьте, – приказала Лемехова, даже не взглянув на него.

Он тяжело вздохнул, но сел на место, не посмев возразить ни слова.

– При последующем разговоре, – продолжил Турецкий, – Рыжов сообщил мне, что это была та самая машина, которая была брошена шестого мая неподалеку от здания обладминистрации, в чем огульно обвинили чеченских террористов, чтобы исключить из рассмотрения более вероятную версию: губернатор готовил покушение на Бутыгина и министра... Шангина, прибывшего в Златогорск на собрание акционеров медеплавильного комбината.

Юрисконсульт покрылся испариной, затравленно посмотрел на Лемехову и простонал:

– Может, я все-таки пойду? А, Ксения Александровна?

– Сидите, Геннадий Владимирович! – цыкнула она на него. – Не будьте размазней! Вы же сами сказали: Александр Борисович нас просто запугивает. На его собственном жаргоне – берет на понт. Это его главный и, похоже, единственный метод ведения допроса.

– Но заявление Рыжова, – как ни в чем не бывало продолжил Турецкий, – развеяло и эту версию. Машина со взрывчаткой просто оказалась в ненужное время в ненужном месте. Как ни странно, это – правда. Но если вспомнить, что тут замешан Рыжов, то в этом нет ничего удивительного. Удивительно другое: меня как будто нарочно пытались натолкнуть на ложный след и столкнуть лбом с губернатором. В результате погиб человек. Понимая, что таких совпадений не бывает, я поговорил с Рыжовым в неофициальной обстановке. И он сознался, что разыграть сцену в вашей квартире, а после, в нужный момент, рассказать, как все было с машиной на самом деле, заставили его вы.

– Снова бездоказательно, – произнес юрисконсульт устало, словно только что, во время последней реплики Турецкого, поднял штангу с рекордным весом. – Вам нужно детективные романы писать, Александр Борисович. Хоть вы и производите впечатление умудренного опытом человека, но позвольте все же дать вам совет...

– Да помолчите вы, Геннадий Владимирович! – повысила голос Лемехова. – Зачем я, по-вашему, Александр Борисович, пустилась в эти сверхсложные интриги? Чтобы скрыть вопиющие злоупотребления в деятельности «Медеи», которые не замечают только коррумпированные от ногтей до печенки златогорские чиновники? В начале разговора я сильно на вас разозлилась, но теперь мне вас даже жалко. Говорю вам совершенно откровенно: можете искать хоть до второго пришествия, никаких серьезных злоупотреблений вы не найдете. Может быть, всякую мелочь, но с кем не бывает, во всяком случае, совсем не то, на что вы замахнулись.

– А вот тут вы, Ксения Александровна, ошибаетесь. Я знаю, на чем зиждется ваша уверенность в себе: вы полагаете, что вытащить вас за ушко да на солнышко невозможно без введения военного положения в Златогорской области. Пока танки не начнут обстрел обладминистрации, а десантники не возьмут приступом здание заводоуправления на металлургическом комбинате, вам ничто не угрожает. Причем еще вчера это действительно так и было. Поэтому в сверхсложные интриги вы пустились, конечно, не по собственной инициативе, а по прямому указанию вашего покровителя.